Двести веков сомнений
Шрифт:
— Как вы определили, что это именно… — я замялся, подыскивая слово, на какой-то момент выпавшее из памяти. — …то, что было?
— В том числе по запаху, — ответила Кинисс. — Считай, что по запаху… мне трудно объяснить. Д. прав, незачем развивать тему. Здесь и сейчас.
После короткой паузы мы принялись обсуждать всякие мелочи. Время от времени Д. рассказывал истории из своей жизни; впрочем, и мои рассказы о днях бурного детства привлекли внимание. Учитывая, что Д. был мастер вести беседу ни о чём — когда никто не может угадать, о чём будет идти речь через несколько минут.
Наверное,
— Скажите, а зачем эти приёмы устраиваются? — спросил я, когда выдалась пауза. — Только не надо смеяться. Просто ответьте на вопрос.
— Пожалуйста, — ответил Д. без тени улыбки. — Люди обычные собираются в трактирах, друг у друга в гостях. Здесь — тот же случай. Просто люди этого круга не встречаются в трактирах. Им не подобает коротать время за кружкой пива.
— Что, и нам троим тоже?
— В настоящий момент — да.
— Никогда не поверю, — говорю, — что не жалко тратить столько усилий и денег только общения ради.
— Здесь обсуждается много жизненно важных вопросов, — ответил Д. с едва ощутимой ноткой неудовольствия. — Ты сам в этом убедишься. Приёмы — единственный случай, когда серьёзные разговоры можно вести, не опасаясь слежки, подслушивания и тому подобного.
Я недоумённо посмотрел на него, затем на Кинисс.
— Он прав, — подтвердила рептилия. — Таков обычай.
— Ну что же, — я покачал головой. — Соединять приятное с полезным…
— Именно, — кивнул Д. — Не забудь, я говорил о жизненно важных вопросах. Все, кто удостаивается приглашения, приглашаются именно ради решения этих вопросов. Кинисс, я и ты — тоже.
— Я?! — я был поражён до глубины души. — Но с кем?
— Сам узнаешь, — вздохнул Д. Музыканты прекратили играть — сигнал к окончанию обеда. Предстоит очередная игра — очередное действие этого спектакля.
Никто никого не заставлял уходить, но зал понемногу пустел. Пока меня не «поймал» мой таинственный собеседник, поброжу, где вздумается.
Венллен, Лето 47, 435 Д., 19-й час
Гости появлялись волнами: едва часы пробили семь, как в узкой комнате, служившей гостиной, появилось несколько новых людей. Их представляли, но я заслушался Д., который объяснял, как изготавливают чучела — наподобие тех, что украшают стены вокруг нас.
Что-то заставило меня взглянуть в сторону вновь пришедших.
Лучше бы я этого не делал.
Андари была не одна. Её сопровождал молодой человек (в смысле, ольт, а насколько молодой — не знаю), взглянув на которого, я… В общем, мне захотелось исчезнуть, испариться, стать пылью — прежде, чем она посмотрит в мою сторону. Я ощущал себя настолько уродливым и недостойным её внимания, что…
Что-то впилось в правое плечо, вызвав жуткую боль. Она моментально привела меня в чувство (и стало немного неловко). Я повернулся, едва удерживаясь от того, чтобы не заорать во всю глотку.
Это был Д. Не знаю, что он там сделал — со стороны он просто опустил руку мне на плечо, отечески так, а на самом деле кости мне словно ломали раскалёнными добела клещами.
— Давно тебя ищу, — объявил он достаточно громко, чтобы услышали окружающие.
И шёпотом: — Давай-ка отойдём.Он выволок меня за портьеры и далее, в небольшой и безлюдный коридор. Приветливая улыбка тут же покинула его лицо. Отпустив моё плечо, Д. прошипел:
— Прекратить истерику! Что с тобой, в самом деле?
Я ничего не мог сказать, только открывал и закрывал рот.
— Помни, кто ты, и кто она, — добавил Д. более миролюбиво, зверское выражение его лица сменилось снисходительным и усталым. — Её сопровождает Венхедалл Уангер Кавеллин анс Теренна, её двоюродный брат. Успокоился?
Я кивнул. Буря, только что выведшая мой разум из строя, моментально прошла.
— Вот и чудно, — проворчал Д. почти добродушно. — Мой совет — походи вокруг, старайся с ней не встречаться. Если потребуется, она сама тебя найдёт.
— Знаю, — его постоянные поучения могут вывести из себя кого угодно. — Помню, можете не повторять!
— Разве? Ну хорошо, — и Д. похлопал меня по тому самому плечу. Я внутренне сжался, ожидая, что оно отзовётся дёргающей болью, но ничего не случилось. Позднее я посмотрел — даже синяка не осталось. — Продолжай веселиться.
Что я и попытался сделать. Стоило мне пройтись по галерее, на стенах которой красовались чудесные пейзажи (некоторые написаны тысячи лет назад), как столкнулся нос к носу с Сенверриалом.
— Сайант Сенверриал, — Клеммен учтиво поклонился и краем глаза заметил, что в глазах ольта на миг вспыхнуло изумление. — Я хотел бы выразить признательность за то, что вы пригласили меня сюда. Я этого не заслужил.
Правитель выслушал традиционную формулу, чуть склонив голову, жестом пригласил вернуться в галерею. Клеммену было не по себе: вся его выучка подвергалась серьёзному испытанию. Ошибки быть не должно. Ошибки быть не должно. Ошибки быть…
— Я слышал, — нарушил тишину Правитель, — что вам удалось отыскать вход в Скрытый Дом?
— Мне повезло, — признался Клеммен после короткого, но энергичного размышления. — Возможно, проход мне удалось заметить только потому, что я не обладаю магическими талантами.
Так-так, насмешливо произнёс внутренний голос. Нашёл, кому выдавать секреты? Клеммен похолодел, когда осознал, что только что сообщил предположение, которое сам Д. тщательно скрывал от всех окружающих.
Сенверриал споткнулся на ровном месте. Остановился, взглянул в глаза юноши, и вновь по лицу Правителя змейкой скользнуло изумление. Не знай Клеммен, сколько собеседнику лет, счёл бы Правителя молодым красавцем. Ольт прищурился и тихо рассмеялся.
— Какая интересная мысль! Скажите, Клеммен, вы сами придумали это объяснение?
«Придумал!»
— Мысль сложилась сама собой, — ответил Клеммен. Явственно снисходительный тон Правителя привёл к тому, что юноша перестал робеть. Нет худа без добра… Кроме того, думал Клеммен, глядя во внимательные синие глаза, каким бы ты ни был великим и известным, есть по меньшей мере один способ, которым я могу повлиять на тебя, хочешь ты того или нет. Тут же Клеммен едва не покраснел. Пальцы уже начали складываться в «фигуру определения». Но — остановился. Выдержка, Клеммен, ещё раз выдержка.