Двое. После

Булат расстегивает пуговицу на пиджаке — верный признак того, что собирается сесть, а в следующую секунду наши глаза встречаются. Мне бы сразу отвести взгляд, дабы не усиливать фантомную боль на месте разорванных нитей, но этот рефлекс мне отказывает. Он слегка кивает мне, кажется, даже шевелит губами. Я не делаю ничего из этого — просто не могу. Я расслабилась и совсем не была готова.

— Котенок, я отойду позвонить. Шумно пиздец, — приглушенно долетают до меня слова Антона. Я машинально киваю и пропускаю его. 

— Да, иди.

— Тай! Ты еще в том отеле работаешь? — подавшись грудью к столу, выкрикивает Аня. 

Я наощупь беру бокал с вином, позорно заливаю в себя оставшиеся на дне капли. 

— Да, работаю, — отвечаю на автомате. — То есть нет. В другом. 

Кажется, мой отстраненный тон Аню обидел, потому что вместо ответа она разблокирует телефон. Она мне симпатична, и я совсем не хотела ее обижать, но не объяснишь же ей… Никому не объяснишь.

Я обшариваю глазами стол, выбираю зеленоватый коктейлем, который выглядит нетронутым. Пусть я не люблю алкоголь, но сейчас это самое быстрое средство, чтобы привести себя в чувство.

— Извини, Ань, я задумалась. Больше месяца уже работаю на новом месте. Отель «Жемчужные холмы», слышала про такой?

Аня откладывает телефон, поднимает бокал с вином и чокается со мной. 

— Да, слышала. На Тверской вроде где-то? И как тебе там?

Я отпиваю горько-сладкую жидкость. Стол по диагонали от нас тянет мои глаза магнитом, поэтому я сразу глотаю еще.

— Нравится. Добираться дольше, но в целом это другой уровень, включая зарплату.

Аня кивает в знак понимания, а мне неожиданно становится хорошо. Тело наполняется легкостью, даже рука, держащая бокал, ощущается невесомой. Скованность в груди уходит, растущая тяжесть тоже. Вместо них по горлу внутрь будто струится теплый свет. 

— А ты, Ань? Как у тебя с Егором? Он классный парень, и видно, что тебя любит. Вы такие счастливые. Любить это счастье, а когда взаимно, то вообще. Я вам желаю, чтобы вы были очень-очень счастливы.

Все мои слова искренны до последней буквы. Оля очень нежная и красивая, у нее безупречная улыбка и гладкие блестящие волосы, совсем как у Карины. Конечно, она должна быть счастлива. И непременно с Егором. Они оба просто потрясающие.

Когда Антон, наконец, возвращается и опускается рядом я незамедлительно его обнимаю. Он тоже очень красивый и вкусно пахнет. А еще нежный и очень добрый. Почему я думала, что алкоголь это плохо? Сейчас мне необыкновенно хорошо.

Антон смеется, гладит пальцем мою щеку. У него ровные белые зубы, словно у голливудского актера, и волосы так красиво падают на лоб.

— Хочется танцевать. Музыка классная, да? Я хочу себе весь этот плейлист. 

Антон помогает мне подняться, обнимает за талию, и мы вместе двигаемся под эту идеальную песню. Я еще никогда так не чувствовала ритм. Каждый звук, просачивающийся в меня, каждый разворот бедра и взмах руки идеально между собой гармонируют.

— Обалденно двигаешься, котенок, — говорит Антон мне на ухо и прижимается поцелуем к моим губам. Я смеюсь. Девушки за соседним столом тоже танцуют. И через стол тоже. Он где-то рядом, а мне все равно легко и хорошо.

7

— Чувствуешь себя нормально? — пальцы Антона задевают мою щеку, заставляя расплыться в улыбке от приятного покалывания на коже. 

Я утвердительно смыкаю веки, чтобы он понял: чувствую я себя прекрасно. На этом вечере мне нравится абсолютно все: музыка, уютный полумрак, рассекаемый лучами прожекторов, его объятия и наша компания. Даже Кирилл мне начал нравиться — вон как забавно качает головой в такт музыке. Он, конечно, тоже хороший, а иначе стал бы Антон с ним дружить?

— Не налегай на коктейль, ладно? — Антон забирает у меня бокал и возвращает его на стол, чем вызывает во мне приглушенное удивление. Зачем? У меня все прекрасно. Разве я много пью? Всего один для поднятия настроения.

— Мне хорошо. — Спорить в таком приподнятом настроении не получается, только улыбаться.

— Я вижу, котенок, — Антон ласково гладит мои волосы, усиливая негу в теле. — Просто ты обычно вино пьешь, а это коктейль Кирилла. Он сильный.

— Я только один, — настаиваю я, но, уловив смену музыки, мгновенно забываю о предмете дискуссии и встаю. Хочется танцевать.

Я чувствую себя неотъемлемой частью сегодняшнего вечера, растворяюсь в веселье. Любой гость, на чьем лице сияет улыбка, кажется мне близким и родным. И почему я так редко танцую, когда мы выходим куда-нибудь с Антоном? Двигаться в такт музыке, ловить ее вибрации и смену ритма — прекрасно.

— Я отойду в туалет, — сообщаю, наклонившись к Антону, и тут же начинаю напевать: — Ты самая яркая, самая яркая звезда во Вселенной. И, не смотря ни на что, всегда была и будешь для него первой...

Он улыбается моей энергии. Обычно я не такая веселая — больше серьезная.

— Тебя проводить, котенок?

Я мотаю головой и даже это движение, на удивление, попадает в такт звучащей музыке.

— Сама, я сама.

Улыбка не сходит с моего лица, пока я лавирую между столами. Я щедро одариваю ею каждого, с кем пересекается взгляд, желая поделиться своей любовью и благостным настроением. Я бы хотела пребывать в этом состоянии всегда.

В туалете так много народу, что к умывальникам сложно пробиться. Я терпеливо жду, без обид пропускаю тех, кто идет без очереди. Если торопятся — значит, им нужнее. Найдя свое отражение в зеркале, застываю, сраженная увиденным. У меня, оказывается, невероятные глаза: большие, блестящие, и цвет такой насыщенный и глубокий. Похожи на озера, в которых отражается грозовое небо. И губы... пухлые, чувственные.

Я могла бы разглядывать себя долго, если бы не ожидающая позади очередь. Попрощавшись с собственным, столь понравившимся мне отражением, я выхожу в вестибюль и мгновенно натыкаюсь взглядом на крепко сбитую фигуру именинника. Улыбаюсь и машу ему рукой. Денис Макаров незамедлительно отвлекается от разговора с собеседником и тоже мне машет. Я возобновляю свой путь в зал. Замечательные люди, замечательный вечер.

Булат появляется среди движущихся силуэтов так неожиданно, что улыбка на моем лице застывает. И не только она — я тоже останавливаюсь, чтобы иметь возможность за ним наблюдать. Он не часть вечера, слишком сильно отличается. На лице нет улыбки, в руке зажат телефон. И он снял пиджак. Без пиджака он мне нравится больше.

Наши взгляды встречаются, и я начинаю ему улыбаться. Теперь он идет ко мне, а я шагаю к нему. Сейчас это дается легко: у меня прекрасное настроение. Ни боли, ни смущению к нему не пробраться. 

— Привет, — я останавливаюсь на расстоянии, которое и полагается близким друзьям. Нас ведь можно так назвать? Я к нему хорошо отношусь, и Булат во многом мне помог. Я умею быть благодарной.

— Здравствуй.

Если у меня глаза как озера, то у Булата как два темных колодца, на дне которых поблескивает золото. Хочется шагнуть в них и лететь, лететь вниз, пока не соприкоснешься с россыпями губами.