Двенадцать ворот Бухары

Увещевания матери действовали благотворно. Конечно, иного выхода нет. Нужно покориться судьбе, спасибо и на этом! Но что ей делать, как себя вести, если в один прекрасный день она лицом к лицу встретится с Каримом? Как он любил ее! Они дали обет быть верными друг другу. И если скажет: «Вероломная, ты нарушила свой обет!» что она ему ответит? Пусть земля расступится под нею и поглотит, чтобы скрыть ее стыд и позор!

«Ох, Карим, Карим-джан, забудь меня, не вспоминай о прошлом! Я не достойна тебя, благородного, чистого. Я только жалкая женщина, беззащитная, слабая, безвольная… Я лишь жена — игрушка в руках сильного, властного мужчины, искусственный цветок бел аромата… Слышала я, что Советская власть дала женщинам свободу, что женщины могут открыть лицо, говорить с кем угодно, выступать на собраниях, работать наравне с мужчинами… Все это не для меня… Я только жена, слабая, как горсть перьев, дуньте — и нет их, улетели… Я жена — горсть перьев… Я жена — горсть перьев… Я жена — горсть перьев!..»

Под ритм этих слов Ойша уснула и не знала, долго ли спала, когда в комнату вошел Махсум. За окном еще была тьма, а в комнате, недалеко от двери, горела лампа. Махсум молча сел на край кровати и тихо начал раздеваться.

— Который час? Что, уже утро? — спросила сонная Ойша.

— Я разбудил тебя? Еще рано. Спи!

— Я только недавно заснула… все сидела, ждала вас. Вижу, долго нет, подумала уехали куда-нибудь, и легла. Чайник я закутала, горячий… Съедите что-нибудь? Есть холодное мясо.

— Нет, я устал, есть не хочу. Отдохнуть в твоих нежных объятьях, все позабыть… вот о чем я мечтаю.

— Отчего вы так устали? Разве у вас нет помощников?

— В особо важных делах я должен сам разбираться. Враги не прекращают действовать; если проявим хоть минутную слабость, они нас подавят. Но ничего, потерпим, скоро уже. Покончим с ними, войдем в Бухару и — довольно с меня кочевой жизни! Возьму большой дом, заведу там все по своему вкусу. Там будет большой роскошный зал для приема гостей. У самого эмира закружится голова, когда увидит. Каждый день будут пиры, празднества, забавы, музыка. Я вижу, ты заскучала здесь одна.

А у меня нет времени тебя развлекать.

— Нет, нет, — залепетала Ойша, — я не скучаю. Только мама соскучилась по дядюшке Хайдаркулу… Вот если бы вы с ним помирились!

Асад Махсум призадумался: а почему бы действительно не помириться? Предлог хороший — желание жены и ее матери. Дело его еще не окончательно готово, джигиты курбаши еще ненадежны, а с Хайдаркулом лучше быть в хороших отношениях.

— Да сам-то твой дядя Хайдаркул… — начал он и замолк, ложась в постель. Укрывшись стеганым одеялом, продолжал: — Сам Хайдаркул не хочет мириться. О, если бы он перестал со мной враждовать! Ведь никаких для этого причин… Я всей душой хочу мира, готов поклониться ему в ноги, в дугу согнуться перед ним!

— Зачем так?.. Дядя скромный человек… Но вот с какой стороны к нему подойти? Хорошо бы, мама стала посредницей между нами, ее он послушается, он ведь младший брат… Позвольте маме пойти к нему.

— Хорошо, если не будет другого выхода, так и сделаем, — сказал Асад, засыпая. И вскоре раздался его мерный храп.

Поздним утром, когда он вышел во двор, к нему подошел Сайд Пахлаван с неприятным сообщением:

— Басмачи не явились на утреннее учение. Как их ни уговаривали, не помогло… Наим ругался, ругался… Пришлось отпустить командиров.

Асад привычным жестом схватился за бороду.

— Во-первых, не называй их басмачами, они — джигиты, новобранцы. Во-вторых, Наим поступил необдуманно, отпустив командиров. Нужно было заставить явиться на занятия… Любыми средствами!

— Передам!

— Где Окилов?

— Ждет вас в мехманхане.

В мехманхане Асад дал полную волю гневу.

— Почему допустили, чтоб сорвались занятия? — орал он. — Где вы были? Что, нельзя было расстрелять парочку непослушных?! Все вы бездельники, ротозеи!.. Дашь им потачку — на голову сядут, верхом на вас ездить будут, как на ослах… Немедленно гоните всех на занятия! Пусть побегают два часа без передышки…

Вы должны следить за всем.

Наим ничего не сообщил мне… А я другими делами был занят.

Какие еще дела?! Это самое главное, неотложное дело. Разве дела поважнее?!

Неть, председатель! — веско сказал Окилов, глядя смело Асаду. — Есть!

Асад, гневно дернув плечом, сел за стол.

— Докладывайте!

— Звонил Низамиддин, сообщил, что через полчаса вместе с ним явятся Акчурин и Хайдаркул. Все члены комиссии и командиры войсковых частей должны присутствовать на чрезвычайном собрании…

— Какое еще собрание? Не пора ли оставить нас в покое?!

— Я привел в порядок бумаги, — продолжал Окилов, — послал Исмат-джана в казарму — проверить, все ли там у ребят в порядке, и к командирам — с приказом явиться на собрание. Сам секретарь партии пожалует, шутка ли?

— Пусть едет, пусть, — раздраженно сказал Махсум. — Но что мы скажем о недавно появившихся джигитах?

— Скажем, что они сами просили об этом. Я послал Исмат-джана, он предупредит их, научит, что говорить.

— Нужно сказать, что их меньше, чем на самом деле, — сотня джигитов из бедняков, и все.

— Хорошо!

Никто в загородном Дилькушо и не догадывался, зачем едут к ним столь ответственные товарищи. Подчиняясь приказу, к одиннадцати часам утра на большой террасе и во дворе собралось десятка три командиров войск Асада и начальников из банды курбаши. Ждать пришлось недолго. Подъехал фаэтон, и из него вышли Низамиддин, Акчурин, Хайдаркул. Сам Асад Махсум вышел к ним навстречу и вместе с Исмат-джаном и Оки-ловым провел их в мехманхану.

— Пусть войдут и командиры, — сказал Акчурин.

— Отдохните немного… Выпейте чаю… — предложил Асад.

— Чай? Пожалуйста! Вот мы и начнем разговор за чаем, — сказал Низамиддин.

По его лицу Асад понял, что он очень волнуется.

— Товарищ Окилов, — сказал Асад, — распорядитесь, чтобы Наим ввел джигитов, а дядюшка Сайд похлопотал о чае.

Через несколько минут вошли военачальники и расселись на ковре. Сайд Пахлаван поставил перед гостями чай и поднос с угощением.

— Дорогие братья, — ласково заговорил Асад, обращаясь к присутствующим — к нам пожаловали высокие гости. От Центрального Комитета партии коммунистов прибыл сам ответственный секретарь товарищ Акчурин…

Поприветствуем его и выслушаем, что он нам скажет.

— А здесь тепло, оказывается, — сказал Акчурин, снимая шинель. — Без шинели как-то свободнее себя чувствуешь, а у нас сегодня — свободный разговор. — Он приветливо улыбнулся.

Улыбка была редкой гостьей на губах этого высокого худощавого человека.

— В этом доме, где мы сейчас находимся, всего несколько месяцев назад жил эмир Алихан. Он и его приспешники сосали кровь из народа. Наша красная революция прогнала эмира, его трон и корону сровняла с землей… Трудящийся народ получил желанную свободу, возможность самому решать свою судьбу. Но враги революции не успокоились, строили козни и создавали помехи строительству новой жизни. Для борьбы с ними Советская власть, помимо отрядов милиции и народной охраны, создала еще Чрезвычайную окружную комиссию по борьбе с басмачами, н которой вы, друзья, товарищи, и работаете. Организация эта работала весьма успешно. Но проверочная комиссия выявила и ошибки и недочеты В связи с этим Центральный Комитет партии коммунистов решил оказывать постоянную помощь Чрезвычайной комиссии и по возможности укрепить ее состав. Сегодня с нами приехал товарищ Хайдаркул, назначенный к вам комиссаром. Активный революционер, преданный партии коммунист, человек с большим жизненным опытом, политически высокограмотный, он как нельзя лучше подходит для этой работы. Работая с ним, вы добьетесь больших успехов, изживете многие недостатки.