Двойная жизнь. Часть I: защитница веры

В каком-то модном журнале я читала, что каждая женщина внутри – королева. Фраза казалась мне тогда очень циничной: побудь тут королевой, когда у тебя инвентаризация на носу, а надо еще в магазин зайти, картошки домой купить и еды для маминого кота. Но сейчас, смотрясь в зеркало, я чувствовала небывалую уверенность в своих силах и, что греха таить, легкая тяжесть короны на голове была удивительно приятной.

Пока я любовалась отражением, расторопная женщина извлекла все из того же трюмо пару колец и браслет, но надеть их на себя я не позволила. Невзирая на их невероятную красоту, я чувствовала, что сейчас будет правильнее придерживаться позиции переосмысляющей все принцессы, и если корона – символ моего положения и ответственности, то от прочих украшений стоит пока отказаться. Тем более что я не хотела походить на разряженную новогоднюю елку – традиция обвешиваться десятком украшений мне всегда претила. Накинув на плечи короткий бело-серебристый меховой плащ, предназначенный для утепления моей чуть более открытой верхней части тела, я в последний раз оглядела комнату.

– Идем, прогуляемся по дворцу, пока все спят. – Позволив себе лукавую улыбку, я пропустила служанку вперед, и она, открыв дверь, выпустила меня в коридор.

Я не могла пока судить о размерах места, где оказалась: окна были закрыты слюдой, через которую рассмотреть хоть что-то было невозможно. Ну… зато не дуло, вернее – дуло не так сильно, как могло бы. Я ногами ощущала прохладный сквознячок, что скользил у самого пола, но пока дискомфорта это не доставляло. В молчании мы шли мимо стоящих возле стен стражников, и только понимание того, что плакала моя легенда, если я начну разглядывать их дивные доспехи, заставляло меня с каменным выражением лица двигаться дальше по коридору. А посмотреть было на что: невероятные доспехи, словно взятые из фэнтезийного кино про высокомерных эльфов, сочетались с тяжелыми суконными плащами и серым, похожим на волчий, мехом. Скользя периодически взглядом по лицам стражи, я иногда замечала их взгляды: кто-то смотрел с сочувствием, кто-то – делано равнодушно, а кто-то откровенно с насмешкой. Да уж, принцесса явно оторвалась по полной в своем протесте замужеству. Ой, не в ту сторону ты воевала, глупая, а мне теперь разбираться, репутацию восстанавливать, любовь народа снискивать…

Из коридора мы вышли в просторную залу, увешанную портретами различных дворян, чьи лица мне были незнакомы, но стоило моему взгляду дойти до двух самых крупных картин, как я почувствовала вставший в горле ком. Из-под полупрозрачной белой вуали, что прикрывала самый верх полотна, на меня смотрела мама. Молодая, как на черно-белых фотографиях из ее студенческой юности, коронованная, в роскошном платье, сверкающая драгоценностями даже с картины. Я подошла ближе, не отводя взгляда от портрета. Магия в этом виновата или художник был настолько мастером, но мне казалось, что она смотрела на меня своими мудрыми, добрыми глазами, словно бы упрашивая быть добрее к человеку, чей портрет висел по левую сторону. Это лицо я тоже знала, хоть мне и потребовалось какое-то время, чтобы вытащить его из памяти. Фотографий отца было не много, и на большинстве он был с бородой, пусть не длинной, но порядочно меняющей его облик. А на портрете рядом он был чисто выбрит, с уложенными под корону-обруч волосами, и его глаза так же, как глаза матери, следили за мной, строго вопрошая, что же достойного я совершила в недавнее время…

Служанка молчала, не решаясь прервать мой молчаливый диалог с портретами. А я рассматривала своих-чужих родителей, горько дивясь тому, в какие жестокие игры с нами, мной и моей предшественницей, играет судьба. Мы обе потеряли когда-то тех, кто был нам близок, и обретем их только в обмен на новую потерю. Думала ли принцесса об этом, когда просила помощи через отражение? Просила ли она вообще этой помощи или все – случайное стечение обстоятельств?

Ответов на эти вопросы у меня не было, но в душе теперь появился огонек надежды – найти общий язык с человеком, который не был мне чужим ни по одну сторону зеркала.

Отвернувшись, я резко вздохнула и кивнула замеревшей женщине:

– Пойдем к отцу. Иди вперед, пожалуйста, я не хочу оставаться одна, но мне нужно подумать.

Моя проводница кивнула и повела меня дальше по коридорам, а я подбирала правильные слова для разговора с «отцом».

«Здравствуйте, вы думаете, что знаете меня, но на самом деле… Гр, бред. Привет, папа, я тут подумала и передумала… Нет, тоже чушь. Если он хорошо знал свою дочь, то быстро раскусит, что с его роднулечкой что-то не так, и кто знает, что он после этого сделает. Привет, я пришла поговорить… Хм, уже лучше. По крайней мере, начало весьма нейтральное, если он, конечно, не начнет в меня кидаться тяжелыми предметами после вчерашней ссоры, которую напоследок учудила принцесса».

Мы подходили к высоким, массивным дверям, возле которых стояла стража. Заметив меня, они вытянулись по струнке, переглянулись, видимо, озадачившись тем, что же их принцессе потребовалось от короля в столь ранний час, но промолчали и не стали меня задерживать. Войдя в залу, судя по обстановке, являющуюся кабинетом, я отпустила служанку, подкинула полено в еще тлеющий камин, сняла свой меховой плащ и, повесив его на спинку кресла, принялась осматриваться.

Книги, множество книг. Стеллажи стояли практически вдоль всех стен и, водя пальцами по их корешкам, я, машинально отметив, что навык чтения у меня так же присутствует, поняла, что ни капли пыли на них нет. За книгами следили, и более того, это были не просто книги, а в большинстве своем учебники и финансовые отчеты. Я вытянула один том наобум с ближайшей, до конца заполненной полки и, пролистав, открыла ближе к концу записей.

«Отчеты за этот месяц».

Мой разум привычно хватался за цифры, я, опустившись в кресло за королевским столом, положила рукопись перед собой, вытянула чистый лист бумаги из стопки, лежавшей на краю, и, пошарив взглядом по столешнице, обнаружила угольные палочки и перо с чернильницей. Решив, что до пера еще морально не доросла, я взяла в руки импровизированный карандаш и принялась за то, чем занималась последние несколько лет, – за сведение дебета с кредитом. Эти простые вычисления помогали мне отвлечься и упорядочить мысли, я даже надеялась, что, механически сверяя полученные цифры, придумаю, как построить предстоящий мне диалог, но чем дальше я углублялась в расчеты, тем больший хаос творился в моей голове. В конце концов я откинулась на спинку кресла, смотря в этот раннесредневековый гроссбух и ощущая сосущий под лопаткой червячок страха.

Судя по этим отчетам, королевство было не просто бедным, оно уже давно не имело средств к существованию. Деньги каждый раз вносились со стороны, причем – в книге не указанной. Мог ли это быть займ от наших «дружелюбных» соседей? Или пожертвования населения? Черт возьми, да не могло быть такого, чтобы королевство являлось настолько убыточным! Тут расходов с гулькин нос, куда все уходило, куда?!

Скрипнув зубами, я, энергично растерев ладонями лицо, снова взялась за расчеты. Потом достала предыдущую книгу, потом еще одну… Цифры сливались в один бесконечный поток, я против воли начала зевать. Еще около часа я боролась со сном, а потом он взял свое: я, сложив руки на стопке исписанных листьев, уткнулась в них лбом, планируя подремать часик, а потом продолжить, но этим планам сбыться было не суждено.

Проснувшись, я поняла, что мои плечи укрыты теплым шерстяным платком, а в кресле у тихо потрескивающего камина сидит почти спиной ко мне мужчина. Из-за его головы выплывали дымные колечки, в комнате стоял отчетливый запах крепкого табака. Корона тускло поблескивала на седых волосах, когда мужчина переворачивал очередной лист, сравнивая его с написанным в книге, что, видимо, вытащил из-под моих рук. Приоткрыв глаза, я наблюдала за мужчиной, который был моим отцом, пока он вдруг не заговорил:

– Проснулась, значит.

Я, не видя смысла притворяться дальше, подняла голову с рук и кивнула, пытаясь прочистить горло.

– И как это понимать? – Король поднял небольшую кипу исписанных мною листов и повернулся ко мне, чтобы через мгновение засмеяться. Тихо, незлобиво, сразу вызвав у меня желание посмотреть в зеркало.

– Что? – Зеркала под рукой не было, и я осторожно потрогала пальцами лицо, а затем – посмотрела на свою ладонь. Она была покрыта угольными разводами, а я, видимо, только что добавила на лицо новых пятен. – Вот же…

Я покрутила головой в поисках того, чем могла бы вытереть уголь с лица, а король протянул мне свой платок и с улыбкой наблюдал, как я изворачиваюсь, пытаясь рассмотреть свое чумазое отражение в отполированном до блеска металлическом кувшине.

Не так я представляла первый разговор с моим старым-новым отцом. И как тут вести серьезную беседу на равных?

Вздохнув, я отложила платок и тут же наткнулась на любопытный взгляд короля.

– Ну а теперь, когда принцесса восстановила свой благообразный облик, она соизволит ответить старому королю, почему копается в его документах и что значат эти записи? – Мужчина встал, подошел к столу и положил передо мной исписанные мною листки и один из гроссбухов. Я, помолчав мгновение, собралась с духом, встала с его места и, обойдя стол, указала ему на освободившееся кресло рукой.