Движение Rapid Eye

Банки Супа ставят под сомнение, или, скорее, пародируют реальность, транслируемую рекламщиками. Кунсовское присвоение — продолжение этих традиций и довольно логичный способ отражения этой попытки 20-го века Западного Горожанина (особенно в Америке) «достичь» состояния праведности в культуре простым стремлением к приобретению новых физических объектов — продуктов. Произведения искусства сами по себе, соединенные с объектами массового производства, так же являются, в известном смысле, продуктами. В качестве продукта, они так же могут сказать о тебе больше, чем любая машина, билет на самолет или место в опере, поскольку они глубоко пропитаны иронией.

Ты, покупатель, получаешь контроль, приписывая объекту нечто, что изначально не подразумевалось производителями, и чего многие люди не могут увидеть. (Подобно стилистскому двойному надувательству, которое уверяет, что китч 50-х или викторианские эмалевые рекламки — модны и обладают художественной ценностью). И, хорошо принимая во внимание иронию, принимая во внимание большую часть искусства, ты должен уже найти (так или иначе большего) место в культуре.

Америка — идеальная среда для Кунса, причина того, что «Искусство» столь популярно здесь, как нечто, что нужно понять и чем необходимо обладать, и, что сравнительно неважно в обывательской Англии, где Искусство — это нечто тождественное образованию. А в расслоившейся классовой системе — образование подразумевает Класс.

В Англии не имеет значения, сколько человек может купить и потребить, человек не может приобрести «класс» без боязни быть заклейменным «нуворишем» и, следовательно, деклассированным существом. (В обществе с высоким классовым сознанием, быть деклассированным значит быть изгоем отверженным). Тех людей, которые приобретают класс, получая образование и интересуясь культурными стремлениями, возможно в Англии назовут Яппи или еще как-нибудь похуже. Нас неизбежно втягивают в Политику Зависти, царство поцарапанных лимузинов. Но феномен стремления к предположительно общедоступному социальному положению — это сущность Америки. Способность принять материальное вознаграждение за работу и, как следствие, способность продвинуться социально, способность приобрести культурный престиж, славу, здесь более социально приемлема, а следовательно присутствует большее «понимание ценности» искусства. Если только тебя зовут не Саатчи, интерес к искусству в Англии — классовая традиция. Интерес к искусству в Америке — беззастенчивый признак личных достижений. С овладением Искусством, это все того стоит. Твои деньги также важны, как и твоя душа, в ее поиске удовлетворения, в ее поиске Пространства и Времени, в итоге добиваются успеха вместе с тобой. Вы оба одно целое, в Искусстве.

В использовании самых общих, обычных предметов потребления вместо весьма эзотерических визуальных кодов (как это было у Поллока) или противопоставлений (как это делал Серрано), Кунс поднимает вопросы, над которыми задумываются люди на улице, нежели Конгрессмены и Критики. Столь же ушлый, как и Макларен, он успешно выбирает свои символы и свою аудиторию. Аудитория, которая не может позволить себе роскошь бежать от искусства, но предпочитает бежать в искусство. Искусство повседневной жизни, знакомое каждому. Вселенная в сознании заново изобретена человеком, обладающем личностным восприятием предметов, жизни, реальности, тянущем.

Фото: Джефф Кунс и Чиччолина «Джефф в положении Адама» (1990 год)

Возможно самая знаменитая работа Кунса — «Один мяч в совершенном равновесии резервуара», она состоит из баскетбольного мяча, плавающего в плексигласовом резервуаре, заполненном чем-то похожим на воду. (Хотя если это вода, я не понимаю, как он добился того, что мяч не плавает на поверхности). Не столь экспрессивный, как «Описанный Христос», образ, но вместе с тем прекрасный и странный. И, в конце концов, Реальность, опосредованная технологическими процессами, несовершенна без статичного мяча, замедленная кинопленка, спровоцированный комментарий или анализ — академическая индустрия обслуживания. Его роль в мире. Неподвижный мяч — приглашение каталогизатору, арт-критику, эксперту, очкарику-постмодернисту, равняющемуся на Ролана Барта. Зрителю.

Эффективной демократизацией искусства Кунс повышает важность аудитории, нивелирует исторические допущения и раздражает зануд от искусства, к тому же, следует примеру Уорхола и Бойса — создает самого себя — Личность и солидный банковский счет. Как я уже говорил, Яппи-арт.

По правде, Кунс столь же радикально изменил многое в восприятии, как и итальянская софт-порно модель Чиччолина (известная также как Илона Сталлер) в политике. Неудивительно, что Кунс снимает фильм с пин-ап порно-стар, членом итальянского парламента [позже они поженились — и развелись]. «Сделано в Раю» — первый главный арт-фильм 90-х. «Мы с Илоной рождены друг для друга. Она — медиа-женщина, я — медиа-мужчина. Мы — современные Адам и Ева». Ухмылка на лице белой керамической статуэтки Майкла Джексона. Розовая Пантера покачивается между грудей клубничной блондинистой телки. Очень остроумно. Люблю шутки.

Кунс изъял искусство из уорхоловского супермаркета или кухни и перенес его на ТВ. Изобразительное искусство лишь на пятьдесят лет позади писательства.

Кунс стал знаменитостью потому, что как и Уорхол, он оказался в нужное время в нужном месте и, как трехмерный экспрессионист, он действительно оставил объяснения за пределами упаковки. В 1986 году он попал к могущественной Айлине Соннабенд (прославившей Раушенберга, Гилберта и Джорджа). Как и уолл-стритовский мудрец Кунс, она знала счет деньгам. Это Соннабенд, а не Трамп, сказала: «Я беру молодых и дешевых художников, и делаю из них знаменитых и дорогих».

Дилеры — божества Нью-Йорка, неважно, насколько они неотесанны. Как сказал Оскар Уайльд — они знают всему цену и ничему — ценность. Покупка-продажа, движения, публикации, хлам, моющее средство. Экран мигает, брокеры в панике. «Нео-гео упал на 25 пунктов, Айлли, детка!» «Дерьмо. Продавай сейчас же, пойди, подбери на лифте какого-нибудь парнишку и скажи ему — пусть самовыразится кровью в шахте лифта. Назовем это нео-плазма-концепт — что-нибудь там еще, и выброси ты эту гребанную дохлую собаку».

Артистический мир Нью-Йорка, как архитектура, чистый капитализм в своих непристойности и совершенстве. Полотна могут из ничего не стоящих превратиться в 15 миллионные ценности за десять лет — как ты можешь не иметь успеха с таким количеством денег, липнущих здесь к такому количеству безмозглых костюмов? Дилер Иван Карп, один из старейшин на этой сцене, до сих пор не может поверить в свою удачу, он работает с Уорхолом, Кунсом и Джонсом с конца пятидесятых. В ноябре 1988 года «Фальстарт» Джаспера Джонса, проданный в свое время самим Джонсом за 3 000 долларов, был продан на аукционе за 15 500 000 долларов.

Один из новых дилеров здесь — Ларри Гагозьян, партнер старого агента Уорхола Лео Кастелли. Гагозьян — прекрасный пример искусства 80-х в Америке. Он начинал в магазине постеров в Вествуде, Лос-Анджелес, и где-то подобрал один из старых костюмов Йозефа Бойса. Отчасти в шутку, он вывесил его в витрине магазина, оценив в 1000 долларов. Костюм был продан и он понял, что это стоящее дело. Сейчас он присоединился к ряду отчасти финансистов (15 вокруг стола), отчасти дилеров/коллекционеров, как Эшер Эдельман — один из самых богатых людей на Манхэттене. Цена на предмет такова, какую готов заплатить покупатель. Разве Искусство не удивительная вещь?

После первой выставки при поддержке Соннабенд, большая часть работ Кунса отправилась в Лондон, ее скупили — безо всякой иронии — Саатчи. Кунс держал язык за зубами и остался при 5 миллионах долларов. Пост-яппизм, цена Кунса на рынке резко упала. Счастливо оставаться.

Мне кажется, что язык искусства — молчание. То, что когда-то было действием, давало выход чувствам, и в других обстоятельствах должно навсегда остаться безмолвным в обычных линейных выражениях, исчезло, как Нью-Йорк… в самом себе. Пропало в пустых полотнах академий, унылых взглядах прыщавых юнцов в «экзистенциальных» свитерах и сводах японских банков. Описываемое только старым языком: соперник, враг, возлюбленный. Слова.