Двор. Книга 2

— Весь двор, как один человек, — Иона Овсеич прорезал ребром ладони воздух. — А для этого надо еще хорошо потрудиться. Мы запустили идеологическую работу, будто у нас остались последний Граник и последняя Ланда. Сколько раз говорили про домовый кружок по «Экономическим проблемам социализма в СССР», а воз и ныне там! Но пусть кто-нибудь попробует мне теперь сказать нет, мы будем квалифицировать, как заслуживает, со всеми вытекающими последствиями!

— Какими последствиями? — пожала плечами Катерина. — Соли на хвост насыплем, как вашему Гранику.

— Катерина, как вам не стыдно! — возмутилась Ляля Орлова. — Иона Овсеич всю душу отдает людям, а вы его упрекаете, как будто Одесса — это вам глухая тайга: мол, раз, и топором!

— Орлова, — одернул Иона Овсеич, — перестань оскорблять человека: Катерина к нам приехала не из тайги, а из столицы автономной республики.

— А даже из тайги, — усмехнулась Катерина, — так что?

— Абсолютно правильно, — поддержал Иона Овсеич. — Значит, здоровее и телом, и душой. А насчет кружка я опять повторяю: ни одного человека за бортом. Если посещает у себя на производстве, пусть принесет справку, а если нет — будет посещать здесь. В субботу списки должны лежать у меня на столе.

Катерина, хотя не обязана была, приняла участие наравне с Орловой. Как и можно было ожидать, первый отказ поступил со стороны Гизеллы Ланды: она заявила, что изучает у себя в училище проблемы языкознания, и на два кружка у нее нет времени. Катерина удивилась: нет времени? Что же сказать тем женщинам, у которых дома дети, хозяйство, и надо везде успевать, а на прислугу мужья им не зарабатывают?

— Послушайте, — чуть не расплакалась Гизелла, — это низко упрекать женщину, что у нее нет детей!

— А мне противно, — сказала Катерина, — видеть ваши слезы. Начинают с абортов, потому что им не нравятся детские писи и каки, а потом плачутся: ах, ах, бессердечные люди.

— Уходите из моего дома, — закричала Гизелла, — уходите немедленно!

Катерина ответила, пусть успокоится, здесь не своя усадьба, а государственная квартира, и Чеперуха пришла сюда не по личному делу.

— Послушайте, — затрясла кулаками Гизелла, — я позвоню сейчас мужу, чтобы привели милицию!

Нет, сказала Катерина, это она сама позвонит сейчас куда надо.

— Нате, нате, — Гизелла схватила трубку и протянула Катерине, — звоните, куда хотите, кому хотите, только оставьте меня, ради бога, в покое!

Катерина состроила брезгливую гримасу, сказала Гизелле, пусть побережет свои нервы, еще пригодятся, и вышла.

В тот же вечер произошел разговор с Граником. Здесь истерики и криков не было, Ефим сообщил, что на сентябрь завод выделил ему путевку в санаторий, следовательно, на этот месяц кружок уже отпадает. Кроме того, он сильно устает после смены и в голову ему ничего не лезет.

— Значит, — спросила Катерина, — вы отказываетесь?

— Что значит отказываюсь? — удивился Ефим. — Я же вам русским языком объяснил, что не имею физической возможности по состоянию здоровья.

— Хорошо, — сказала Катерина, — я передам товарищу Дегтярю.

— Передайте, — кивнул Ефим. — Если ему будет непонятно, пусть зайдет ко мне.

Ефим с силой захлопнул дверь. Катерина вся кипела от возмущения и немедленно поднялась к товарищу Дегтярю. Она позвонила раз, другой, третий, наконец, хозяин открыл. Катерина увидела полковника Ланду, который шагал вокруг стола и кричал, что Дегтярь преднамеренно терроризирует людей и накручивает их друг на друга. А с Катериной Чеперухой, погрозил пальцем Ланда, у него будет отдельный разговор.

— Чеперуха, — тут же обратился товарищ Дегтярь, — ответь, пожалуйста, на такой вопрос: я посылал тебя к Гизелле Ланде или не посылал?

Нет, сказала Катерина, не посылал; зато жена полковника Ланды выгоняла ее из комнаты, как барыня свою прислугу, и еще грозилась вызвать милицию.

— Позвольте, — набросился полковник, — но она находилась у себя в доме, а вы, едва переступив порог, нахамили ей и довели до обморока!

Катерина ответила, что это не доказательство: мадам Ланда готова упасть в обморок, когда пробежит мышка.

— Послушайте, — вскипел полковник, — я привлеку вас к судебной ответственности за предумышленное хулиганство!

— А вы нас не пугайте, — сказала Катерина, — мы живем на свои трудовые копейки, и нам бояться нечего.

— При чем здесь ваши трудовые копейки? — затряс рукой полковник. — Вы врываетесь в чужой дом и позволяете себе глумиться над женщиной, в данном случае, моей женой — вот за это я буду вас судить.

— Ланда, — спокойно остановил товарищ Дегтярь, — военный человек не должен бросать пустые угрозы: мы не суд и не прокуратура, чтобы выносить людям приговор. А в свою очередь я могу тебе сообщить, что весь двор до глубины души возмущен вашим поведением, и здесь любой прокурор, любой судья должен будет прислушаться.

— Овсеич, — весь подался вперед полковник Ланда, — я тебя вижу насквозь: не зарывайся! Не зарывайся — мой совет тебе. Не те времена.

— Не понял, — товарищ Дегтярь запрокинул голову и немного наклонил вбок. — Какие времена?

Полковник Ланда не ответил, прошелся пальцами по кителю, проверяя пуговицы, поправил орденские колодки, машинально поклонился и вышел.

— Ух, какой фон-барон! — Катерина скривилась и высунула кончик языка. — Аж смотреть противно.

Товарищ Дегтярь несколько секунд глядел на дверь, как будто ожидал, что Ланда вернется, потом подошел к столу, пробарабанил пальцами дробь и сказал:

— Чеперуха, это очень удачно, что ты зашла в такой момент.

Катерина пожала плечами:

— Вы боитесь, что он в самом деле подаст в суд?

— Я? — Иона Овсеич ткнул себя пальцем в грудь. — Нет, Чеперуха, я не боюсь. Пусть другие нас боятся.

Первое занятие провели на квартире у Ляли Орловой. Стульев не хватило, соседи принесли несколько досок, уложили концами на табуреты и удобно расселись. Товарищ Дегтярь сказал, что не мешало бы чуть посвободнее, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде.

Буквально за минуту до начала пришла Марина Бирюк, а вслед за ней — Гизелла Ланда. Иона Овсеич обвел взглядом присутствующих, сказал, что не видит здесь Ефима Граника, и попросил товарища Орлову, как секретаря, занести в рапортичку. Ляля сказала, уже отмечено, и показала ногтем место в тетради; Иона Овсеич спросил, не знает ли кто-либо, по какой причине отсутствует Граник.

Катерина поднялась и повторила то, о чем один раз уже докладывала товарищу Дегтярю: сейчас Граник готовится в санаторий, завод дал ему путевку, а вообще ходить отказался, говорит, ему в голову не лезет.