Дверь в Лето

— Он теперь в наших руках. Будет делать то, что я ему велю. Он больше не доставит нам неприятностей.

— Но… Господи, Белл, не можешь же ты все время держать его на игле. Однажды он очухается и…

— Кончай толковать, как законник. Я знаю, как действует этот наркотик, а ты нет. Когда он очухается, он будет делать то, что я ему велю. Велю ему прекратить преследовать нас, и он перестанет; велю ему прекратить совать нос в наши дела, и он оставит нас в покое. Велю ему уехать в Тимбукту, и он туда отправится. Велю ему забыть все, что с ним было, и он забудет… но сделает все, что я ему прикажу до того.

Я слушал, понимал все, о чем она говорила, но меня ничто не интересовало. Если бы в тот момент раздался крик: «Пожар! Горим!» — я понял бы смысл, но мне все было бы безразлично.

— Не верю я.

— Хм, не веришь? — Она как-то странно взглянула на него. — А следовало бы.

— Как? О чем ты?

— Ладно, не важно. Препарат действует, толстячок. Но сначала нам нужно…

Вот тут-то Пит и начал выть. Не часто приходится слышать, как воют коты; можно прожить всю жизнь и не услышать кошачьего воя. Коты не воют во время драки, как бы сильно им ни досталось, никогда не воют просто из-за неудовольствия. Они начинают выть только в минуты безысходного страдания, когда попадают в совершенно невыносимые условия, когда наступает предел их возможностей и уже больше ничего не остается делать.

Рождающийся вопль леденит душу, его невозможно выносить, он изнуряет своей непрерывностью.

— Чертов кот! Надо выкинуть его отсюда, — вздрогнув, сказал Майлз.

— Убей его! — взвизгнула Белл.

— Ты всегда круто берешь, Белл. Из-за своего бесценного животного Дэн устроит нам скандал посильнее того, который он закатил бы, обчисти мы его самого до нитки. Где тут… — Он повернулся и поднял мою дорожную сумку.

— Я сама убью его! — визгливо закричала Белл. — Я почти год мечтала убить эту проклятую тварь. — Она оглянулась в поисках орудия убийства. Затем ринулась к камину и схватила кочергу.

Майлз поднял Пита и попытался засунуть его в сумку. Только попытался… Пит спокойно позволяет себя поднять только мне или Рикки. Но даже я не осмеливаюсь взять его на руки, когда он воет. Сначала надо провести осторожные переговоры: выведенный из эмоционального равновесия кот опаснее, чем гремучая змея. Но даже если он не был так расстроен, он никогда без сопротивления не дал бы схватить себя за загривок.

Пит вцепился в руку Майлза когтями и зубами. Майлз заорал и выпустил его.

— Отвали, толстяк! — истошно заорала Белл и замахнулась на Пита кочергой.

Ее намерения были достаточно откровенны, и на ее стороне были сила и оружие. Но она не обладала сноровкой в обращении с кочергой, а Пит был весьма искусен во владении своим оружием. Он увернулся от удара и в четырех местах оцарапал ее ноги.

Белл пронзительно завизжала и выронила кочергу.

Что происходило потом, я мог только догадываться, так как имел возможность наблюдать лишь то, что происходило прямо передо мной. Я не мог видеть остальной части поля боя, потому что мне никто не велел взглянуть в другом направлении. Таким образом, я следил за происходящим в основном по отзвукам борьбы, крикам, воплям, топоту ног. Увидел я только, как два человека преследовали кота, потом, совершенно неожиданно, мимо меня пронеслись два человека, которых преследовал кот.

Не думаю, чтобы им удалось хотя бы прикоснуться к нему.

В ту ночь для меня худшее из всего было, конечно, то, что я не мог видеть подробностей сражения, а главное, не мог полностью воздать должное Питу в час его величайшей битвы и в момент его славной победы. Я видел и слышал, но не воспринимал того, что происходило. Я находился в оцепенении, и когда! В миг его наивысшего торжества.

И сейчас, вспоминая ту ночь, я чувствую волнение, которое не мог испытать тогда. Но это не одно и то же: испытать подобное мне уже никогда не суждено.

Внезапно проклятия и грохот смолкли, и вскоре Майлз и Белл вернулись в гостиную.

— Кто оставил решетку двери в сад раскрытой? — отдышавшись, спросила Белл.

— Ты сама. Заткнись уж. Он убежал.

У Майлза лицо и руки были в крови. Он потрогал царапины на лице и поморщился. Он, вероятно, был сбит с толку и растерян: одежда в беспорядке, пиджак на спине порван.

— Черта с два я заткнусь. Есть у тебя в доме ружье?

— А?

— Я пристрелю этого поганого кота.

Ей пришлось хуже, чем Майлзу. У нее было больше незащищенных мест, доступных когтям и зубам Пита, — ноги, обнаженные руки и плечи. Было совершенно очевидно, что ей еще долго не придется носить открытые платья, и если с помощью специалиста не принять неотложных мер, то рубцы от шрамов останутся у нее до конца жизни. И вообще она была в тот момент похожа на гарпию после серьезной стычки с сестрами.

— Сядь! — повысил голос Майлз.

Белл ответила ему кратко и выразительно — скрытый смысл ответа был отрицательным.

— Все равно я убью этого кота!

— Не хочешь — не садись. Иди-ка умойся. Потом смажем царапины йодом и сделаем перевязку. Забудь ты о коте, мы от него избавились, слава богу.

Белл произнесла что-то неразборчиво, но Майлз разобрал.

— Ты тоже, но еще дальше, — ответил он. — Послушай, Белл, будь у меня ружье — я не говорю, что оно у меня есть, — и выйди ты во двор и начни палить, то все равно — попала бы ты в кота или нет — через десять минут сюда нагрянула бы полиция, и нам пришлось бы впустить их в дом и отвечать на вопросы. Вот чего ты добьешься. Да еще он связывает нам руки. — Майлз ткнул в меня пальцем. — А если ты сунешься за дверь без ружья, этот зверь может тебя убить. — Он еще больше нахмурился. — Следовало бы издать закон, запрещающий держать дома таких тварей. Он представляет опасность для общества. Только послушай!

Пит рыскал вокруг дома. Он больше не выл. Снаружи доносился боевой клич: он призывал своих врагов выбрать вид оружия и выйти на бой — один на один или один против всей компании — безразлично.

Белл прислушалась, и ее передернуло. Майлз продолжал:

— Не беспокойся, в дом он не проникнет. Я не только закрыл на крюк решетку, которую ты оставила открытой, но и запер вторую дверь.

— Я не оставляла ее открытой!

— Считай так, если тебе нравится.

Майлз обошел помещение, проверяя запоры на окнах. Вскоре Белл покинула комнату, за ней вышел и Майлз. Через некоторое время не стало слышно и Пита. Я не знаю, сколько времени они отсутствовали, — время для меня перестало существовать.

Белл вернулась первой. Ее косметика и прическа были безупречны, она надела платье с длинными рукавами и стоячим воротником и заменила порванные чулки. Кроме нескольких полосок пластыря на лице, ничто в ее облике не напоминало о недавней битве. Если б не угрюмое выражение лица, при других обстоятельствах ее можно было бы назвать восхитительной.

Он направилась прямиком ко мне и велела мне встать, что я и сделал. Она быстро и профессионально обыскала меня, не пропустив карманчик для часов, карманы рубашки и маленький внутренний карман, который не в каждом пиджаке и имеется-то. Добыча была невелика: кошелек, идентификационные карточки, водительское удостоверение, ключи, мелочь, антисмоговый ингалятор и еще всякий мелкий хлам да конверт с чеком, который они мне прислали. Она повертела чек в руках, прочла передаточную надпись и обеспокоенно спросила:

— Что такое, Дэн? Решил приобрести страховку?

— Нет. — Я бы рассказал ей обо всем остальном, но отвечать мог только на последний заданный мне вопрос.

Она нахмурилась и бросила конверт в общую кучу выуженного у меня из карманов барахла. Тут она заметила сумку Пита и вспомнила, видно, об отделении, которое я использовал как портфель. Она подняла сумку и пошарила внутри — и тут же, понятно, обнаружила комплект копий документов, что я заполнил в Компании всеобщего страхования. Она уселась и принялась читать бумаги. Я же остался стоять, где она меня оставила. Словно забытый портновский манекен.