Двое

— Доброе утро, Тай. Как спала? — Марина смотрит на меня из-за двери холодильника. Ее глаза немного опухшие от сна и волосы растрепаны, и в этот момент я начинаю любить ее еще больше. Такая милая и домашняя.

— Спасибо, хорошо. У вас очень удобный диван. — Я киваю на плиту, — Помочь с завтраком? — и спохватившись, добавляю: — Прости, что ничего с собой не привезла из продуктов.

— Глупости не говори, — шутливо журит подруга. — Я обычно ем кашу, но для тебя могу приготовить яичницу. Будешь?

— Я буду как все. Каша ведь очень полезная.

Когда мы садимся за стол, на кухню забегает Даша и хватает чашку с кофе, которую налила для нее Марина. Она одета в рубашку и брюки, на лице макияж. 

— Опаздываю, пипец, — жалуется она, делая шумный глоток. — Дир с меня три шкуры спустит. 

Даша работает менеджером в автосалоне, который находится на другом конце Москвы. Раньше офис находился близко к их дому, но месяц назад ее перевели новый, и теперь она почти час тратит на дорогу. Это мне все Марина рассказала.

— Как ты, Тай? — спрашивает Марина после того, как Даша уносится, хлопнув дверью. — Такая притихшая. Непривычно даже.

Я с силой поджимаю пальцы ног, чтобы отвлечь себя от потребности разреветься.

— Я слабачка.

— С чего ты так решила?

С Мариной не нужно пытаться казаться лучше, чем я есть, да сейчас я на это и неспособна. Слишком разбита.

— Даже суток не прошло, а я уже полжизни готова отдать, чтобы он позвонил и попросил меня вернуться. И знаешь, что самое ужасное? Что если он это сделает, я забуду обо всем и побегу. Вот так я его люблю. Готова прощать все до бесконечности.

— Может, это и не так плохо. Я хочу сказать… — Марина опускает глаза и мнется, словно ей неудобно. — Просто ваши отношения… они не совсем обычные... Он ведь принес тебе подарок, а значит, ты ему не так уж безразлична. 

— Мне ведь совсем не важен подарок. Я бы отказалась от всех своих платьев, чтобы провести время с ним. Он просто от меня откупился.

Марина ничего не отвечает. Снова смотрит в стол и крутит в руках чашку. 

— Ты хочешь что-то сказать, но молчишь. Не надо меня жалеть. 

— Я не думаю, что ему нужно от тебя откупаться, Тай. Зачем ему это? У вас ведь договорные отношения. — Ее лицостановится почти жалобным: — Ты только не обижайся на меня за эти слова, ладно?

Я, может, и рада обидеться, вот только она права. Да, у нас договор, но что мне делать с моими чувствами? Как выкинуть из головы наши ужины, поцелуи и собственные надежды? Ведь если внутри болит — значит, есть повод.

— Я вернусь в районе пяти, — говорит Марина, стоя перед дверью в прихожей. — С плитой разберешься? Если будут вопросы — звони. Ключи я тебе оставила. Не грусти, ладно? Все будет хорошо. Мне кажется, вы еще помиритесь.

Я выдавливаю улыбку ей в ответ, но она выходит кривой и жалкой. Я знаю, что не помиримся. Булат никогда ко мне не придет. Разве что я буду умирать, да и то не факт. 

Едва дверь за Мариной захлопывается, к подавленному настроению неожиданно присоединяется чувство стыда. Девчонки просидели со мной до глубокой ночи, выслушивая мои жалобы и утешая, а теперь уехали на работу. Мне же никуда не нужно, потому что я не работаю. Я никогда не испытывала сожаления по этому поводу, особенно после того, как Марина показывала, насколько сильно у нее отекают ноги от многочасового хождения по залу, но именно сейчас вдруг ощущаю себя никчемной. Даже удивительно, что девчонки так хорошо ко мне относятся и не осуждают за безделье.

Я возвращаюсь в гостиную, собираю постельное белье с дивана, перемещаюсь на кухню и мою посуду. Может быть почистить окна? Надо как-то отплатить девчонкам за гостеприимство.

Заняться окнами мне не удается, потому что силы внезапно меня покидают, и я оседаю на диван безвольным мешком. Хочется выть. Ну почему он даже не секунду не желает покинуть мою голову? Булат в каждой моей мысли, каждом моем движении. Он, он, всегда и везде он.

Что мне делать? Умолять его принять меня обратно? Не могу, ведь это означает окончательно забыть о гордости. Даже если он действительно выбирал подарок для меня, дальнейшие события все перечеркнули. 

Умом я все понимаю, но сердце почему-то отказывается его слушать. Как бы все было просто, если бы оно это сделало. Решил, что человек тебе не подходит — взял и вычеркнул его из своей жизни. Обидели тебя — переступил и забыл. 

Я обнимаю себя руками и кладу голову на подлокотник дивана. Тело уставшее и измученное, кажется, что даже волосы ноют, будто душевная боль передалась и им. Скатившаяся слеза холодит кожу и затекает под воротник футболки. Я закрываю глаза. Хочу заснуть, а проснуться счастливой и здоровой. Пожалуйста, ну пожалуйста, пусть так будет. 

Резкая трель телефонного звонка заставляет меня вскочить и начать потерянно озираться. Обои в полоску, белая тюль и массивное трюмо. Я у девчонок. Все-таки уснула. 

Нет, моим желаниям, очевидно, не суждено сбываться. Боль в груди никуда не делась.

Я нащупываю телефон и беру в фокус номер звонящего. От удивления хлопаю глазами: звонит Михаил. Хотя чего я удивляюсь: Григорий ему, конечно же, рассказал, что я больше не живу с Булатом. 

— Здравствуйте, Михаил, — я стараюсь, чтобы голос звучал бодро. — Как ваши дела?

— Тая, это Михаил, — Он почему-то всегда так говорит,как будто его номера недостаточно. — Я это… звоню сказать… Подумал, что вы, наверное, знать хотели.. — он понижает голос и переходит почти на шепот. — Булат Даянович в больнице. Говорят, авария. Вы только не говорите, что от меня узнали…Мало ли…

37

Шок от услышанного выступает на коже испариной, сковывает рот, не дает возможности думать и двигаться.

— Как... ? Что…? — обрывки вопросов сипло покидают легкие. — Он где…? Это серьезно…?

— Не знаю ничего. Борька, сестры старшей сын, водителем работает у товарища Булата Даяновича. Это он по секрету обмолвился. Сегодня хозяина в больницу к нему отвозил.

«В больницу», — фиксирует мозг. Мне нужно туда, к нему.

Я отмираю и начинаю идти. Натыкаюсь коленом на журнальный столик, плечом врезаюсь в косяк. 

— Какая больница. Пожалуйста, скажите.

В прихожей раз за разом дергаю дверную ручку, но она не поддается. Я не сразу понимаю, что надо отпереть замок.