Двести лет вместе. Часть I. В дореволюционной России

Но с 70-х годов XIX века евреи встречали препятствия в назначении на государственные должности (с 1896 – еще строже); надо сказать, что и сами они не стремились к этой монотонной и малодоходной службе. Однако с 90-х годов евреи стали встречать препятствия и к общественной выборной службе.

В 1890 было издано новое Земское положение. Оно устраняло евреев от участия в земском самоуправлении – то есть в объёме не-городских пространств губернии и уездов: евреев «не допускать к участию в земских избирательных собраниях и съездах» [962] (а в западных губерниях тогда ещё и земства не было). Мотивировалось это тем, что условию реальной, живой и общественной связи с местной жизнью «не отвечают евреи, обыкновенно преследующие на почве общественной исключительно свои личные выгоды» [963] . В то же время: служить в земстве по найму, служащими, так называемым «третьим элементом» (который на годы вперёд и пронёс в земстве заряд радикализма) – евреям не было преграждено, и они служили многочисленно.

962

ЕЭ*, т. 7, с. 763.

963

ЕЭ*, т. 2, с. 836.

Земские ограничения не задели евреев внутренних губерний в заметной степени, ибо они жили большей частью в городах и больше заинтересованы были в управлении городском. Но в 1892 вышло и новое Городовое положение – и по нему евреи вообще лишались права избирать и быть избранными в качестве гласных в городские думы и управы, а также занимать в них ответственные должности, заведовать отраслями городского хозяйства и управления, – весьма и весьма чувствительное ограничение. Лишь в городах черты оседлости допуск евреев в гласные был разрешён, но и тут не больше одной десятой части состава думы, и то «по назначению» местной администрации, отбирающей из евреев-кандидатов, – порядок действительно унизительный. (И, как метко замечает Слиозберг, особенно для буржуазных отцов семейств: как они стали унижены перед собственной молодёжью, – можно ли оставаться лояльным такому правительству? [964] ) «Более тяжёлого времени в истории русских евреев в России найти невозможно. Евреи вытеснились из всех завоёванных позиций» [965] . (Впрочем, в другом месте тот же автор довольно прозрачно говорит о подкупе чиновников министерства внутренних дел для действий в пользу евреев [966] , – это сильно смягчало реальность эпохи.)

964

Слиозберг, т. 3, с. 220.

965

Слиозберг, т. 1, с. 259.

966

Слиозберг, т. 2, с. 177—178.

Да, еврейство России (3%) было несомненно притеснено гражданским неравноправием. Но видный кадет В. А. Маклаков напоминает нам, уже из послереволюционной эмиграции: «Неравноправие» евреев естественно теряло свою остроту в государстве, где самая многочисленная часть народа[82%], основа благополучия России, молчаливое, серое, покорное крестьянство тоже стояловне общего, для всех равного права» [967] – оставалось таким и после отмены крепостного права, уж не более отклоним был для него и военный призыв, не более доступно гимназическое и университетское образование, а того самоуправления, в котором оно нуждалось, волостного земства, – так и не получило до самой революции. – Послереволюционный эмигрант-еврей Д. О. Линский с горечью заключает и так: что сравнительно с наступившим советским «уравнением в бесправии всего населения России» – «неполноправие еврейского населения дореволюционного периода представляется недостижимым идеалом» [968] .

967

В.Л. Маклаков. 1905—1906 годы //[Сб.] М. М. Винавер и русская общественность начала XX века. Париж, 1937, с. 63.

968

Д.О. Линский. О национальном самосознании русского еврея // Россия и евреи: Сб. 1 (далее – РиЕ) / Отечественное объединение русских евреев заграницей. Париж: YMCA-Press, 1978[переизд. Берлин: Основа, 1924], с. 145.

Утвердилось говорить: преследование евреев в России. Однако – слово не то. Это было не преследование, это была: череда стеснений, ограничений, – да, досадных, болезненных, даже и вопиющих.

А черта оседлости с каждым десятилетием становилась проницаемей.

По переписи 1897 вне её жило уже 315 тысяч евреев, за 16 лет рост в 9 раз (и это составляло 9% от еврейского населения России, не включая Царство Польское [969] . А сравнить: во всей Франции в 1900 евреев было 115 тысяч, в Великобритании – 200 тысяч [970] ). Примем во внимание и то, что перепись давала результат приуменьшенный, так как во многих городах России многие ремесленники и обслуга у евреев «разрешённых» – жили неофициально, скрываясь от учёта.

969

Ю. Гессен, т. 2, с. 210; ЕЭ, т. 11, с. 537—538.

970

КЕЭ, т. 2, с. 313—314.

Ни денежная, ни образованная верхушка евреев стеснений «черты» не испытывала, свободно расселялась по внутренним губерниям и в столицах. Указывают, что 14% еврейского населения имело «свободные профессии» [971] – может быть расширительнее, чем только интеллигентские. Во всяком случае, в дореволюционной России евреи «в интеллигентских профессиях… заняли подобающее место. Сама пресловутая черта оседлости не мешала тому, чтобы значительные части еврейства всё более и более просачивались в коренную Россию» [972] .

971

Ларин, с. 71.

972

B.C. Мандель. Консервативные и разрушительные элементы в еврействе // РиЕ, с. 202.

А среди еврейских ремесленников было более всего портных, дантистов, фельдшеров, провизоров и других всюду нужных специальностей, их везде охотно принимали. «В 1905 г. в России свыше 1.300.000 евреев занимались ремесленным трудом» [973] – то есть и могли жить вне черты. Да ещё дело в том, что «нигде в законах не содержалось, например, указания, что ремесленник, занимаясь своим ремеслом, не имеет права вместе с тем производить торговлю», да и «самое понятие производства торговли не определено в законе» – например, является ли торговлей занятие комиссионным делом. Итак, для торговли (даже и крупной), покупки недвижимости, устроения фабрик, приходилось назваться «ремесленником» (или дантистом). Например, «ремесленник» Неймарк имел фабрику с 60-тью рабочими; евреи-«наборщики» заводили свои типографии [974] . – А ещё был способ: несколько евреев складывались, чтоб один из них платил пошлину 1-й гильдии, остальные же пристраивались как его «приказчики». – Ещё: лже-усыновлялись во внутреннюю губернию к отставным солдатам-евреям (за что «усыновляющему» отцу платили пенсию) [975] . – В Риге «вокруг лесного экспорта кормились… тысячи еврейских семейств», пока не начали почти всех их выселять из-за мнимо-ремесленных свидетельств [976] . – К началу XX века были еврейские колонии во всех значительных городах России.

973

Гольденвейзер // КРЕ-1, с. 148.

974

Слиозберг, т. 2, с. 51, 187, 188, 193, 195.

975

Там же, с. 22-24.

976

Слиозберг, т. 2, с. 183—185.

Я. Тейтель свидетельствует, как «наплыву евреев в Самару благоприятствовало проведение Самаро-Оренбургской ж-д. Строилась она евреями: Варшавским, Горвицем. Они же, в течение многих лет, были её хозяевами. Главные места на дороге занимали евреи… Много» второстепенных должностей также были заняты евреями. К ним приезжали из еврейской черты оседлости родственники, знакомые и, таким образом, образовалась довольно порядочная еврейская колония… Экспорт пшеницы из богатой Самарской губ. за границу взяли на себя евреи. Интересно, что вывоз яиц из России в Западную Европу впервые стал практиковаться самарскими евреями. Всем этим занимались «мнимые» ремесленники». И перечисляет последовательных трех губернаторов Самарской губернии и одного полицмейстера (прежде, в 1863, уволенного «из Петербургского университета за участие в студенческих беспорядках»), – «все они снисходительно относились к мнимым ремесленникам». И так к 1889 «в Самаре проживает больше 300 еврейских семейств, не имеющих правожительства» [977] , – то есть в Самаре было около 2 тысяч евреев сверх статистики и учёта.

977

Тейтель, с. 36-37, 47.

А с другого края России нам рассказывают: в Вязьме «все три аптекаря, все шесть дантистов», сколько-то докторов, нотариусы, много лавочников, «почти все парикмахеры, портные, сапожники были евреи». Многие из них были и не дантисты, и не портные, а чем-то торговали, и им никто не мешал. И в 35-тысячной Вязьме тоже было около 2 тысяч евреев [978] .

А в Области Войска Донского, где с 1880 установились строгие ограничения против евреев и где они не имели права жить в станицах и слободах, – их всё же насчитывалось 25 тысяч: содержатели дешёвых гостиниц, ресторанчиков, парикмахерских, мастерских, часовщики, портные. И всякая поставка большой партии товара от них зависела.

978

Волков-Муромцев, с. 98, 101.

Система ограничений евреев, затем и, разных степеней, исправлений и оговорок к ней, наслаивалась годами. Постановления о евреях были рассеяны по всем томам Свода Законов, изданы в разное время и плохо согласованы между собой и с общими законами Империи, – о том докладывали и губернаторы [979] . Если вникнуть во все сложности многочисленных исключений и исключений из исключений, которыми изобиловало законодательство о евреях, то явно, что это было мучительство для многих рядовых евреев, а также и чрезмерная перегрузка государственного управления. Такая сложность не могла не породить и жестокостей формализма, например: если глава еврейского семейства во внутренней губернии терял право жительства (умер или сменил занятие) – теряла его и вся семья: семьи умерших выселяли. (За исключением бессемейных стариков и старух старше 70 лет.)

979

С. Диманштейн. Революционное движение среди евреев //[Сб.] 1905: История революционного движения в отдельных очерках / Под ред. М.Н. Покровского, т. 3, вып. 1, М.; Л.: ГИЗ, 1927, с. 108.

Однако не всегда эта сложность работала против евреев, нередко и – за. Еврейские авторы пишут, что «бесчисленные сомнения[в применении] ограничительных законов передавались на усмотрение исправников и приставов», это приводило ко взяткам, обходу закона [980] – то есть к обходу в благоприятную сторону для евреев. Открывались и успешные легальные пути. «Противоречивость бесчисленных законов и распоряжений о евреях даёт Сенату простор в выборе того или иного толкования закона… В девяностых годах большая часть обжалованных евреями постановлений отменялась» Сенатом [981] . – Нередко и высшие сановники весьма снисходительно относились к обходу противоеврейских ограничений, как свидетельствует, например Г. Слиозберг: «Фактическим вершителем еврейских дел являлся директор Департамента полиции, которым был Пётр Николаевич Дурново… Он всегда был доступен резонам, и я по совести должен сказать, что если применение того или другого ограничительного правила… находилось в явном противоречии с гуманностью, то от[Дурново] всегда можно было ожидать и внимания и благосклонного к делу отношения» [982] .

980

Гольденвейзер // КРЕ-1, с.114.

981

ЕЭ, т. 14, с. 157.

982

Слиозберг, т. 2, с. 175—176.

«Наиболее чувствительным для широких слоев еврейского народа оказались не столько новые законы, сколько административные распоряжения, клонившиеся к более строгому исполнению старых ограничительных законов» [983] . – Не шумный, но неуклонный процесс продвижения евреев во внутренние губернии иногда нарушался администрацией – и такие эпизоды получали даже историческую звонкость.

Так случилось в Москве, после отставки долголетнего и всевластного московского ген. – губернатора В. А. Долгорукова, который был весьма покровительствен к приезду и экономической деятельности евреев в Москве. (Ключом к тому, очевидно, был ведущий банкир Москвы Лазарь Соломонович Поляков, «с которым князь Долгоруков вёл дружбу и который, как уверяли злые языки, открыл ему в своём земельном банке текущий счёт на любую сумму. Что князь нуждался в деньгах – в этом не могло быть никакого сомнения», он отдал всё своё состояние зятю, между тем «любил и пожить широко, да и благотворить щедрой рукой». На Л. Полякова «сыпались из года в год всякие почести и отличия». Оттого евреи чувствовали в Москве твёрдую почву: «любой еврей мог получить право жительства в столице», хотя и не поступая реально «в услужение к своему единоверцу, купцу 1-й гильдии» [984] .)

983

Ю. Гессен, т. 2, с. 232.

984

Кн. Б.А. Щетинин. Хозяин Москвы // Исторический вестник, 1917, т. 148, с. 459.