Две столицы

Тот обреченно вздохнул и потянул с плеч перевязь со шпагой.

* * *

Посредине лагеря у Плевны, занимаемого возвратившимися после удачного штурма отрядами, была раскинута большая палатка. Около нее стояли на часах два гренадера, в некотором расстоянии лежали турецкие знамена, около них находились на страже офицеры и еще двадцать солдат. Несмотря на царившее в лагере беспокойное волнение, около шатра было совершенно тихо. Только несколько адъютантов, тихо разговаривали, обсуждая состоявшийся штурм. После взятия крепости — серьезные силы у турков оставались только на азиатском берегу Босфора.

Офицеры скептически улыбались. Сколько было уже таких перемирий? И каждый раз паши возобновляли войну.

Тем временем в палатке около раскладного туалетного столика сидел Потемкин. Он разглядывал себя в зеркало.

Несмотря на видимое воздействие солнца, тягот войны, цвет его лица был слегка бледен, ноздри его тонкого, слегка горбатого носа трепетали, как у породистой лошади. Его тонкий рот со свежими губами и изумительно белыми зубами имел очень мягкое выражение; под высоким лбом, с красиво изогнутыми бровями, ярко блестели большие голубые глаза. На этом красивом, оригинальном лице, как казалось, отражались все пережитые впечатления; оно отличалось исключительною подвижностью. Иногда лицо генерала выражало почти женскую ласковость и мягкость, иногда же его глаза принимали чисто демоническое выражение, и из уст вылетало горячее, страстное дыхание. Его густые волосы были отброшены назад и завиты по — военному; легкий слой пудры лежал на густых кудрях, которые лишь с трудом подчинялись прическе, предписываемой воинским уставом.

— Что — то принесет мне этот день? — сказал Потемкин, вопросительно посмотрев в зеркало, как бы требуя ответа у своего собственного изображения. — Быть может, я сегодня стою на поворотном пункте своей жизни: или я поднимусь на недосягаемую, сияющую высоту, или же буду идти по скучной, томительной, однообразной дороге… Но нет, этого не будет! — воскликнул он и его глаза загорелись — Меня ждет Олимп!

Потемкин посмотрел на письмо от императрицы, что лежало на столике. Екатерина призывала его в Петербург, к себе.

Генерал натянул перчатки, нахлобучил на лоб измятую шляпу и, откинув занавеси, заменявшие дверь, вышел из палатки. К нему сейчас же подошел адъютант, подвел рыжего скакуна. Потемкин легко вскочил в седло и сказал:

— Следуйте за мной, господа!.. Я хочу еще раз посмотреть на наших солдат! Сегодняшний смотр не доставит нам чересчур много хлопот; раны и лохмотья наших геройских полков будут говорить сами за себя, и я уверен, что они будут главнокомандующему дороже всех остальных блестящих отрядов.

Офицеры вскочили на коней и последовали за ехавшим впереди генералом. Он был встречен мрачными взглядами солдат. Тем не менее полки салютовали Потемкину, кричали «Виват».

На самом крайнем крыле своего лагеря генерал подъехал к казачьим сотням. Рядом с некоторыми отрядами стояли вооруженные гренадеры. К их ружьям были примкнуты штыки.

— Ну что? — Потемкин повернулся к куренному атаману — Больше не бунтуются станичники? Красные повязки сожгли по моему указу?

Пожилой атаман, подкрутил усы, сделал знак казакам. Те недружно и вразнобой прокричали:

— Здравия желаем, батюшка!

Смотрели казаки дерзко, некоторые сплевывали не землю.

— Все слава богу — вздохнул атаман — Однакож с Родины печальные вести приходят. Ширится то смута…

— Ничего, матушка — императрица даст укорот пугачевцам. Отпиши свои родным, что пощады бунтовщикам не будет. Пока не поздно — пусть покаются

Атаман пожал плечами, неуверенно кивнул.

Потемкин уже намеревался ехать обратно к своей палатке — к приезду Румянцева все было готово — как вдруг на некотором расстоянии от других он увидел одноглазого казака, который воткнул пред собою в землю пику. На самом верху была повязана маленькая красная ленточка.

Потемкин ударил коня шпорами, подскакал ближе.

— Ах ты негодяй! Разве ты не знаешь, что каждую минуту сюда может прибыть фельдмаршал?!?

Генерал схватил плеть, ударил ею сверху вниз. Раз, другой… По лицу казака полилась кровь, в сотнях гневно закричали. Одноглазый выкинул вверх левую руку, плеть обвилась о предплечье. Потемкин дернул, казак тоже дернул, правой рукой, вынимая бебут из — за пояса. Гренадеры вскинули ружья, но пока вспыхивал порох на полках, одноглазый снизу вверху ткнул кинжалом прямо в сердце Потемкина.

Грохнули выстрелы, стаи птиц крича взлетели вверх.

Потемкин попытался взглянуть вверх, туда, где синее небо, божественный Олимп, но голова клонилась вниз, к земле. Через мгновение генерал был мертв.

* * *

Орлов рассматривал орден «Боевого красного знамени». Красная эмаль по медной основе. Ничего особенного, питерские ювелиры и лучше могли бы сделать. По — настоящему бедняцкая награда. Но насколько он понял, получить её могли только те, кого самозванец ценил и кому доверял. Он перевел взгляд на бывшего графа Ефимовского и тот содрогнулся от взгляда фаворита.

— Этого в подвал, — он махнул конвойным солдатам и те быстро вывели не сопротивляющегося пленника из зала.

Орлов повернулся к Чернышову и двум его спутникам.

— Ну что ж. Я готов выслушать вас, но учтите: я потом с пристрастием проверю все ваши слова, — он кивнул в сторону уведенного конвоем Ефимовского.

Чернышов подобострастно склонился и с неподдельной искренностью в голосе заявил:

— Всеми силами готовы служить вашей светлости.

Его спутники чуть менее ловко повторили поклон. Орлов кивнул и приказал следовать за собой в кабинет муромского воеводы.

Спустя два часа он, оставшись один, потягивал красное вино из бокала и смотрел на водную гладь Оки. Мысли его текли так же ровно и мощно, как воды реки.

Самозванец при смерти и лежит пластом в Павлово. Кстати, там же находится и тяжело раненный командир того полка, что учинил гвардии кровавую баню в Муроме. В армии ребеленов разброд и шатание. Но при этом они возомнили себя силой и готовятся наступать.

Впрочем, были и тревожные новости. На военном совете бунтовщиков прозвучали слова об ожидаемом обозе денег с Екатеринбургского монетного двора, а самое главное — о порохе, ружьях и сотне орудий с уральских заводов. И для этих орудий уже сейчас решено натаскивать прислугу. Благо, новых безоружных крестьян скопилось у Пугачева несколько тысяч. Пока они маршируют с дрекольем вместо мушкетов. Но если они получат ружья с новой пулей, то… Орлову даже не хотелось думать о новой битве при Муроме.

Ещё одна тревожная новость — это отвергнутый план пугачевского канцлера Перфильева. По нему вся армия Пугачева должна была подняться по Волге до самого Ярославля, собрать с уездов бунтующих крестьян и уже оттуда двинуться на Москву и, самое страшное, на Питер. Такой маневр он бы не смог парировать. Просто не успел бы. И хорошо, что у нынешнего командующего, некоего атамана Подурова, разыгрались полководческие амбиции.

Но все ли так, как рассказал Чернышов? Не изменят ли бунтовщики свои планы после побега двух полковников? Нужны были глаза и уши в стане противника. Но как их получить?