Дверь в Иной мир (сборник)

— Грабят! Убивают! На помощь!

Крик отразился от стен соседних домов.

— Заткнись! — яростно зашипел на него Чаттен. — Закрой рот, тебе говорят!

Но дело было уже сделано. Из окон начали выглядывать любопытные, где-то отворилась дверь.

— Отпусти его, — попросил Прик. — Он все равно ничего не знает. Ради бога, идем скорей отсюда.

Чаттен напоследок еще раз приложил жилистого, чтобы тот наконец замолчал, а затем они с Приком помчались назад по переулку. Там они перешли на шаг и вскоре встретили

Дока, с тревогой поджидавшего их на площади. Преследователи если и не отстали, то держались далеко позади.

— Насколько я смог разобрать в его голове, он считает нас чудаками, по глупости связавшимися с Фарахом, — сообщил Прик. — И сам Фарах, по его мнению, думает так же. Возможно, он прав. Мне кажется, мы выглядели довольно забавно, когда пришли узнать о татуированном человеке.

— Второй еще идет за нами? — спросил Чаттен.

— Как на привязи.

Чаттен обдумал, что делать дальше, и решил махнуть на него рукой.

— Мы узнаем от него не больше, чем от первого. Подозреваю, что у Фараха просто такой принцип работы: он подозревает каждого незнакомого человека. И все равно, черт возьми, мне не нравится, когда за мной следят.

— Мне тоже, — проворчал Док Брюэр. — Но думаю, нам придется потерпеть до завтрашнего утра. К этому времени Фарах может что-то узнать. И в любом случае у нас не хватит денег на топливо для «Веселого Эндрю», пока мы не дадим представление. Возможно, и после этого не хватит, если дела пойдут плохо. Но мне кажется, было бы разумно не оставлять Лугача без охраны ни на минуту.

Они направились назад к кораблю. Постепенно наступил вечер с горячим ветром и пламенным сиянием звезд.

Бетта хорошо поработала, подготавливая представление. Разноцветные огни плясали на ветру, оживляя пластиковые палатки изумрудным, золотым и алым мерцанием. Сама девушка в костюме, украшенном серебряными блестками, зазывала зрителей, исполняя на помосте акробатический танец с булавами и обручами. Она не была такой уж превосходной гимнасткой, но ее гибкая легкая фигура и яркая индивидуальность приковывали внимание публики. Затем, когда она немного разогрела толпу, к ней подошел Шемси и начал подбрасывать девушку в воздух с осторожностью и восхитительной легкостью, так что она казалась серебряным листом, плавно кружащимся в воздухе. Зрители, кто с доброжелательными улыбками, а кто и с пренебрежительной гримасой, словно говорящей «за каким чертом мне это надо», принялись раскупать билеты.

— Похоже, вечер удастся на славу, — сказал Док Брюэр и скрестил пальцы с видом человека, многократно обманутого судьбой.

Чаттен согласился. Но горячий ветер раздражающе ерошил его волосы, земля, по которой он ступал, казалась непривычно жесткой, а знакомые очертания корабля и цирковых палаток странным образом изменились, предвещая опасность. «Это все нервы, — подумал он. — И усталость от хождения взад-вперед». Однако неприятные предчувствия не оставляли его. Чаттен зашел на «Веселого Эндрю» навестить Аугача, или Шобу Рука, — привыкнув к одному имени, трудно перейти на другое. Он вспомнил слова Лоуренса Харви о самых древних названиях Прародины: Алудок, Луках, Хлудаг, Аугач. Неужели надпись на руках у Шобы Рука действительно означала истинное имя утерянной колыбели человечества?

Шоба Рук по-прежнему лежал на койке. Шемси и Аут были заняты в представлении, поэтому его охранял повар со своим помощником.

— Он вел себя тихо, — доложил повар. — Но иногда разговаривал. Сам с собой. Возможно, в его словах есть какой-то смысл. Некру говорит, что вроде бы узнал этот язык, но он не вполне уверен…

Чаттен повернулся к помощнику с таким напряженным вниманием, что тот вздрогнул. Это был высокий и медлительный человек, родом с какой-то из звездных систем, затерянных на самом краю Галактики, такой же безымянной, как дикие племена, населявшие в древности холмы и широкие равнины Земли. Разумеется, местные жители как-то называли ее, но остальным до этого не было никакого дела.

— Ты понимаешь, что он говорит? — спросил Чаттен.

— Нет, сэр. Я только сказал, что это напоминает тот язык, на котором разговаривал один мой знакомый. И выглядел он похоже. Только он, понятное дело, был в своем уме и без татуировки. Но в остальном очень похож. И цвет кожи тот же. Само по себе это вряд ли что-то значит.

— Да, — согласился Чаттен, сжав кулаки так, что ногти впились в кожу. — Но если он выглядел так же и так же говорил, это может что-то значить. Откуда родом твой знакомый?

— С какой-то небольшой звездной системы за Эриданом. Не помню, как она называется…

— Постарайся вспомнить, пожалуйста, — настаивал Чаттен.

Некру посмотрел на него и нахмурил лоб, мучительно напрягая память.

— Зир… Зир-что-то, кажется, так. Это было очень давно. Зирбан? Или Зирбар? Что-то вроде этого.

Это все, что он смог вспомнить. Чаттен подошел к койке и склонился над ней.

— Шоба Рук! — позвал он. — Шоба Рук!

Чернокожий приоткрыл глаза и пробормотал что-то на

своем языке.

— Шоба Рук, я не понимаю вас. Ваша родина — Зирбан?

Чернокожий снова забормотал.

Затем он с недовольным видом приподнял голову и заговорил на всеобщем:

— Зирбар. Да, Зирбар. А теперь оставьте меня в покое, я очень занят.

Чаттен наклонился еще ниже:

— Шоба Рук, где находится Аугач?

Он тут же пожалел о заданном вопросе. Худое, изможденное тело на койке забилось в конвульсиях, лицо Шобы Рука исказила судорога.

— Аугач, — прошептал он и поднял руки к глазам. — Если я написал это здесь, то когда-нибудь вспомню. Все, что видели мои глаза, все, что слышали уши. Должен вспомнить. Случится большая беда, если…

Неожиданно он ухватил Чаттена за куртку, глаза его лихорадочно засверкали.

— Лоуренс, эта сила не нужна никому из людей. Я запрещаю тебе. Ты такой же, как они, — жадный, самодовольный и глупый. Упрямые далекие предки, не пожелавшие освободиться от оков. Глупцы, жалкие глупцы, и ты такой же. Ты не должен…

Он отпустил Чаттена, откинулся на подушку и усмехнулся:

— Впрочем, ты и не сможешь. У тебя нет ключа, чтобы войти в хранилище. Зеленая звезда убивает каждого. Только я остался в живых.

Он закрыл глаза, а спустя минуту открыл снова и раздраженно сказал:

— Я занят. Все нужно вернуть в естественное состояние, неужели вы не понимаете? Уходите. Уходите!

Чаттен отошел от койки. Повар и Некру смотрели на него испуганно, но со жгучим интересом. Сердце Чаттена гулко забилось.

— Не спускайте с него глаз, — велел он. — Ни на минуту. И если поймете что-нибудь из его слов, ради бога, запомните их.

Он покинул каюту, а затем и корабль. Над площадкой на жарком ветру все так же плясали красные, зеленые и желтые огни, щедрые зрители толпились вокруг ярко раскрашенных палаток, играла простенькая бодрая музыка. Чаттен отыскал Дока Брюэра в штабном фургоне, где тот подсчитывал выручку.