Двор. Книга 3

— Проект, — сказал Андрей Петрович, — утвердили, и можно приступать к строительству.

— Сколько квартир, — спросила мадам Малая, — будет строиться на третьем этаже, который освободился?

Андрей Петрович ответил громко и четко: две квартиры.

— А теперь, Бирюк, мы хотим знать: какой метраж, за вычетом этих двух квартир, которые утвердил горисполком, остается незастроенным? И какие, — добавила Клава Ивановна, — на этот счет планы?

По проекту, который утвердил горисполком, будут строиться, повторил Андрей Петрович, две квартиры: одна для семьи Бирюка, другая — для семьи инвалида Великой Отечественной войны Зиновия Чеперухи. Проект не предусматривает никакого незастроенного метража, если не считать площадки, которая будет отделять квартиру Бирюка от квартиры Чеперухи.

— Другими словами, — громко сказала Клава Ивановна, — можно сделать заключение, что общая площадь двух квартир составит триста с лишних квадратных метров.

Люди ахнули, Клава Ивановна сделала рукой знак, чтобы держали себя в руках, и спросила, обращаясь к обоим, Бирюку и Чеперухе:

— Так или не так?

— Нет, — сказал Андрей Петрович, — не так.

— Если не так, — туг же откликнулась председатель Малая, — просим подробно объяснить собранию, как, чтобы всем было ясно и могли понимать без переводчиков.

Здесь, во дворе, сказал Андрей Петрович, все понимают и говорят по-русски так, что переводчики не требуются.

А если надо перевести на украинский язык или на идиш, с ходу предложил старый Чеперуха, так загвоздки не будет: он готов занять рабочее место рядом с мадам Малой задаром, пусть только даст команду.

Получилось так смешно, что все, в том числе сама мадам Малая, не могли удержаться от смеха, потому что за все годы, сколько люди жили во дворе, никому не приходило в голову, что тачечник и биндюжник Иона Чеперуха может на старости лет переквалифицироваться и служить переводчиком.

— Ладно, Иона, — сказала Клава Ивановна, — подай заявление в центральную прачечную или в небесную канцелярию, двор даст свое ходатайство. А теперь послушаем, что скажет товарищ Бирюк. Бирюк, говори.

Первым делом Андрей Петрович поблагодарил уважаемого Иону Аврумовича за готовность бескорыстно служить переводчиком на благо своих соседей и двора, люди улыбнулись, но веселое настроение полностью прошло: все приготовились слушать, как могло получиться, что две семьи займут триста квадратных метров, которых хватило бы, минимум, на полдюжины семей.

Во-первых, объяснил Андрей Петрович, триста квадратных метров — это общая площадь, куда, кроме жилых комнат, входят кухня, туалет, ванная, кладовка, прихожая, которые не включаются в жилую площадь. Во-вторых, в данном случае оба претендента — один как инвалид Великой Отечественной войны, другой как удостоенный высшей советской награды — имеют право на дополнительную жилплощадь. Можно посчитать…

— Мы уже посчитали, — перебила мадам Малая. — Степан Хомицкий, приведи нам цифры, которые получились.

Получилось, сказал Степан, сто пятьдесят квадратных метров жилплощади, если взять на полный максимум.

— Сколько же остается на все остальное: ванные, клозеты, чуланы? — спросила мадам Малая.

На все остальное, ответил Степан, остается больше половины, почти двести квадратных метров. Люди ахнули: двести метров!

— Бирюк, — сказала Клава Ивановна, — твой проект утвердили начальники в горисполкоме. Но не будем забывать: на всякого начальника есть свой начальник.

А на того начальника, засмеялся Андрей Петрович, тоже найдется начальник, так что, как говорит народная мудрость, всем сестрам по серьгам!

Аня Котляр попросила слова, сказала, она услышала с обеих сторон ноты, которые лично ей не нравятся и, судя по выражению на лице, многим другим тоже не нравятся.

— Аня, — отозвалась с места Дина Варгафтик, — не берите на себя так много. У вас две комнаты на двоих, а у некоторых, как у Ляли Орловой, клетушка десять метров и кухня в тамбуре между внутренними и выходными дверями. А туалет, сами знаете, где. На площади, которая освободилась, триста пятьдесят, будем даже считать триста, квадратных метров, можно построить тридцать таких квартир, как у нашей Ляли.

— Варгафтик, — сказала Клава Ивановна, — свои расчеты оставь для себя. А насчет Орловой ты говоришь правильно: она уже не молодайка, как было двадцать лет назад, когда умер старик Киселис и Дегтярь выхлопотал для нее комнату. Она сегодня бригадир на джутовой фабрике, где девушки дали стране только за один минувший год миллион мешков сверх плана. А мы ничего, уже десять лет после войны, ничего не сделали, чтобы улучшить жилищные условия Идалии Орловой, которая у нас в активе двора. Какие будут предложения насчет улучшения квартирных условий для Идалии Орловой? Слова просят сразу трое: Анна Котляр, Дина Варгафтик, Катерина Чеперуха. Двое уже говорили. Слово имеет Катерина Чеперуха.

— Помещение форпоста, в котором мы жили, — сказала Катерина, — будет возможность вернуть нашим пионерам, как было когда-то. А квартиру, которую занимают сегодня Бирюки, надо отдать Ляле Орловой. Еще покойный Дегтярь говорил, что надо улучшить ей жилищные и бытовые условия, чтобы могла иметь человеческие удобства, как все.

Тося Хомицкая поднялась с места и, хотя не просила слова, сразу накинулась на Катерину и напомнила ей, как издевалась над покойным Фимой Граником, а сегодня даже не вспомнила, что квартиру, которую занимают Бирюки, до войны занимали Граники, всю семью замордовали в Доманевском концлагере, осталась одна Лизочка, после войны вернулся папа Ефим, которого прямо с фронта зашпандырили в наш концлагерь, потом отпустили, а у него уже не было сил жить и наложил на себя руки.

Тося заплакала, рукавом вытерла слезы.

— Хомицкая, — у Клавы Ивановны у самой на глазах стояли слезы, — успокойся. Успокойся, я тебе говорю, или садись на место и дай другим говорить.

Аня Котляр подняла руку, сама встала с места и требовала слова. Катерина Чеперуха сделала то же самое и трясла рукой в воздухе, чтобы обратить на себя главное внимание.

Мадам Малая две-три секунды смотрела на одну, на другую, наконец, выбрала:

— Котляр, говори.

Лизочка Граник, сказала Аня, уже не девочка, а девушка, ей шестнадцатый год, через несколько месяцев она получит паспорт. Поскольку освободится квартира, в которой она родилась, когда были живы папа и мама, квартиру надо переписать на ее имя, а Тося Хомицкая как опекунша, которая заменила ей родителей, может, если надо, выступить как юридическое лицо. А что касается Ляли Орловой, которая имеет законное право на улучшение жилищных условий, рядом с квартирами Бирюка и Чеперухи вполне можно выделить кусок площади, чтобы построить комнату с удобствами, метров двадцать—двадцать пять, где найдется место для туалета и небольшой кухни.

— Котляр, — сказала Клава Ивановна, — когда выступаешь с предложением, надо думать головой. Поскольку Тося Хомицкая является опекуншей, горсовет, хоть бейся головой об стенку, не даст отдельного ордера на Лизу Граник. Да, Лизочка — круглая сирота, выросла у нас во дворе, но в Одессе в каждом доме есть свои сироты. Ты предлагаешь: давай перепишем на них квартиры, где двадцать лет назад жили ихние папы и мамы, бабушки и дедушки. Если хочешь, попробуй сама, походи в райжилотдел, в горжилотдел и расскажешь нам, что из этого получилось. Нам будет интересно послушать. А теперь, Катерина Чеперуха, тебе слово: ты хотела что-то сказать.