Двор крыльев и гибели

— Интересно, откуда у нее такие способности? Или от кого?

Король знал. Чем я являюсь. Чем я обладаю.

— Я счастливчик, что она является моим мейтом.

Король снова улыбнулся.

— На то малое время, что у тебя осталось.

Могла бы поклясться, что Рис стер слова из своей памяти.

Король непринужденно продолжил:

— Ты же знаешь, что попытка остановить меня отнимет у тебя все. Все, что у тебя есть. И все же этого не будет достаточно. И когда ты отдашь все и умрешь, Рисанд, когда твой мейт будет рыдать над твоим трупом, я возьму ее.

Рис не позволил ни одной эмоции прорваться сквозь свою маску холодной забавы, хотя внутри его ревела ярость, которая окружила меня, как мысль, как угроза. Она была как зверь, готовый нападать и защищать.

— Она победила Амаранту и Аттора, — возразил Рис. — Сомневаюсь, что на тебя уйдет больше усилий.

— Посмотрим. Возможно, когда все закончится, я отдам ее Тамлину.

Кровь Риса закипела от ярости. Как и моя.

Ударь или сбегай, Рис, снова умоляла я. Но сделай это сейчас же.

Рис собрал свою силу, и я почувствовала, как она поднимается внутри него, почувствовала, как он усилил свою хватку над ней.

— Заклинание перестанет действовать, — сказал король, махнув рукой. — Еще один маленький трюк, которому я научился, пока гнил в Хайберне.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — мягко сказал Рис.

Они лишь улыбнулись друг другу.

И потом Рис спросил:

— Почему?

Король знал, что он имел в виду.

— Для всех есть место, утверждал ты и тебе подобные, — фыркнул король. — Для людей, для низших фейри, для полукровок. В вашем новом мире было место для всех — до тех пор, пока они думали как вы. Но Лоялисты... Как они обрадовались, запирая нас. Смотря на нас с презрением, — он указал на воинов, наблюдающих за ними, сражающихся в бухте. — Хочешь знать, почему? Потому что мы страдали — когда вы подавили нас, когда вы заперли нас, — некоторые его воины замычали, соглашаясь. — Я не хочу провести еще пять веков, наблюдая, как мои люди склоняются перед человеческими свиньями — наблюдая, как они влачат жалкое существование, пока вы защищаете и нянчитесь с этими смертными, предоставляя им свои ресурсы и богатства, ничего не получая взамен, — он наклонил голову. — Так что мы вернем то, что нам принадлежит. Что всегда было нашим, и всегда будет нашим.

Рис коварно усмехнулся.

— Ты, безусловно, можешь попробовать.

Мой мейт ничего больше не сказал и метнул в него копье силы, и выстрел был метким, будто он выпустил стрелу.

И когда оно достигло короля –

Оно прошло сквозь него.

Он покрылся рябью — потом стабилизировался.

Иллюзия. Тень.

Король рассмеялся.

— Неужели ты думал, что я сам появлюсь на битве? — он махнул рукой в сторону воинов, все еще наблюдающих за ними. — Кусочек — эта битва лишь для того, чтобы вы попробовали ее на вкус. Чтобы пробудить в вас аппетит.

Затем он исчез.

Магия, растекающаяся от корабля, маслянистое сияние, которое она накладывала на силы Риса... она тоже исчезла.

Рис предоставил честь воинам на борту этого корабля и других, окружающих его, по крайней мере поднять свои мечи.

Затем он превратил их всех в красный туман и осколки, качающиеся на волнах.

ГЛАВА

38

Мор трясла меня. Я знала это лишь потому, что Рис выкинул меня из своей головы в тот момент, когда освободил свою силу перед воинами.

Ты была здесь слишком долго, сказал он, ласково проводя темным когтем по моему лицу. Потом я вышла, споткнувшись о связь, и его щит захлопнулся за моей спиной.

— Фейра, — сказала Мор, впиваясь пальцами в мои плечи даже через мою броню. — Фейра.

Я моргнула, фокусируясь на солнце, крови и узкой улице.

Моргнула — и потом меня вырвало на булыжники.

Люди, потрясенные и застывшие, лишь смотрели.

— Сюда, — сказала Мор и обхватила рукой за талию, ведя меня в пыльную пустую аллею.

Подальше от наблюдающих глаз. Я с трудом преодолела город, залив и море — едва заметила, что сильный водоворот тьмы, воды и ветра теперь оттесняет флот Хайберна к горизонту. Как будто силы Тарквина и Риса освободились после исчезновения короля.

Я добралась до кучи упавших из полуразрушенного здания камней, когда меня снова вырвало. И еще раз.

Мор положила руку на мою спину, успокаивающе потирая ее, пока меня выворачивало.

— Я была в таком же состоянии после своей первой битвы. Все мы были.

Это была даже не битва — не в таком виде, как я представляла: армия против армии на каком-то непримечательном поле боя, хаотичная и грязная. Реальной битвы не было сегодня и на море — где иллирийцы теперь плыли к берегу.

Было невыносимо начинать подсчитывать, сколько из них вернулись.

Я не знала, как Мор, Рис, Кассиан или Азриэль могут выносить это.

И то, что я только что видела...

— Там был король, — выдохнула я.

Рука Мор замерла на моей спине.

— Что?

Я прислонила лоб к нагретому солнцем кирпичному зданию и рассказала ей — что я видела, находясь в голове Риса.

Король — он был здесь и все же не здесь. Еще одна уловка — еще одно заклинание. Не удивительно, что Рис не мог атаковать его разум: там не было самого короля, чтобы сделать это.

Когда я закончила рассказ, то закрыла глаза, сильнее прижимая лоб к кирпичу.

Кровь и пот все еще покрывали меня. Я попыталась вспомнить, как обычно чувствовала себя в своем теле, приоритетные задачи, свой взгляд на мир. Что делать со своими руками и ногами в спокойном положении? Куда я обычно девала свои руки, когда они не держали меч? Как перестать двигаться?

Мор сжала мое плечо, будто она поняла хаотичные мысли, чуждость моего тела. Война свирепствовала семь лет. Лет. Как долго продлится эта?

— Нам нужно найти остальных, — сказала она и помогла мне встать, прежде чем рассеяла нас обратно во дворец, возвышающийся над городом.

Я не могла заставить себя послать мысль по связи. Посмотреть, где находится Рис. Я не хотела, чтобы он видел меня — чувствовал меня — в таком состоянии. Даже если я знала, что он не осудит меня.

Сегодня он тоже пролил кровь на поле битвы. И многих других до этого. Все мои друзья это делали.

И я могла понять — на секунду, когда ветер закружил вокруг нас — почему некоторые правители, люди и Фэ, склонились перед Хайберном. Склонились, чтобы не столкнуться с этим.

Это не только цена жизни, которую разорвали, опустошили и растерзали. Это и изменение души — осознание того, что я, возможно, вернусь домой, в Веларис, даже увижу достижение мира и восстановление городов... но эта битва, эта война... Я буду тем, что навсегда изменилось.