Дворец любви

– Что, в этом мире уже не осталось права на личную жизнь? Выметайся с корабля немедленно. Только прилег отдохнуть, как тупая скотина врывается сюда и стаскивает меня с койки. Что стоишь? Я неясно выразился?

Предупреждаю: я знаю приемчик-другой.

Джерсен попытался вставить слово, но безуспешно: Наварх двинулся на него с угрожающим видом. Оставалось поспешно ретироваться в док.

– Минутку вашего времени! – взмолился Джерсен. – Я не официальное лицо, не коммивояжер. Меня зовут Генри Лукас, и я…

Наварх замахал тощей рукой:

– Ни сейчас, ни завтра, ни в обозримом будущем я не хочу общаться с вами. Идите прочь. У вас лицо человека, который приносит дурные вести, зловещий, издевательский оскал. С вами все ясно: на вас печать рока! Я вообще не хочу вас знать. Убирайтесь! – И со злорадной ухмылкой подняв трап, поэт скрылся в недрах брандвахты.

Джерсен вздохнул и поинтересовался у девушки, сидевшей на том же месте:

– Он что, всегда такой?

– Это же Наварх, – ответила девушка таким тоном, словно это все объясняло.

Джерсен отправился в бар, где выпил пинту пива. Хозяин, флегматичный здоровяк с солидным брюшком, либо ничего не знал о Навархе, либо предпочитал молчать. Джерсен не вытянул из него и полслова.

Поразмыслив с полчаса, Кирт взял телефонный справочник и перелистал его. В глаза бросилось объявление:

Джобал – спасение на воде и буксировка.

Буксиры. Грузовые баржи. Водолазное снаряжение.

Для нас нет работы слишком большой или слишком маленькой.

Джерсен позвонил и объяснил, что ему нужно. Он был уверен, что заказанное им оборудование будет к его услугам.

На следующее утро тяжелый океанский буксир зашел в устье, развернулся и пришвартовался к причалу рядом с брандвахтой Наварха на расстоянии трех футов.

Поэт выскочил на палубу, задыхаясь от ярости.

– Что, обязательно швартоваться так близко? Уберите отсюда эту лоханку!

Вы что, хотите, чтобы я врезался в док?

Перегнувшись через перила буксира, Джерсен улыбнулся разгневанному Наварху:

– О, кажется, мы вчера перебросились парой слов?

– Как же! Я вас выпер, но вы опять здесь и причиняете еще больше неудобств, чем вчера.

– Не окажете ли вы мне любезность уделить пять минут вашего времени?

Возможно, для вас это будет выгодно.

– Выгода? Да я пинком отшвырнул больше денег, чем вы за свою жизнь потратили. Убирайтесь!

– Конечно, конечно… Мы здесь остановились на несколько минут. – Наварх приосанился, торжествуя победу, и не заметил, как рулевой, нанятый Джерсеном, ловко перебрался обратно на буксир с брандвахты. – Мне очень важно поговорить с вами. Если бы вы были так добры…

– Плевать я хотел! Выметайтесь отсюда со своим корытом!

– Уже, – сдался Джерсен и кивнул рулевому. Тот нажал кнопку.

Под брандвахтой прогремел взрыв; она содрогнулась и накренилась на бок.

Наварх в ярости заметался по палубе. С буксира сбросили кошки, которые зацепили поручни брандвахты.

– Похоже, у вас в машинном отделении взрыв, – участливо заметил Джерсен.

– Как это могло случиться? Раньше никаких взрывов не было. Здесь даже нет машины. Я сейчас утону.

– Пока вас держат кошки – нет. Но мы вот-вот отплываем, придется обрубить швартовы.

– Что? – Наварх простер руки. – Я уйду на дно вместе с кораблем. Этого вы хотите?

– Если помните, вы приказали мне отплыть, – укоризненно сказал Джерсен и повернулся к команде:

– Рубите швартовы. Мы отплываем.

– Нет, нет! – вопил Наварх. – Я утону.

– Вот если бы вы пригласили меня на борт, помогли со статьей, которую я пишу, – вкрадчиво начал Джерсен, – я бы вошел в ваше положение, даже оплатил бы ремонт.

– Что?! – взорвался Наварх. – Да это вы виноваты во взрыве.

– Осторожней, Наварх! Это очень смахивает на клевету. Тут полно свидетелей.

– Ба! Вы пират и террорист. Написать статью – ну уж дудки! Хотя… почему вы сразу не сказали? Я тоже пишу. Заходите на борт – поговорим. Я всегда рад новым знакомым. Человек без друзей все равно что дерево без листвы.

Джерсен перепрыгнул на брандвахту. Наварх, сама любезность, усадил его на палубе под лучами бледного солнца и принес бутыль белого вина.

– Располагайтесь поудобнее.

Поэт откупорил бутылку, разлил вино и развалился на стуле, с удовольствием потягивая из стакана. Лицо Наварха излучало такую безмятежность, словно горькая мудрость поколений прошла мимо его сознания, не оставив следов. Как и Земля, Наварх был стар, ко всему безразличен и погружен в меланхолию.

– Так вы пишете? Я бы сказал, вы не соответствуете стандартному образцу.

Джерсен протянул журналистское удостоверение.

– Мистер Генри Лукас, – прочел Наварх, – специальный корреспондент.

Почему вы пришли ко мне? Я теперь не на коне, все успехи в прошлом.

Заброшенный, безнадежный. И почему? Хотел представить правду во всей наготе. А это опасно. Смысл маскируют, чтобы не обидеть читателя, не высмеять его обычаи. Мне есть что рассказать об этом мире, но неприятие росло год от года. Пусть себе живут и умирают, мне до них нет дела. О чем ваша статья?

– О Виоле Фалюше.

Наварх заморгал:

– Интересная тема, но при чем тут я?

– Вы знали его как Фогеля Фильшнера.

– Гм… Ну да. Вообще-то, об этом мало кто знает. – Наварх подлил еще вина. Рука его дрожала. – Чего именно вы хотите?

– Информации.

– Я бы предпочел, – неожиданно взвился Наварх, – чтобы вы получили информацию из первых рук.

Джерсен согласно кивнул:

– Совет хорош, если знаешь, где искать. На Краю Света? Во Дворце Любви?

– Нет. Он здесь, на Земле. – Вся любезность поэта испарилась, он хмурился в раздражении.