Двое из прошлого
Шрифт:
Она пожала плечами:
– Когда как. Раз на раз не приходится.
– И все-таки.
– Как вам сказать? Когда в пять, когда и в десять - по-разному. Работа у него такая.
– Кем же он работает?
– Он оптик. Приходится мотаться по городу, искать дефицитные стекла, оправы... Часто задерживается...
До сих пор я не подозревал, что у специалистов по ремонту очков такая беспокойная профессия. А может, дело не в профессии?
Снова, на этот раз более внимательно, я осмотрел комнату. Похоже было, здесь не убирали месяцами. Со слов Ямпольской, Тамара, жена Игоря, нигде
Не знаю, по какой причине задерживался Красильников, но мне с трудом верилось, что нормальный человек мог торопиться с работы, чтобы быстрее вернуться в этот "райский уголок". Впрочем, это дело вкуса и привычки, а во вкусах и привычках Игоря я пока разбирался еще меньше, чем в оптике.
– Вчера, например, он поздно вернулся?
– Вы что ж думаете, он с этим алкашом, с Волонтиром, пил?
– Она опустила голову и начала перебирать бахрому на скатерти. Потом мотнула головой: - Может, и пил, кто его знает... А насчет работы, так он вчера вообще в ателье не ходил. Отпросился.
– Она улыбнулась каким-то своим мыслям.
– Шампанское купил, водки.
Что они делали со спиртным, я спрашивать не стал - у ножки стола стояла целая батарея пустых бутылок.
– И часто у вас...
– я поискал подходящее слово, - такие вечеринки случаются?
– Это не ваше дело, - отрезала Тамара и тут же, взяв тоном ниже, объяснила: - Не подумайте чего. Вчера действительно повод был: восемь лет, как мы с Игорем поженились...
Ну и жизнь! Вчера праздновали, вчера же хоронили соседку, ночью убит другой сосед. Не многовато ли событий на такой короткий срок?
– Значит, вчера была восьмая годовщина вашей свадьбы, и по этой причине Игорь отпросился с работы?
– Да нет, я же говорила: у нас соседка, Щетинникова, умерла. Нина Ивановна. Родственников у нее нет, побеспокоиться некому, вот Игорь и взял на себя хлопоты.
– Вы имеете в виду похороны?
– Ну да. В похоронное бюро ездил, машину заказал, место на кладбище оформил.
– У вас с соседкой хорошие отношения были?
Она кивнула:
– Хорошие. Тихая была старушка, безобидная.
– Отчего она умерла?
– Болела часто. Сердце и вообще... Игорь ей все путевку хотел достать, чтобы поехала подлечилась в санатории на старости лет. Да вот не успел, не получилось. Он ее очень уважал...
Меня интересовало все, что прямо или косвенно касалось Красильникова, тем более речь шла о вчерашнем дне. Я продолжал расспрашивать Тамару, и она, пусть без особого энтузиазма, но исчерпывающе, отвечала на мои вопросы. На это, я думаю, были свои причины: она не сомневалась, что их сосед Волонтир умер по собственной неосторожности, и принимала мой визит как необходимую в таких случаях формальность. И я ее не разубеждал в этом. Кто знает, как сложился бы наш разговор, если бы она знала то, что к тому времени знал я: Георгий Васильевич был убит!
Так или иначе, объяснять ей, почему я связываю смерть Волонтира с ее мужем, было не в моих интересах, кроме того, я не имел на это права: пока по линии Красильникова у нас имелись только предположения, разрозненные факты - не больше.
– Вчера ваш
муж так и не вышел на работу?– Я все же присел на стул у заваленного немытой посудой стола.
Красильникова отрицательно покачала головой:
– Когда бы он пошел? С утра - в похоронное бюро, в начале второго Нину Ивановну отвезли на кладбище. Игорь тоже поехал. Через час вернулся и лег спать. Намотался за день, устал. А я с Наташкой поехала к отцу.
– Вы говорили, что дочь у тетки, - вставил я.
– Ну да, сестра отца и есть тетка, - удивилась она моей непонятливости.
– Я же говорила, что он у сестры гостит, у тети Ани.
– Ясно. Ну а дальше?
– Наташу я там оставила, а домой вернулась вместе с отцом. Пригласила его к нам годовщину отпраздновать. Сколько же времени было, дайте сообразить...
– Она закатила глаза к потолку, стараясь вспомнить, как мне показалось, больше для себя, чем для меня.
– В шесть мы приехали. Ну да, точно, в шесть. Будильник еще зазвонил, а я его на шесть поставила, чтобы Игоря разбудить.
– Он еще спал?
– Нет, уже проснулся. Сбегал в магазин за шампанским. Потом они с отцом сели в шахматы играть, а я на скорую руку мясо поджарила, салат приготовила. Все было тихо-мирно. Сели, выпили. И тут Игорь завелся...
В этом месте рассказ Тамары прервался. С ее лица сбежало полусонное выражение. Она уперлась взглядом в пространство и на некоторое время, забыв о моем присутствии, задумалась о чем-то своем. Несколькими днями позже я узнал, с чем это было связано, но тогда поторопился и попал впросак: начал активно выспрашивать, что там у них произошло, отчего "завелся" Игорь, и она, поморщившись, осадила меня:
– Ничего, ничего. Вас это совершенно не касается...
Ее круглые, темные, как маслины, глаза так и не обрели прежнего умиротворенного выражения. Она стала отвечать нехотя, с видом человека, вынужденного поддерживать разговор, в то время как его самого одолевают совсем другие мысли. Да так оно в действительности и было. Невидимая стена выросла между нами: по одну сторону осталась она со своей жизнью, своими заботами, по другую - я, посторонний человек, докучающий ей ненужными вопросами.
– Вы долго сидели за столом?
– спрашивал я.
– Нет.
– До которого часа?
– До восьми. В восемь я легла спать, - доносилось словно бы издали.
– Отец остался у вас?
– Нет, ушел.
– А муж?
– Тоже.
– Кто из них ушел раньше?
– Отец.
– Не знаете, куда ушел ваш супруг?
– А почему вы у него не спросите?
– Обязательно спрошу при встрече...
– Вот и спросите, - вяло огрызнулась она.
– А я время не засекала.
– Когда он вернулся?
– В двенадцать.
– Вы точно помните?
– Точно, точно...
Это противоречило показаниям Ямпольской и, как любое противоречие, должно было быть устранено. Я попросил, чтобы Тамара объяснила, откуда ей стало известно точное время возвращения мужа домой.
С ее слов, ночью она проснулась от шума и увидела в соседней комнате Игоря. Спросонья спросила, который час. Он ответил: "Не слышала, что ли? Гимн только что отыграли. Двенадцать". Потом разделся и лег спать.