Две жизни. История одного превращения

Игнат на минутку отвлёкся от дум о Любе, в очередной раз восхищаясь смысловой наполненностью русского языка:

Черта – от слова «чёрт», перейдёт человек некую черту, и здрасте пожалуйста! Сам и становится «чёртом!» Усмехнулся пришедшему на ум каламбуру, мысленно вернулся к рассуждениям.

Обычно, видя перед собой человека с таким набором качеств и, как следствие, с похожими проблемами, отказывался, понимая, что «починить» не получится. У него было две основных формы отказа, которые он применял в зависимости от ситуации. Первая была лёгкой, он её иногда называл «весёленькой». Чувствуя жадноватость и особую нежную привязанность к деньгам у посетителя, он, напуская на себя очень серьёзный вид, брал листок бумаги и выводил крупные цифры. Поясняя, что, мол, такие у него расценки, почти физически ощущал внутреннюю борьбу собеседника, в которой, как и предполагалось, выигрывала жадность.

Вторая форма отказа требовала от него самого некоего ущемления собственного «я», но он с лёгкостью шёл на это. Звучала она примерно так: «Вы знаете, – говорил он неуверенным голосом, – ваш вопрос такой необычный, даже сложный, что я не понимаю, как вам помочь… Моих навыков здесь, боюсь, не хватит».

Сегодня, внимательно всматриваясь в лицо своей посетительницы, слушая её рассказ и одновременно читая в холодноватых глазах непридуманную историю, уже обдумывал, какой предлог из этих двух подойдёт. Отмёл фокус с цифрами на бумаге, – деньги она, конечно, любила, но без патологии. Остановился на втором, понимая, что признание в непрофессионализме для неё будет решающим. Выбрать-то выбрал, но почему-то отмолчался.

Раздумья Игната прервала появившаяся в дверях Любаша. С румянцем на щеках, шумно дыша, зашла, сняла свои ботинки, из обувной полки достала домашние тапки.

– Фух! Озябла по дороге, решила пробежаться, чтоб согреться!

– А-а-а-а. Ну садись, отдышись. Ты есть будешь?

– Не, меня пирогами угощала тетка Мария. И тебе вот передала. – Она положила на стол пакет. – Чайку попить можно.

– Давай, – согласился Игнат.

Любаша поставила на плиту чайник, вынула гостинец, достала чашки.

– А я бегу, смотрю – машины уже нет, уехали гости-то?

– Уехали…

По краткости ответов Игната Любаша поняла, что его мысли заняты. Мешать не стала, молча присела, подождала, пока закипит вода, потом принялась заваривать чай. Процедура приготовления заняла её целиком. У них уже давно сложился определённый чайный ритуал. Сначала она три раза обдала кипятком заварник, потом насыпала туда чёрный листовой чай, налила немного горячей воды, подождала, добавила сушёных трав, всё перемешала ложкой и залила кипятком доверху. Всё это она проделала в тишине, с едва заметной улыбкой на лице. Каждый раз, вот так заваривая, вспоминала, как Игнат говорил: «Самое важное здесь – настрой, настроение. Вода – сильная энергоинформационная структура. Всё, что ты ей дашь, она отдаст и тебе, сторицей отдаст. Боже тебя упаси готовить с раздражением или всякими плохими эмоциями! Так лучше и не надо совсем!» Поэтому главное условие вкусного чая она ответственно соблюдала.

Уселись пить чай. Игнат, мысленно отложив свои обдумывания на потом, завёл неспешный разговор, не преминув отметить старания своей помощницы. Обсудили здоровье тётки Марии, теперь уже их общей деревенской знакомой, к которой Любаша была отправлена ранее, посудачили о новостях, о рабочих делах. Девушка с восторгом рассказала ему об успехах её подопечных: она обучала детдомовских девчонок карвингу – умению красиво нарезать овощи и фрукты. Недавно они прошли отбор на конкурсные соревнования и назавтра все вместе собирались в областной центр для участия в нём.

– Представляешь, дядь Игнат, если мои девчонки какой-нибудь приз возьмут! – Глаза у Любаши задорно блестели. – Да даже если и не возьмут, всё равно! Одно то, что прошли на этот конкурс, уже немало значит! И для них, и для меня!

– Да умницы вы! Девчонки, поди, довольны?! – Игнат искренне радовался за всех них. – У тебя там мастерицы такие растут!

– Довольны – не то слово! До потолка прыгали, как узнали! Уже третий день ходят такие важные… – Любаша смеясь, уперев руки в бока, показала мимикой и жестами своих мастериц.

Оба от души расхохотались, уж очень точно молодая женщина подметила особенности поведения юных конкурсанток. Немного погодя, успокоившись, продолжала:

– Я тогда у тебя с ночёвкой не останусь, побуду до вечера и обратно, готовиться надо. Давай приберусь, поесть приготовлю, пока время есть. Может, успеем и позаниматься, хорошо?

Игнат на секунду задумался, гладя широкой ладонью свой мощный затылок.

– Не, давай наоборот… Хозяйство отложим – не к спеху. Раз у вас завтра такой «выход в свет» намечается, давай проведём внеклассный урок. Только посуду со стола приберём…

Он улыбнулся, не спеша поднялся, принялся за дело. Любаша занялась мытьём немногочисленной посуды, раздумывая над тем, что он придумал сегодня. Она уже привыкла к тому, что в их общении планы менялись почти постоянно, иногда в зависимости от настроения, иногда от других планов. Хотя, признаться честно, ей отсутствие однообразия и менторского тона человека, старше её, очень нравилось. Наверно, поэтому она к нему не шла, – она к нему неслась.

– Сегодня у меня была гостья. Что ты о ней скажешь?

Любаша повернулась на его вопрос, отложила посудное полотенце, присела рядом, задумалась. Поняла, что не из любопытства спрашивает, а по-своему экзаменует.

– Ну… что… сказать? Я думаю, это серьёзная гостья. Одета с иголочки, голову держит, приподняв подбородок… директор, наверное. Уверенная такая, только скованная… – Любаша озорно подмигнула. – Богатые у тебя родственники, а, дядь Игнат?!

– Да… богатые… Это ты верно подметила… Только богатые снаружи… Как в той песне, про дикарей. – Он пропел изменённые слова на мотив известной песенки из давней комедии: «На лицо богатые – бедные внутри…»

Затем обошёл круглый кухонный стол, уселся напротив, продолжая рассуждать.

– Ты уже хорошо можешь описать человека по разным внешним атрибутам. Но внешность – это лишь внешность, при наличии средств и фантазии её можно изменить до неузнаваемости. Чтобы понять человека, почувствовать, нужно пользоваться другим.

– Картой? – вставила вопрос.

Игнат усмехнулся. Кивнув, согласился.

– Ну, это идеальный вариант – иметь перед собой натальную карту, да ещё и понимать в ней. Для знающего – человек как на ладони. Но тут есть два неудобства: во-первых, не всегда есть необходимые данные, да и сама возможность составить карту, ну а во-вторых – наличие самого знания. – Тут Игнат ласково похлопал по Любашиной руке. – Ты у нас уже много чего знаешь – и про планеты, и про знаки, но это пока начало пути.

– А я тебе буду приносить карты, а ты мне их читать!? – спросила полушутя Любаша.

– А от присутствия еды в чужом желудке сытым не будешь! – в тон ответил ей Игнат. – Пройдёт время, сама будешь разбираться в этом. Главное – желание. Даже, наверное, не желание, а понимание необходимости знать себя и других. И для тебя, как для человека, работающего с детьми, да ещё и не простыми детьми, эти знания нужны.

Игнат прервался и шумно вздохнул. Всегда, когда он думал о том, что в нашем цивилизованном обществе существуют такие институты, как дома престарелых и детские дома, в сердце закрадывалось чувство печали и горечи.