Две жизни. Том II. Части III-IV

В начале ученичества и самому ученику, и очень многим из окружающих, знающих о его ученичестве, кажется, что он должен стать чуть ли не святым по своей доброте, выдержке и тактичности. Но было бы легкомысленным и самому от себя такого требовать, и другим ожидать от ученика каких-то экстренных перемен.

Это так же легкомысленно, как воображать, что смерть физического тела вносит какое-то ураганное изменение в дух человека, после чего он становится или святым – и попадает в рай, или грешником – и отправляется в ад, покончив в одно мгновение счёты с прежней жизнью. Нет ни рая, ни ада. Есть всё та же Жизнь, продолжающаяся в облегчённой форме, так же точно, как нет революционных переворотов на пути ученичества. Все перевороты, все взлёты и падения – это преддверие ученичества.

Каждое сильное переживание погружает человека в ущелье, где он мечется во тьме, пока не увидит светлеющих ворот впереди. Увидя, он идёт к ним по тропе настолько ровной, насколько смог создать её сам своею Мудростью в период метаний и страданий.

Что необходимо ученикам, чтобы между ними засияла дружба? Обоим стоять в верности перед лицом Учителя. В верности до конца. Это единственное условие. Остальное не играет роли.

Но путь строптивца и здесь исключение. Строптивец может быть вернее всех верных, и всё же он пройдёт свой земной путь, не обретя ни одного друга, и по тем или иным поводам со всеми перессорится.

Проверяя свой день дежурства, бдительно – бдительнее всего остального – разбирай свои ошибки в тактичности. Многое можно упустить в труде будней, многое можно не довести до конца, но есть три момента в поведении ученика, в которых ошибок допускать нельзя. Эти моменты – с первого дня ученичества – должны стоять в центре внимания: такт, обаяние манер поведения и отсутствие язвящего слова в речи.

Для ученика первой ступени уже не может существовать духовной розни как разъединения с кем бы то ни было. Конечно, я не говорю об учениках луча Любви – нужно уже высокое духовное совершенство, чтобы двигаться в этом луче, вибрации которого выше и тяжелее для людей, чем вибрации прочих лучей. Но для каждого ученика уже нет возможности зацепиться за чужой грех или страсть, как бы он ни был внешне невыдержан. Внутренне каждый принятый в ученики – непременно член общего тела Единой Жизни.

Но, будучи вполне доброжелательным внутри, ученик может быть лишённым чувства такта. И тогда при его продвижении вперёд со всех сторон, как сети, сплетённые из шипов роз и акаций, встают внешние препятствия. И он может, раскрывшись во всю полноту сил Мудрости во многих отношениях, превосходя знаниями и внутренним совершенством многих и многих других, всё же стоять на месте, остановившись на первой ступени пути.

Что бы ни делал в своём простом дне ученик – если он ежедневно не достигает успеха во внешней форме своих дел, если его чувство такта развивается плохо, вернее сказать, и не развивается, и не повышается, – то в глазах Учителя он мало преуспел в своём развитии, хотя бы и сделал много дел, по мнению людей.

В манере внешней подачи своего дежурства ученик никак не может идти в сравнение с обывателем. Нельзя сразу дойти до обаяния, если оно не дано как дар природы. Но можно бдительно следить за тем, чтобы в доме обязательно были чистота и гармония, одежда всегда была опрятной и со вкусом подобранной, манеры поведения в обществе были приятными и так далее.

Каждая встреча, при которой некто был внешне лицемерно вежлив, а в душе думал: «Скорей бы ты ушёл», будет таким же «выпадом» из дежурства, как и встреча, при которой ты сделал кому-то добро, но при этом был раздражённым или неприятным в обращении.

Третий момент – язвящее слово, которое сорвалось с уст ученика, должно показать ему самому отсутствие у него полного доброжелательства. Следовательно, надо понимать, что в такие моменты человек выпадает не только из ученического дежурства перед Учителем, но и из единения со всеми звеньями невидимых сотрудников.

Как развить в себе бдительное внимание к этим трём наиважнейшим в самодисциплине аспектам?

Если ты будешь заострять своё внимание на этих трёх задачах как на самоцели, тем самым ты внесёшь в свои трудовые будни ненужные отягощающие обстоятельства. Но если ты будешь в своих мыслях просто находиться рядом с Учителем и действовать, всё время ощущая себя в Его присутствии, то никаких специальных задач бдительности тебе прибавлять не придётся.

Кроме того, каждому неофиту в его первых шагах даётся всегда такое большое количество невидимых покровителей, следящих за всеми его действиями, что проходить свои первые шаги ему сравнительно легко.

Перед тобой, мой друг, лежит ещё много рубиконов, но один из них важнее всех. Вот он: ты привык к полной независимости, к полной свободе передвижений, к поискам Истины без всяких направляющих тебя рук. Теперь, если беседы мои всколыхнули в тебе огонь творящего духа и сердца; если ты понял меня и поверил мне – иди за мной, но иди так, как буду видеть и указывать тебе я.

Я объяснял тебе, что закон добровольного беспрекословного повиновения существует в ученичестве не для того, чтобы подавлять волю ученика, но чтобы защищать его от его же чересчур рьяного желания служить всем и каждому и – по недостатку знания – набирать долгов и обязательств свыше меры. Этот закон ограждает ученика от разбрасывания. Он помогает ему стойко и радостно стоять там, где его поставил Учитель, и не бегать от одного места к другому только потому, что кто-то ему прокричал, что он нуждается в его помощи больше другого, и надо всё бросить и бежать оказывать помощь именно ему.

Ученик в своём дежурстве в делах Учителя должен сознавать себя стоящим на страже с примкнутым штыком именно у того порохового погреба, где его поставил Учитель. Он не может перебегать с места на место. Если же он получит указание Учителя переменить место, даже изменить весь метод или путь, – то здесь не нужно ждать указаний мелкого характера. Надо самому понимать, что у порохового погреба не годятся подошвы с гвоздями, а по горам не карабкаются на резиновых подошвах.

В ученичестве нужна наибольшая самостоятельность в активных действиях простого дня. И в этой самостоятельности необходимо научиться развивать все свои качества и способности для действий в обычных условиях, среди людей самых различных положений, характеров, уровней развития.

Сейчас тебе ясно, что такое путь ученического освобождения. Доведи понимание этого до конца. Не обязанность или кабалу монастырского пострига берёт на себя ученик, но вступает в новую, широкую и радостную полосу знаний, которые ему даёт чья-то любовь, услышавшая призыв его чистого сердца.

В следующий раз я скажу тебе о пути скорби».

Запись брата снова обрывалась, и, очевидно, между прочитанными мною и следующими строками прошло какое-то время, так как и чернила, и манера письма были разными.

Я был так поглощён этой записью, так глубоко поражало меня её содержание в связи с тем, что было пережито мною самим, что я не замечал, как летело время, как Эта принимался самостоятельно утолять свой аппетит и как за окном стали спускаться сумерки. Я перевернул страницу и снова стал читать.

«Оставшись один, я не сразу пришёл в себя. Мне всё казалось, что я слышу низкий, с характерным тембром голос моего чудесного гостя.

Странно я себя чувствовал. Вокруг меня в комнате стояла тишина, даже буран за окном, казалось мне, завывал как-то мелодично. Но тишина впервые в жизни показалась мне не мёртвой и молчащей, а говорящей, поющей, сияющей!»