Дворец Посейдона

Черную, кожаную, поразительно знакомую.

63

Бухта на острове Тирасия, словно синий сапфир с золотой оправой, была обрамлена широким песчаным пляжем. Растущие вдоль берега средиземноморские сосны, оливковые и фиговые деревья давали спасительную тень. Цикады наполняли воздух стрекотом, а волны тихо плескались о подножия скал.

Оскар шел по узкой тропинке в дальнюю часть долины. После долгих дней, которые он и его друзья провели в тесном замкнутом пространстве, ему хотелось немного побыть в одиночестве. В то время, как все его спутники расселись на пляже в ожидании прибытия рыбацкого судна, он отправился обследовать остров.

Воздух был напоен ароматами горячей сосновой хвои, можжевельника, розмарина и тимьяна. В нижней части долины юноша наткнулся на ручей, который с журчанием сбегал с холма. Вода в нем оказалась холодной и удивительно вкусной, а козы, бродившие в зарослях у ручья, при виде Оскара тут же пустились наутек.

Настоящий райский уголок! После многих дней, проведенных при искусственном освещении и в искусственной атмосфере, остров казался ему Эдемским садом или сладким сном, после которого не хочется просыпаться. И словно в подтверждение этого прямо перед ним возникло фиговое дерево с почти созревшими плодами. Снаружи они были еще зелеными, но внутри такими сладкими и вкусными, что просто невозможно оторваться.

Оскар сорвал один, попробовал, и тут же потянулся за следующим. Однако не успел отправить его в рот, когда позади раздался голос:

– На твоем месте, я была бы осмотрительнее.

Оскар оглянулся. Океания! Должно быть, она украдкой следовала за ним. Девушка, улыбаясь, прислонилась к стволу дерева.

– От этих плодов, – она указала наверх, – могут возникнуть проблемы, если съесть их слишком много.

Оскар удивленно взглянул на зеленый плод, формой напоминающий каплю.

– Какие еще проблемы?

Океания хихикнула.

– Разве ты никогда раньше не ел инжир? Он действует как сильное слабительное, в особенности, недозревшие плоды. На родине моей матери, в Тунисе, его прописывали больным, страдающим запорами.

Оскар покосился на надкушенный плод и выбросил его в кусты.

Океания шагнула к нему.

– А тебе известно, что в Древней Греции смоковницу считали деревом любви? И Библия описывает ее как одно из деревьев, которые росли в раю. Адам и Ева, первые люди, прикрывали ее широкими листьями свою наготу.

– Чего ты хочешь, Океания?

– Я? Да ничего особенного. Просто хотела тебя поблагодарить. – Она подошла вплотную и неожиданно быстро поцеловала Оскара в щеку. – То, что сделали вы с Гумбольдтом, – настоящий подвиг. Спасибо тебе, дорогой.

– Не за что. – Удивительно, но в этот раз он не почувствовал той растерянности, как прежде, когда Океания пыталась к нему приблизиться.

На полных губах девушки появилась озорная улыбка.

– Кроме того, я хотела тебе сообщить, что отныне оставляю тебя в покое. Я больше не буду тебя преследовать и изводить своими шуточками. Оказалось, что это бессмысленно.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты разве не догадываешься? Твое сердце занято. В нем нет места для Океании.

Несмотря на улыбку, голос девушки был полон грусти.

Оскар выглядел озадаченным. Как это понимать? Его сердце занято, но кем? Он хотел было свести все к шутке, но ничего не приходило в голову, и тогда он пробормотал:

– Я не понимаю, о чем ты говоришь…

Девушка укоризненно покачала головой.

– Не обманывай сам себя. Разумеется, я говорю о тебе и Шарлотте. С тех пор, как я тебя знаю, ты не сводишь с нее глаз. Этот постоянный обмен взглядами, пересохшие губы, влажные ладони, сердце, готовое выпрыгнуть из груди, прерывистое дыхание…

– То, что ты описываешь, похоже на серьезную болезнь, – наконец нашелся Оскар.

Океания засмеялась.

– Не беспокойся, она легко поддается лечению. Особенно в твоем случае. Считай, что тебе повезло.

– Повезло?

Он все еще не понимал, к чему клонит француженка.

Океания глубоко вздохнула.

– Тебе действительно нужно объяснять? Разве у тебя никогда не было подружки? Ты любишь эту девушку, а она влюблена в тебя, это ясно с первого взгляда. Конечно, Шарлотта умеет скрывать свои чувства лучше, чем ты. Все девушки это умеют. Но я уверена, что права. То, как она реагировала на мои попытки сблизиться с тобой, говорит само за себя. – Океания пожала плечами. – Поэтому у меня нет ни одного шанса.

Она умолкла. Молчал и Оскар, не зная, что сказать. Хоть ему и казалось, что домыслы девушки – полная ерунда, что-то внутри подсказывало ему, что тут есть над чем поразмыслить. Например, над тем, почему всегда, когда он вспоминал о Шарлотте, у него возникало приятное чувство – словно внутри вспыхивал маленький огонек.

– Прощай, Оскар! Я хочу проститься с тобой прямо сейчас. – Океания снова улыбнулась, но улыбка вышла невеселой.

– Ты разве уезжаешь?

– Мой отец и я решили принять предложение господина Ливаноса. Мы будем сопровождать его на протяжении нескольких месяцев, а может быть, и лет. Через полчаса мы отплываем.

Оскар растерялся.

– Вы… вы намерены остаться с ним? Не могу поверить!

– Но это в самом деле так. Ливаносу удалось убедить нас, что его намерения совершенно чисты. И на первых порах ему понадобится наша помощь, чтобы он снова не стал рабом своих созданий. Кроме того, не стоит забывать, что он – технический и научный гений, намного обогнавший свою эпоху. То, чему мы сможем научиться, работая вместе с ним, стоит десятилетий кропотливого труда в мастерских и лабораториях. Вот почему мы отправляемся с ним. – Девушка протянула Оскару руку. – Наверно, нам пора возвращаться, да и наш отъезд уже не за горами…

Через пять минут оба были на пляже, где Ливанос вручал каждому из спасшихся с «Калипсо» небольшие подарки. Гумбольдту досталась внушительной толщины книга в кожаном переплете. Выглядела она весьма старой, а переплет ее был засален и местами поврежден морской водой. Несмотря на это, Ливанос обращался с ней, как с редкой драгоценностью.

– В этом томе заключается все, что вам нужно, чтобы выполнить свои обязательства перед заказчиком, – пояснил Ливанос в ответ на вопросительный взгляд ученого. – Здесь собраны все документы, которые необходимы, чтобы призвать к ответу виновных в катастрофе «Левиафана». Это несколько богатых и влиятельных господ из Афин, и среди них – дед вашего заказчика Архитас Никомедес. Для этих магнатов моя автоматизированная верфь была словно бельмо на глазу. Они были убеждены, что «Левиафан» нанесет им серьезный экономический ущерб, и поэтому наняли людей, чтобы те заложили взрывчатку в трюм судна «Одиссей», который под предлогом необходимости в ремонте, направили в док «Левиафана». И как только ремонтные работы начались, заряд был подорван.

– Чудовищно! – воскликнул Оскар. – Значит, экипаж «Одиссея» не был даже посвящен в детали этой операции?

Ливанос покачал головой.

– Моряков просто принесли в жертву. Одного этого достаточно, чтобы понять, что за люди организаторы этого преступления. Я прошу вас предъявить эти документы независимому суду и твердо верю, что справедливость наконец-то восторжествует.

Гумбольдт нахмурился.

– А как нам поступить с нашим заказчиком, младшим Никомедесом? Он был посвящен в эти махинации?