Двое из Холмогорья

— Ну говори!

— А почему вы им всем не покажете? — Калидор опять перешел на уважительный тон. — Вы же настолько сильный маг, что можете тут все с землей сровнять одним пальцем! Почему вы позволяете им так с собой обращаться? Например, разве они имеют право запирать вас? Они угрожают вам костром и пытками, подозревают в чернокнижии… Ну это-то как раз понятно, но все равно! Почему вы это терпите?

Терри вздохнул. Попробуй объяснить, что ты чувствуешь, тому, кто потерял возможность чувствовать уже много лет назад! Как рассказать об одиночестве, о пустом замке, в котором только молчаливые тени слуг скользят в полумраке, где сутками не слышишь живого голоса? О семье, которая знать тебя не желает? О родном отце, который терпит твое существование исключительно потому, что у него нет других детей, и цедит слова сквозь зубы? О судьбе, которая была прописана еще до твоего рождения и в которой ты не можешь изменить ни одной строчки, ни единого слова? И о неожиданно выпавшем шансе сбежать от своей судьбы.

До сегодняшнего дня Лейр не подозревал в себе такой страсти к чтению. Огромную толстую книгу он одолел за одну ночь и, перевернув последнюю страницу, почувствовал настоятельное желание прочитать еще чего-нибудь в этом же роде. Но тщательный обыск его покоев не дал результатов — в трех предоставленных ему комнатах не нашлось ни одной книжки.

Конечно, можно было спуститься в библиотеку, но ведь гораздо ближе находился кабинет лорда Годфруа! Там могли находиться точно такие же книги! И Лейр отправился в кабинет пропавшего мага.

— Кто-нибудь!

Из воздуха материализовалась девушка-свилл и поклонилась:

— Что угодно господину?

— О-па! — Лейр глупо захлопал глазами. — Вот так сюрприз! Сегодня твоя очередь?

— Как будет угодно господину.

— Господину угодно перекусить и заняться делами.

— Как прикажет господин. — Девушка опять поклонилась. — Завтрак будет подан через четверть часа. Господину угодно что-нибудь еще приказать?

— Угодно, — подумав, заявил Лейр и встал с постели, на которой так и уснул с книгой в руках. — Во-первых, прекрати называть меня господином. Я герцог, так что лучше звать меня «милордом» или «сэром». Понятно?

— Да, господин. То есть милорд… то есть сэр, — пролепетала девушка и внезапно покраснела. Да так сильно, что это не осталось незамеченным.

— Ты чего? — Лейр подошел и за подбородок поднял пылающее личико. Девушка засмущалась так, что из глаз ее брызнули слезы. Она была миловидна, на вид ей было не больше четырнадцати.

— Господин… милорд… то есть… сэр! — воскликнула она со слезами на глазах. — Не надо так! Прошу вас!

— Не надо — как?

— Оденьтесь, — прошептала девушка так тихо, что юноше пришлось попросить ее повторить вопрос.

— Ах это! Мм…

Сообразив, что к чему, не страдавший ложной стыдливостью Лейр кинулся натягивать штаны. Девушка опустилась на колени, опустила голову.

— Господин волен меня наказать, — промолвила она дрожащим голосом.

— За что? — Лейр уже натягивал верхнюю тунику.

— Я должна была помочь вам одеться и исполнить любое ваше желание. Я этого не сделала. Простите меня, господин!

— Мое желание — позавтракать. А что ты там говорила насчет наказания? По-моему, ты не сделала ничего плохого!

Герцоги Холмогорские довольно мягко относились к слугам. Нет, леди Клоди всегда требовала точного исполнения приказаний и скрупулезного следования инструкциям, но при этом никогда не придиралась по мелочам и не требовала рабского поклонения. Отец Лейра благодаря бесшабашности характера и философскому отношению к жизни довольно вольно обращался со слугами. Самое интересное, что при этом никто из них не сел ему на шею. При таких родителях Лейр просто не мог вырасти снобом. И вообще, потомки Хьюга Косоглазого обладали какой-то врожденной особенностью располагать к себе людей — одни в большей степени, другие — в меньшей.

— Господин, я рабыня и обязана исполнять любые ваши желания! — промолвила дрожащая девушка.

— Даже те, которые идут вразрез с твоими?

Она опять покраснела, хотя сильнее, кажется, это сделать было уже нельзя. Это сделало ее настолько привлекательной, что Лейр вдруг поддернул пояс и подошел ближе, поднимая девушку с пола.

— А если я захочу тебя поцеловать? — спросил он.

По молодости лет его очень интересовали молоденькие девушки. Устоять перед их прелестями юноша не мог, почему и прослыл среди слуг и крепостных бабником. А сейчас перед ним стояла такая красавица, по сравнению с которой все незамужние кузины казались расфуфыренными дурнушками. Ее бы переодеть — и не стыдно представить королю!

— Если я захочу тебя поцеловать? — повторил он, держа девушку за плечи. — Ты такая красивая…

Большие фиалковые глаза вдруг наполнились слезами.

— Не надо, господин, — пролепетала девушка. — Вы тоже очень красивый, но… но если вы и я…

Она больше не могла говорить — ее душили слезы. Лейр выпустил ее плечи и отступил. Он впервые в жизни почувствовал себя дураком. Это напомнило ему вчерашний случай за обедом и кое-кого еще.

— Извини, — промолвил он. — Как хочешь. Ты знаешь Трипса?

Девушка вздрогнула как от удара и несколько раз кивнула головой.

— Он жив?

Она опять кивнула.

— Тогда в следующий раз пусть придет он. Поняла? А теперь завтракать! У меня ужасно много дел!

Полчаса спустя он шагал в сопровождении двух свиллов — той девушки, которую звали Трель, и еще одного паренька (выбрал самого крепкого и мускулистого), направляясь к кабинету сэра Годфруа. «Отца, — в который раз напомнил себе Лейр. — Здесь все считают его моим отцом. Интересно, он хоть чуть-чуть походил на моего настоящего отца?»

Своего настоящего отца, утонувшего в бочке с вином четыре года тому назад, Лейр знал мало. В возрасте семи лет его отправили служить пажом, а потом оруженосцем к одному из влиятельных лордов Холмогорья, приходившемуся герцогам Косоглазым не только вассалом, но и дальней родней по материнской линии. До пятнадцати лет Лейр прожил там, приезжая в замок родителей всего раз или два в год на короткие побывки, — как правило, на праздник Новогодия и день своего рождения. В те дни в замке дым стоял коромыслом, чередой шли бесконечные пиры и празднества, в которых отец принимал деятельное участие. В праздничной суете у отца и сына почти не оставалось времени для общения. Только в возрасте пятнадцати лет Лейр вернулся домой, но это не значило, что теперь он смог наверстать упущенное. Отец таскал его с собой на турниры и на охоту, но иногда уезжал без своего отпрыска, оставляя Лейра под крылышком матери. У юноши создалось впечатление, что он знал только одну сторону личности отца, а четыре года назад лишился всякой возможности узнать его поближе. Поэтому его заинтересовал чужой отец. Наверное, он еще меньше уделял внимания своему сыну. А может, наоборот.

Двери, ведущие в кабинет лорда Годфруа, он увидел издалека. Они были распахнуты настежь, слышались голоса и шарканье ног. В кабинете кто-то был.

Последние шаги Лейр одолел бегом и, ворвавшись, замер на пороге, обозревая открывшуюся картину.

В просторной комнате, служившей рабочим кабинетом, царил разгром. Беспорядок. Хаос. Неразбериха. Все вещи валялись где попало — книги, свитки пергамента, сосуды различной формы и назначения, мешочки и ларцы, черепа и кости, связки перьев, чучела птиц и мелких зверьков, оружие и все прочее было раскидано без малейшего почтения. А ведь большинство из них были магическими артефактами! Под ногами хрустели мусор, скорлупа орехов, зачерствевшие сухари и рыбья чешуя. Посреди стола на горке пергаментов возлежал кусок заплесневелой колбасы с воткнутым в него ножом. Судя по рукояти и рунам на видимой части клинка, это был ритуальный нож для сбора крови при обрядах черной магии.