Дверь внитуда

Похоже, мужику действительно было худо. Кроме того, физическое состояние усугублял панический страх. Вадика натурально трясло от ужаса. Если лицо ЛСД превратилось в непроницаемо холодную маску, то ярость встречающего пару кураторов вампира не только просматривалась, она ощущалась физически, как колкий кипяток, обдающий тело. Ощущалась мной, а уж что чувствовал виновник происходящего… Думаю, ему тоже было «слегка дискомфортно».

Кусок рубашки, превращенный ЛСД в кляп, затолканный в рот горе-куратора, Конрад выдернул одним рывком и потребовал ответа:

— Зачем ты пытался убить ее?

Чтобы выглядеть устрашающе, вампир не нуждался в своем великолепном мече по имени Серп. Да и стоило ли марать благородное оружие ударом о такое г…? Нет, негоже даже грозить блеском стали этому ничтожеству — унижать великолепный клинок. Мой клыкастый родственник и без колюще-режущих предметов в руках был таков, что я бы, к примеру, допрашивай Конрад меня, все-все бы рассказала сразу. Все, что знала, и чего не знала тоже. Вот и трусишка Герасимов сломался сразу.

— Н-н-н-е-э п-п-ы-тал-с-я-а, — заблеял испуганной овцой Вадик. Он тяжело дышал, расфокусированный взгляд беспомощно шарил по сторонам в тщетной попытке отыскать что-то жизнеутверждающее, вроде пути к спасению. Крупные капли пота катились по лицу, словно Герасимов только-только помылся, дрожь, сотрясающая тело, все нарастала.

— Белую муку не подают ради шутки, — процедил вампир. В пику яростному выражению лица, позе, исполненной готовности растерзать врага, голос был невозмутимо насмешлив и ленив. От этого контраста становилось еще страшнее.

— Я н-н-е п-п-онимаю, — изо всех сил замотал головой рвач-куратор, словно от того, насколько сильно он будет крутить башкой, зависела возможность убедить палачей в своей невиновности. — М-м-не п-п-плохо, я, к-к-ажется, з-заболел. Денисыч, м-мы же р-р-аз-зумные люди, выз-зови врача. М-мы д-договоримся. Т-ты з-зол, но я возмещу. Н-н-п-пременно.

— Ты дал Гелене вдохнуть смертельную отраву. Зачем? — повторил свой вопрос Конрад и предупредил: — Если не ответишь, я сломаю тебе руку. Для начала.

Саргейден пока просто молчал, все еще держа Герасимова за шкирку. Ой! До меня только сейчас, когда я присмотрелась получше, дошло: ноздри носа-клюва раздувались так, что о спокойствии их обладателя не могло идти никакой речи. Волосы… да, волосы снова отливали красным и искрили, как замкнувшая проводка. Ледников, несмотря на избранную и говорящую о хладнокровии фамилию, был в почти неконтролируемом бешенстве. Что-то еще удерживало его на самом краю ярости феникса, то ли запредельная усталость, то ли остатки здравого смысла. Но ставить на то, что запасов последнего хватит, а первое станет серьезным препятствием к расправе над врагом, я бы не стала. Мне вообще не везет в лотереях, а уж в таких, с неприлично высокими ставками, даже участвовать не собираюсь.

Вадик моргнул несколько раз, что-то слабо-нечленораздельное вякнул, снова замотал головой, как лишним, подлежащим открутке предметом, и рухнул в обморок.

— Зачем вы его так напугали? — посетовала я.

Теперь, оправившись от редкостной гадости, кровожадной и беспощадной быть не очень-то хотелось. Ведь еще неизвестно, нарочно или случайно траванул беззащитную девушку Вадик. Возможность недоразумения отметать без суда и следствия не стоило.

— Надо, — коротко проронил Конрад.

— А если он на ковер со страху написает, кто отмывать будет? — задала я шутливый вопрос, надеясь нелепой выходкой смягчить крайне агрессивно настроенных мужчин.

— Ковер купим новый. Кровь глубоко въедается, — невозмутимо, тоном знатока рассудил мой любимый родственник.

ЛСД лишь еле заметно кивнул, соглашаясь. До меня вдруг дошло: они в самом деле планировали смерть Вадика! Без дураков! И это совсем не игрушки. Древний вампир и потомок фениксов, несмотря на свою внешнюю схожесть с людьми (симпатичными молодыми мужчинами), людьми вовсе не были. Пока их это устраивало, они вели себя так, чтобы соответствовать ожиданиям окружающих, но теперь собирались поступать иначе. Нашла коса на камень. Вот только я ни к какой из смертей быть причастной, пусть даже внешним безучастием, не желала. Самый худший из выборов в такой ситуации — бездействие! Даже равнодушие или жажда мести честнее.

— Вы его хотите убить? — все-таки продолжала по инерции неизвестно на что надеяться я, требуя ответа.

— После допроса. Если сам к той поре от яда не умрет, — уточнил Конрад и с укоризненной нежностью покачал головой. — Какая же ты еще малышка, Лучик, жалеешь убийцу.

— Не очень-то жалею. Только вину еще надо доказать и выяснить, может, у него какие-то смягчающие обстоятельства имеются. Давайте придерживаться презумпции невиновности, — возразила я, попутно пытаясь сообразить, хватит ли у меня сил на уверенное передвижение к цели не ползком по ковру на четырех костях, а ножками, ножками. Или я себе бодрой и здоровой только кажусь до тех пор, пока встать не пытаюсь? Впрочем, не попробуешь — не узнаешь.

— Ваша земная система правосудия смехотворна, — поморщился вампир, явно не склонный поступать в соответствии с УК РФ, а уж тем более чтить его, подобно незабвенному Остапу.

— Она еще и работает из рук вон плохо, — каркнул куратор с кривой ухмылкой.

— Не судите, да не судимы будете, что есть, то есть. И вообще, я же не предлагаю его в полицию сдавать, давайте для начала подлечим и поговорим, — предложила я и наткнулась на два холодных клинка-взгляда. М-да, соглашаться со мной ни кайст, ни вампир не спешили. Ладно, мы пойдем другим путем. Я сделала щенячьи глазки, которые всегда безотказно действовали на Стаську, и воскликнула: — Я волшебное слово знаю! Пожа-а-алуйста! Очень прошу.

— Если ты убедишься в его вине, вмешиваться перестанешь, — жестко поставил условие Конрад.

ЛСД вообще со мной говорить не стал, даже отвернул голову в сторону. Искры, потрескивая, осыпались на ковер, но хоть дырок не прожигали, и то хлеб. Ногти-кинжалы, сжимавшие бесчувственного Герасимова, ни на миллиметр к человекообразной норме не приблизились. Кайст разжал их, давая возможность бесчувственному Вадику грохнуться на пол перед диваном под действием силы тяжести. Что ж, выторговать удалось немного, однако это было хоть что-то, вместо полного ничего и немедленного убийства в родительской квартире. Я кивнула и пересела на ковер к пребывающему за гранью сознания жулику.

— Ты бы лучше сначала о своем кайсте позаботилась, — непрозрачно намекнул вампир, кивком указывая на сине-белого Ледникова. Теперь он походил не на актера из «Аватара», а на израильский флаг. Судя по всему, куратор присел на ковер у стены поодаль не по прихоти — а чего бы благородному дону не присесть на коврике, — а потому, что сил стоять уже не было. Похоже, он и Вадика-то выпустил из когтей не в качестве любезности мне, а по той же причине. Но гордый вредина и не думал просить о медицинской помощи.