Две воительницы

Она остановилась лишь на исходе утра. Жадно напилась из фляги, потом опустила руки, прижав ладони к коленям, чтобы отдышаться. И вдруг заметила, что лес вокруг нее больше не молчал враждебно. Может быть, его духи помогут ей найти правильную дорогу.

Вдруг Дубэ почувствовала тяжесть в желудке. Это зверь напомнил о себе. Ей нужен лекарственный напиток, хотя она уже давно не пила ни глотка его. Девушка достала и открыла один из пузырьков Лонерина. Держа его в руке, она испытала странное чувство. Это все, что осталось от Лонерина. Драгоценное, но в то же время слишком маленькое наследство.

Она невыносимо тосковала по Лонерину, но, представляя его себе, смогла лишь с печалью вспомнить, каким он был, падая с обрыва, словно эта последняя картина стерла все остальное. Ненависть, которую она на мгновение увидела в его глазах, была глубокой и неизмеримой. Дубэ почувствовала, что никогда не знала его по-настоящему, хотя они вместе провели в пути целый месяц. Он всегда оставался для нее загадкой. Она бы хотела лучше понять Лонерина и доверить ему свою собственную боль, но смерть пришла слишком рано. Как всегда.

Она поймала себя на том, что думает: «Это как с Учителем».

Дубэ встряхнулась. Она не знала, хватит ли ей этого крошечного запаса лекарства для того, чтобы добраться до дома Сеннара, но она должна справиться, а как — не важно.

Слова, которые Лонерин сказал ей в начале похода, звучали в ее уме твердо, как приказ.

«У меня есть задание, от которого зависит судьба многих, я посвятил этому всю свою жизнь. Я не думаю о том, что дела могут пойти плохо, что возможна неудача, — в том числе и потому, что это бесплодное занятие».

Дубэ встала на ноги и продолжила путь.

Наконец она подошла к обрыву, с которого упал Лонерин. Она вернулась обратно по прежнему пути и теперь лихорадочно искала какой-нибудь след Лонерина — обрывок одежды, знак, что угодно, что возродило бы в ней надежду. Но не нашла ничего, словно земля уже забыла Лонерина.

Дубэ встала на краю обрыва, нерешительно наклонилась вперед, заглядывая в пропасть, и перед ее глазами возникла уверенная улыбка Лонерина. Было что-то героическое в том, как он встретил смерть.

Под ней неудержимо мчалась река, но никаких следов своего товарища она не увидела — только на одном из камней осталась кровь, которую вода не смыла, словно из жалости.

Теперь Дубэ была одна. Она не знала, куда идти, у нее не было даже карты Идо. Карта осталась у Лонерина, в его куртке, и он унес ее с собой. Дубэ смутно помнила рисунок, только и всего. Куда они шли? По какой дороге надо двигаться? Девушка, тяжело дыша, огляделась вокруг. Она знала, что Рекла уже идет по ее следу, и почувствовала себя в западне. Эта женщина будет мчаться без остановки, чтобы поймать ее и отомстить за свое поражение.

Дубэ похолодела. Она слишком рано обрадовалась, и вот теперь оказалась совсем одна — без помощи, без своего товарища.

Она продолжала стоять на краю пропасти, потому что была не в состоянии сдвинуться с места. Все было точно так же, как после смерти Учителя. Без него она была ничем. Одна она могла только выживать и ползти по тому пути, который начертила ей судьба.

Она вспомнила последние минуты, проведенные вместе с Лонерином, — его лицо, склоненное над картой, шуршание его шагов по траве. Когда он пошел осмотреть ту пропасть, в которую ему суждено было упасть.

«Там пропасть, боюсь, нам придется найти другую дорогу».

Эти слова Лонерина прозвучали в ее уме с такой силой, словно молодой маг сам стоял у нее за спиной и повторил их ей.

Другая дорога… Какая? Где?

Горы. Они шли к горам. Равнина стала превращаться во все более крутые склоны, а потом появился этот обрыв.

Дубэ ясно помнила, что Лонерин намного раньше говорил ей о подземных путях — узких проходах, по которым можно пройти через горы, не делая обход на поворотах и не взбираясь вверх. Если ей удастся найти вход в такое место, будет хорошо, а если нет, она станет карабкаться по скалам. Она не даст себя остановить. Она не может остановиться.

Дубэ яростно стерла с лица слезы и поднялась на ноги. Это был путь без надежды, но иногда приходится отправляться и в такой путь.

Когда Рекла обнаружила камни в своей сумке, голова у нее еще кружилась. Она увидела невдалеке разбросанные по земле куски разрезанных веревок, а рядом с ними осколок стекла, блестевший в траве, и внезапно поняла, что произошло. Девчонка опять сбежала, и Тенаар больше никогда не заговорит с ней. Она снова будет одна, как в детстве.

Она ногой отшвырнула прочь пузырек со снотворным, который положила возле нее Дубэ, и вскочила на ноги. Это средство она знала хорошо, такое снотворное могли изготовить даже самые неумелые из убийц. Содержимое пузырька выливают на землю, и пары снотворного распространяются в воздухе.

Филла лежал, прислонившись к стволу, и его дыхание было тяжелым. Снотворное подействовало на помощника Реклы очень сильно, и он приходил в себя медленно. Однако, когда он поднял взгляд на Реклу, она прочла в его глазах чувство вины, от которого пришла в бешенство.

— Это все из-за тебя, — пробормотала она сквозь зубы.

Филла не опустил взгляд, а продолжал смотреть на нее, не защищаясь, словно ждал наказания и не заслуживал ничего другого.

— Ты не заметил этот кусок стекла, а когда давал ей питье, даже не проследил, чтобы она его действительно выпила.

— Да, — ответил Филла просто и, судя по его виду, почти с облегчением.

Рекла с дикой злобой бросилась на него и стала бить без остановки. Именно это было ей сейчас нужно — почувствовать пьянящий запах крови в своих ноздрях.

Филла принимал удары ее кулаков и ног без сопротивления. Рекла права, в случившемся виноват он, и он заслужил это наказание. Но дело было не только в желании искупить вину. Ей был нужен кто-то, на ком она могла бы выместить досаду и горе от разрушенной надежды, и Филла был доволен, что может служить орудием для того, чтобы его начальница вернула себе спокойствие.

Когда Рекла наконец села на землю, вид распухшего лица Филлы вызвал у нее жгучую радость.

— Вставай, — приказала она ему.

Он подчинился. Качаясь от слабости, он все же держался на ногах и смотрел на Реклу с любовью и жалостью.

— Теперь мы отправимся за ней и не остановимся, пока не найдем ее. Мы не будем ни есть, ни пить, будем бежать — и только бежать.

Филла согласился.

— Если ты станешь для меня помехой, я брошу тебя.

— Я знаю, задание важнее, — дрожащим голосом ответил Филла. Он был уверен, что Рекла не шутила, и боялся ее.