Двенадцать евреев, которые изменили мир

Можно сказать, что «Капитал» — это культурно-историческая и историософская теория капитализма. И в качестве таковой она и выступает как «научный социализм» Маркса и Энгельса. Никакого другого «научного социализма» у них нет. Все прямые высказывания основоположников собственно о социализме связаны с их участием в партийно-политической борьбе. В «Капитале» не нашлось места ни «диктатуре пролетариата», ни «двум фазам» коммунизма. Зато Маркс разработал здесь теорию сознания, включающую в себе положение о его бытийственных формах, образующих пласт культуры более глубокий, чем экономика. Эта теория исключает появление капитала как явления, обусловленного только производительными силами и экономикой. Первичными, по Марксу, были ценности, идеалы, нормы западноевропейской культуры, действовавшие на протяжении тысячелетий.

Вся история, по Марксу, простирается между «пещерным коммунизмом» — изначальным состоянием, когда труд был свободен, но не осознан и не универсален, — и просто коммунизмом, когда через лабиринты отчуждения он вернется к своей самодостаточности, но уже в универсальном и до конца осознанном объеме. Человек стал человеком после того, как он вошел в стихию Труда. Но до конца он станет человеком только тогда, когда сможет осознать абсолютную ценность этой стихии, освободить ее от всех примесей отрицательного начала, т. е. при коммунизме.

Что противостоит истинному труду? Маркс называет это «эксплуатацией», а высшую и совершенную форму такой эксплуатации он угадывает в капитале. Капитал — имя мирового зла в марксизме, темное начало, отрицательный полюс истории. Между «пещерным коммунизмом» только что появившегося человека и конечным коммунизмом лежит долгий период «эксплуатации», отчуждения Труда от своей сущности. Это, собственно, и есть содержание истории.

Капитал возникает не сразу, он постепенно появляется по мере того, как совершенствуются инструменты и механизмы эксплуатации стихии Труда узурпаторами. Развитие Труда способствует развитию моделей эксплуатации. Сложная диалектика постоянной динамики соотношения производительных сил и производственных отношений ведет оба полюса экономической истории по спирали развития. Противоположные цели и векторы деятельности тружеников и эксплуататоров объективно способствуют интенсификации единого, полит-экономического процесса. Производительные силы — это внутренняя структура труда и его организации. Производственные отношения — модель взаимодействия этой подчиненной базовой структуры с эксплуататорским началом. Стихия Труда — это стихия изобилия. Труд всегда производит нечто большее, чем необходимо для покрытия насущных потребностей самих тружеников.

Но Марксов анализ классического капитализма, во-первых, не мог выйти за пределы своего предмета. Поэтому практические выводы, сделанные Марксом из него, в лучшем случае могли быть применимы к европейской истории второй половины XIX века, да и то не в полной мере. Последнее обстоятельство понимал, кажется, и сам Маркс. Но уже начало XX века красноречиво свидетельствовало о существенных изменениях в данном способе производства, что и уловили идеологи II Интернационала. Во-вторых, целый ряд идей (причем важнейших в корпусе главных выводов о неизбежности коммунистической революции) определялся не столько доскональным и глубоким анализом классического капитализма, сколько способами рационализации исторических феноменов и процессов, характерных для европейской культуры начала и середины XIX века. В том числе и для выдающегося сына эпохи — Карла Маркса.

В чем же особенность именно марксизма? Марксизм — это учение о прогрессе как смене формаций и росте производительных сил, теория коммунистической революции с главным субъектом прогресса — пролетариатом во главе, концепция слома буржуазной государственной машины с заменой ее диктатурой пролетариата (с последующим ее отмиранием), наконец, это построение коммунистического бестоварного и безрыночного общества. Да, Маркс детально проанализировал в «Капитале» экономическую сторону функционирования такого устройства, как ранний капитализм. Но только экономическую и только раннего капитализма. Использовать его анализ и выводы сейчас для понимания и прогнозирования хотя бы экономической структуры современного западного общества — это все равно что пытаться понять работу компьютера с помощью схемы работы паровой машины, описывая логические связи между интегральными схемами посредством понятий «поршень» и «шатун».

Фрейд: между Я и Оно

Я с огромным уважением отношусь к личности Фрейда, я преклоняюсь перед его отвагой первопроходца, когда он, подобно своим финикийским предкам, первым пускается в кругосветное путешествие по неизведанному Материку Разума.

Ромен Роллан

Слово «Я» — тайный пароль рода человеческого.

Мартин Бубер

Фрейд умирал долго и мучительно. Еще в 1923 году он перенес первую операцию в связи с раком ротовой полости. После этого последовала целая серия хирургических вмешательств. Фрейд вынужден был носить во рту неудобный протез. Говорить, есть, пить — все давалось ему с трудом. В последние годы жизни его лечили светила европейской медицины. Всякая операция уже исключалась и врачи применяли радиотерапию. В конце жизни Фрейд испытывал страшную боль при приеме пищи, почти не спал и даже не мог читать. Последней в жизни книгой для него стала «Шагреневая кожа» Бальзака. Когда Фрейд прочел ее, он сказал: «Это именно та книга, которая была мне нужна: в ней говорится о сжимании и смерти от истощения». Последние три дня жизни Фрейд находился в состоянии комы вследствие подкожных инъекций морфия, о чем сам попросил врача. Скончался Зигмунд Фрейд 23 сентября 1939 года.

Так покинул мир этот великий человек — психолог и психиатр, философ и мыслитель. Его психология бессознательного — одно из величайших достижений человечества, — прочно вошла в медицинскую практику, биологию, религиоведение, литературу, живопись, исследования по мифологии. Психоаналитические теории были восприняты почти всеми интеллектуальными течениями и дисциплинами. Идеи и прозрения Фрейда осветили такие области социогуманитарного знания, как философия и антропология, социология и эстетика, культурология и этика. Многие последователи и почитатели Фрейда сравнивали его с Аристотелем, Колумбом, Ньютоном. Среди друзей Фрейда были Томас Манн, Ромен Роллан, Стефан Цвейг, Альберт Эйнштейн, Райнер Мария Рильке. С. Цвейг к 75-летию Фрейда в 1931 году написал о нем биографический очерк, начав с констатации того, что идеи Фрейда, двадцать лет назад еще богохульные и еретические, свободно обращаются в крови эпохи и языка, а отчеканенные им формулы кажутся понятными. Томас Манн в начале 30-х годов говорил: «Психоаналитическая доктрина способна изменить мир. Благодаря ей был посеян дух недоверия, подозрения к скрытым сторонам души, позволивший их разоблачить. Этот дух, однажды пробудившись, никогда не исчезает. Он пронизывает всю жизнь, подрывая ее наивность, лишает ее пафоса, свойственного незнанию».

Так и произошло. Учение Фрейда изменило мир наших представлений о самих себе. Целостный подход к человеку был важной составной частью самой значимой тенденции интеллектуальной мысли начиная с XVII века: стремления осознать реальность, избавить человека от иллюзий, скрывающих или искажающих ее. Барух Спиноза заложил основы этого подхода, предложив новое понятие психологии, которая имеет дело с человеческим умом как частью природы. Ф. Ницше, К. Маркс, С. Кьеркегор, А. Бергсон и другие реализовали, каждый по-своему, тот же подход к неискаженному соприкосновением с реальностью человеческому миру. В «Автобиографии», написанной в 1924 году, Фрейд, подводя итоги своей деятельности, пишет: «Оглядываясь на дело своей жизни, я могу сказать, что проделал разнообразную работу и проложил немало новых путей, из которых в будущем что-то должно получиться. Но мне самому не должно знать, много ли это или мало. Однако позволю себе высказать надежду, что я открыл дорогу важному прогрессу нашего познания».

Фрейд страстно и неистово жаждал истины, бесконечно верил в Разум. Его идеи были нацелены на поиск глубинных смыслов и ценностей. Один из его биографов, Роже Дадун, говорил: «Царским путем сна, извилистыми тропинками неврозов, через великолепную одиссею самоанализа, смелые аналогии из области искусства, литературы, религии, общественной жизни, политики, культуры Фрейд подводит нас к непосредственному соприкосновению с областью, которая порождает наши самые затаенные желания и от которой мы, тем не менее, не перестаем упорно отворачиваться. С областью, которую он называет, заимствуя выражение Гете, «Главными дверями», и где вырисовываются основные формы человеческого бытия: Любовь и Смерть, Эрос и Танатос».

О Фрейде и его учении написано великое множество книг, на страницах которых предстает величественный и противоречивый образ мыслителя и ученого, мужество и трагизм жизни которого способны вызвать только уважение и восхищение. Фрейд был честолюбив, нетерпим к критике, болезненно воспринимал попытки недооценить его вклад в науку. Однажды он даже лишился чувств, раздосадованный тем, что последователи слишком редко упоминали его имя, говоря о психоанализе. Фрейд никогда не был «человеком не от мира сего». Управляя психоаналитическим сообществом, он жестко проводил принцип «разделяй и властвуй». Это был живой человек, со всеми присущими ему достоинствами и недостатками, вплоть до отсутствия эмоциональной теплоты, чувства близости, любви.