Двор. Книга 2

— Нажмешь? — удивился Иона Овсеич. — А по-моему, ты уже нажал: пришел к Дегтярю и прямо диктуешь ему, поверни здесь, поверни там. Правда, для начала проконсультировался с бабами во дворе.

— Ну, Овсеич, — майор расстегнул ворот, немного ослабил галстук, — ты, как говорит наш генерал Капуста, гений слова: из говна пули льешь.

Товарищ Дегтярь наклонил голову, заметно вздулись вены, с натугой прокашлялся и сказал:

— Не понял.

Андрей Петрович откинул руки на спинку стула, сам подался вперед, маленькие зеленые глаза, ни дать ни взять заправский лесовик, глядели в упор, было впечатление, что вот-вот начнут сверлить. Ионе Овсеичу хотелось немного переменить позу, но гость неожиданно засмеялся, освободил правую руку и дружески хлопнул по столу:

— Ладно, Овсеич, не тот азимут взяли.

Товарищ Дегтярь потер пальцами грудь, улыбнулся, в глазах держалась небольшая грустинка, и приветливо сказал:

— Ты прав, Андрей Петрович, а то у нас с тобой получается: ели — потели, работали — мерзли.

Гостю присловье понравилось, сказал, надо будет взять на вооружение, а по поводу комнаты покойного Граника договорились так: если майор Бирюк понадобится, адрес известен, прием круглосуточно. Отпуск кончается в марте.

Дома у майора получился неприятный разговор с женой: Марина, по своей манере, в глаза назвала тюфяком и сказала, чем так идти, лучше бы сидел на месте. Андрей Петрович возражал и доказывал, что Иона Овсеич — дельный мужик, нашли общий язык по всем пунктам, однако в душе, поглубже, не обманывал себя: действительно, Дегтярь открыто дал ему понять — приехал, мол, солдат на побывку, а он похорохорился, поерепенился, и проглотил.

Марина никак не могла утихомириться, от собственных слов еще больше распалилась, Андрей Петрович тоже разозлился и крикнул в сердцах: совесть заедает, что заняла квартиру Граников, а не надо было занимать!

— Квартира! — всплеснула руками Марина. — Это квартира? Твой Курт Аусдорф, несчастный механик, судак мороженый, пошел бы жить в такую квартиру?

Андрей Петрович возмутился: при чем здесь Курт Аусдорф!

— А при том, — окончательно потеряла контроль над собой Марина, — что майор, Золотая Звезда, а семья ютится, как жалкие квартиранты, и старухе матери негде голову приклонить!

— Послушай, — сказал Андрей Петрович, — про нас не было разговора, я насчет Лизочки ходил.

— Господи, — развела руками Марина, — как он ничего не понимает. Ну, ходил, ходил, за нас, за вас, за Ивана, за Степана — а толку что!

На следующий день к мадам Малой явился представитель из Сталинского райжилотдела, присутствовала дворничка Феня Лебедева, и потребовал ключи от квартиры Граника. Старуха заявила, что никаких ключей у нее нет, пусть обращаются к товарищу Дегтярю. Представитель сказал, что за свои самовольные действия она будет нести уголовную ответственность, налепил на двери покойного лист бумага с гербовой печатью, а сам пошел за милицией.

Клава Ивановна немедленно позвонила на фабрику, к счастью, товарищ Дегтярь как раз сидел у себя, внимательно выслушал, напряжение чувствовалось даже через трубку, и велел отдать ключи.

— Как отдать? — опешила Клава Ивановна. — Это значит, что сейчас придут и вселят постороннего.

Раздался щелчок, на другом конце положили трубку, Клава Ивановна несколько раз набирала номер, но телефон отвечал частыми короткими гудками, получалась пустая трата времени, и она побежала к Андрею Петровичу.

Майор Бирюк только что вернулся домой и был при полном параде. Клава Ивановна сказала, это очень удачно, пусть жилотдел и милиция видят, с кем они имеют дело. Марина поддержала мадам Малую, однако сам майор, ни с того ни с сего, заупрямился: райсовет — хозяин в районе, и знает, что надо делать.

— Райсовет — это обыкновенные люди, — сказала Марина, — и могут ошибаться, как все остальные. Не только ошибаться, добавила со своей стороны Клава Ивановна, а еще кое-что похуже: она уже на своем веку повидала.

Ладно, уступил майор, он согласен, но разговор будет не с милиционером и шибзиком из жилотдела, а с председателем райсовета.

— Наивный человек, — хлопнула в ладоши Клава Ивановна, — когда комнату займут, можешь говорить до печки!

— Что же я, по-вашему, должен делать, — рассердился Андрей Петрович, — стоять возле дверей и караулить?

— Почему караулить? — удивилась Клава Ивановна. — Они с минуты на минуту должны вернуться.

Нет, сказал Андрей Петрович, нечего партизанить — не то время.

— Клава Ивановна, — Марина с насмешкой показала пальцем в сторону мужа, — майор Бирюк думает, что знает жизнь! Живет себе в Германии на всем готовом, со всех боков официанточки, и думает, так везде и всем.

Марина хотела закончить: «А зубами, зубами!» — но глянула на мужа, глаза зеленые, все светлее, как будто разгораются изнутри, и удержалась.

Женщины спустились вдвоем, постояли минут десять и разошлись. Оказалось, Клава Ивановна напрасно подняла тревогу: ни с милиционером, ни без него в этот день больше никто не приходил. Один раз только отворилась дверь у Чеперухи, выглянула Катерина, но тут же с шумом захлопнула.

Когда Зиновий вернулся с работы, Катерина прямо с порога сообщила: эта старая карга Малая со своими готовит какой-то хитрый номер.

— Не сходи с ума, — сказал Зиновий.

Катерина молча подала на стол, через несколько минут пришла бабушка Оля с внуками, вслед за ними — дедушка, хорошо было заметно, что по дороге успел уже отметиться, сказал всему дому «зрасте, дети», в ответ бабушка Оля назвала беспризорником и босяком. Зиновий укоризненно посмотрел на мать, старый Чеперуха даже не обратил внимания, развернул газету «Знамя коммунизма», сегодняшний номер, и громко прочитал вслух: «Грязное обличье сионизма».

Старшие на минуту притихли, дети продолжали свою возню у крана, Иона медленно, с выражением, начал читать про банду врачей-убийц, которые, как теперь установлено, были связаны с международной еврейской сионистской организацией «Джойнт» — филиалом американской разведки — и содержались на ее деньги.

Бабушка Оля в ужасе закрыла лицо руками, Иона сказал, это еще не все, и дошел до места, где говорится про виднейшего сионистского деятеля Вейцмана, президента Израиля, который с тысяча девятьсот пятнадцатого года жил в Англии и в качестве профессора химии выполнял военные задания английского правительства.

Другой лидер, Жаботинский, организовал в свое время еврейский легион и принимал прямое участие в войне на стороне Антанты.

— Антанта? — еще больше ужаснулась бабушка Оля, — Я же сама хорошо помню, как в девятнадцатом году они приходили в Одессу и расстреливали людей!

— Она одна помнит, — с горькой насмешкой сказал Иона. — Вся Одесса помнит! Дальше.

Дальше рассказывалось про Аббу Эбана и Ройвена Шилоаха, которые долгие годы состояли на службе в английской разведке Интеллидженс сервис, причем последний из них является организатором израильской разведки.