Две свадьбы по цене одной

– Ксюшенька! Деточка! Ну оглянись по сторонам! Неужели рядом с тобой нет порядочного мужчины, а? Ну давай мы утрем с тобой нос этому негодяю! Господи, девочка, кого я тебе воспитала…

А потом тихо плакала.

Три года назад, когда еще туча развода не закрывала семейного солнца, Ксения страстно увлеклась цветами. Она настолько ими заболела, что увлекла и Веру Николаевну. Вдвоем они насели на своего мужчину, и тому пришлось в пригородной деревеньке купить два домика рядышком – себе и матери. Это было очень удобно: во-первых, у Веры Николаевны никогда не возникало проблем с машиной, всякий раз, когда Дарковы ехали на дачу, они забирали мать, во-вторых, для пожилой женщины сами собой решались мелкие проблемки – дрова, вода, помощь с перекопкой клумб, а в-третьих, она вроде бы всегда была рядом с детьми, но между тем находилась в своем доме. Их участки разделяла только проволочная сетка. Очень скоро у Веры Николаевны появилось на даче множество друзей, потому что занятые горожане частенько стали брать для своих родителей дачи именно в деревнях, чтобы и молоко деревенское, и магазин недалеко. Вера Николаевна просто приросла к своему домику. И Ксения тоже там пропадала целыми неделями. Она засадила цветами всю землю и уже через год с гордостью хвасталась кустами роз, редкостной веточкой азалии, которая должна была стать пышным кустом, разноцветным ковром из лаванды, астр, петунии и всевозможных колокольчиков. А потом Леонид сказал, что уходит. И хоть дачу он оставил жене, она просто не могла туда ездить. Не могла ходить по тем тропинкам, где они с Леней таскали лейки, не могла сидеть на скамейках, где они сидели перед мангалом в ожидании шашлыков, не могла приехать туда, где была еще недавно так счастлива. А еще она боялась, что на соседнем участке через сетку увидит, как по знакомым тропинкам Веры Николаевны будет ходить новая жена Леонида. Целый год на дачу ездил только Димка с друзьями и подругами. Приезжал и рассказывал, как выросли без Ксении деревца яблонь, как окрепли розовые кусты, а вот соседская крапива перелезла к ним на участок и очередная Маша, Таня или кто там у него, храбро обжигали руки, но крапиву выдернули.

Сейчас осень, скоро надо закрывать розы, в прошлый раз их закрывал Димка, и два куста вымерзли, теперь же… Ксения вдруг ясно почувствовала, что ужасно хочет на дачу. Хочет в тот маленький домик, к своим уже облетевшим цветам, к клумбам, к ее гордости – ровненькому газону, он уже зарос весь, наверное…

Ксения едва дождалась вечера и побежала к Лидии, которая вернулась с работы.

– Ой, Ксюш, привет… – в удивлении запела подруга, старательно улыбаясь.

Обычно Ксения прибегала к ней только тогда, когда надо было поболтать наедине, чтобы не мешать Леониду. Но после того, как муж ушел, Ксения и сама не приходила, и подругу встречала равнодушно, все никак не могла отойти. А теперь вот принеслась, наверняка хочет устроить выволочку за то, что вчера Димку в ресторан утянула.

– Лид, я к тебе вот зачем… – начала Ксения и вдруг накинулась на остолбеневшую подругу: – Ну ты хоть чай-то налей!

– Так это… я налью, конечно, но только… а ты что, не из дома? – не сообразила Лида.

– Из дома, только я тебя, между прочим, всегда с чаем встречаю, потому что неудобно разговаривать на… сухой рот.

– Ага… – мотнула головой Лида и понеслась в кухню наливать в чайник воды.

Ксения прошла следом.

– Мой бывший приходил, представляешь, – с усмешкой сообщила она.

– Да что ты! – охнула Лида и уселась на стул, прижав к себе мокрый чайник. – А ты чего?

– Лид, ты чего испугалась-то так? Чайник поставь… Дай-ка я его включу, вцепилась, как в младенца… – вытащила Ксения из рук подруги чайник и водрузила его на подставку. – Чего я, ничего. Он приехал напомнить, что у Веры Николаевны юбилей в субботу. Она приглашала. Вот Ленечка и прибежал – предупредить, чтобы я при его новой жене ему на грудь не бросилась да чтобы не проболталась матери, что он нам не помогает.

– А ты чего? – хлопала глазами Лида.

– А я… я сказала, что на шее виснуть не смогу, потому что приеду не одна, а с другом.

– А он? Он чего?

– Да кто его знает, чего он! Я вот думаю – где мне взять-то этого друга? – уставилась на подругу Ксения. – Мне ненадолго, всего на вечер. Я даже хотела в фирму обратиться, вызвать «мужа на час», но черт его знает… Город у нас не слишком большой, окажется потом, что этот «муж» чей-нибудь родственник, стыда не оберешься. У тебя никого на примете нет? Мне ненадолго.

Лида так ответственно отнеслась к этому вопросу, что у нее даже во рту пересохло. Она схватила еще не вскипевший чайник и плеснула себе воды.

– У нас есть такие… – серьезно кивнула она. – Вот, к примеру, Василь Васильич, наш ночной сторож, он, конечно, дедок, но его зато можно надолго забрать, прямо скажем – навсегда. Или вот еще Мишку-соседа можно взять. Ты же знаешь, ему если пить не давать, он достойно выглядит.

– Лид, ну какой Мишка! – фыркнула Ксения. – Как я ему не буду давать пить, если там весь стол будет в этой выпивке? И потом – Ленька его знает. Скажет – нашла чем удивить!

– Ага… – ненадолго задумалась Лидочка и снова нахмурила бровки. – Тогда могу порекомендовать нашего Петра Анатольевича. Он, конечно, женат, но очень положительный, просто очень! И выглядит пристойно. А посидеть-то он не откажется, и тебе ведь не замуж за него идти. Я могу завтра же договориться.

Ксения замялась. Лидочка отчего-то предлагала совсем не то, на что рассчитывала Ксения.

– Лид, а вот у вас зарубежные партнеры, они еще не уехали? – напрямую спросила она. – Там такой Майкл есть, мы с ним даже немножко виделись. Ну помнишь, у тебя-то в кабинете? Его никак нельзя пригласить, а?

Лидка как-то странно вытянулась на стуле, подобрала живот, и лицо ее стало непроницаемым:

– Если ты имеешь в виду Грейндвидсона Майкла, то нет, нельзя.

– А что? Уехали уже? – не поняла Ксения.

– Еще не уехали. Но… как раз в субботу я ему буду показывать наш город, так сказать, памятники архитектуры.

У Ксении вытянулось лицо:

– А-а-а… а как же Семенов? Любовь до гробовой доски, все дела?

Лидка сморщила личико и тоненько завыла:

– «Ты потерял лю-юбовь, она найденна-а-ая, другому мальчи-ику переведенна-а-ая». Чего ты таращишься? Это песня такая старинная. Так вот это про меня.

Стараясь не расхохотаться от сердечной акапеллы, Ксения задышала паровозом.

– Та-а-ак, значит, с ковбоем я пролетела… А больше у вас никаких иностранцев не имеется?

Лидочка заметно оживилась:

– Имеется! Два!.. Только они по-русски ни бельмеса… Слушай, а ты их с переводчиком пригласи! А чего? – таращила глаза подружка. – Зато прикинь, Ленечка твой спину грызть станет…

– …Анжеле, слышала уже, – вздохнула Ксения. – Ну ладно, давай своего Петра Анатольевича. А он правда ничего?

– Ой, ну я тебя умоляю! Он не просто ничего! Он – киноактер! Секс-символ! Фредди Меркьюри! Сейчас фотографию покажу.

Лидочка убежала, а Ксения тяжко вздохнула. Ну и ладно, пусть Фредди, зато она достойно себя будет чувствовать.

Петр Анатольевич и в самом деле оказался очень милым мужчиной, если верить фотографии. Правда, Лидочка предупредила, что он сможет просидеть только до часу, на дольше он из дома не отлучается, но это было еще и лучше – Ксения уедет вместе с ним и не надо будет наутро видеть опять счастливую пару Ленечки и его обаяшки.

Осталось только как-то это объяснить Димке. Но сын был настолько увлечен новым знакомством, что казалось, и не заметил бы, если бы мать и вовсе не появилась на юбилее бабушки.

Это Ксения увидела, когда он привел в гости белокурую Леночку.

Девочка оказалась очень милой. Она смеялась, когда было смешно, серьезно слушала, когда говорила Ксения, и с ней было легко и просто.

– А вот это печенье стряпал сам Дима, – хвасталась Ксения, выставляя на стол эклеры.

– Да, – добавлял сын. – Еще когда маленький был. А теперь все руки не доходят, работа.