Двойник для шута

— Мы с Теобальдом говорили о падении багряно-черного участника. Вы обратили на него внимание? Хоть ему и не повезло, он весьма и весьма искусный воин.

— Да, я его заметил, — отвечал император. — И удар Бодуэна видел. Он что, оглушил беднягу? Я отвлекся на несколько минут: в глаз что-то попало.

— Может, я посмотрю, государь мой? — спросила императрица.

— Если вам не трудно, Ваше величество, — улыбнулся Ортон.

— Где вам неловко? — поинтересовалась Арианна, внимательно разглядывая глаз государя.

— Вроде, в уголке глаза. Но, думаю, это просто соринка, занесенная ветром. Скоро должно пройти, ничего серьезного.

— В таком случае не стану вас отвлекать.

— Спасибо, дорогая. Не откроете ли мне секрет — кого вы видите победителем?

— Да, — не удержался Сивард, нагибаясь к императрице, — кого вы избрали, Ваше величество?

— Я, право, и не знаю, господа. Я все же слабая женщина. А ты, Алейя, что думаешь?

— Ничего, Ваше величество. Мы ждем вашего признания — кому вы симпатизируете?

— Ну, мне кажется, что сине-белый рыцарь, а также два ходевенских великана — Амхарау и Лагуамбон — вполне могут продержаться до конца схватки.

— У вас острый глаз и проницательный уи, — молвил граф Шовелен, который вместе с Троем занимал места рядом с герцогом Дембийским. — Я уверен, что так оно и будет. Причем, говорю это вовсе не для того, чтобы польстить вам, Ваше величество. Я сам только что высказывал герцогу свое мнение, и оно полностью совпало с вашим.

— Это прекрасно! — обрадовалась Арианна, хлопая в ладоши. — Скажу больше, господа: я даже сделала несколько ставок забавы ради и, кажется, что-то выиграю.

— Много выиграете, — расхохотался шут. — А вы рачительная хозяйка, Ваше величество! Хороший же способ вы избрали, чтобы пополнить государственную казну.

Тут рассмеялись все.

На арене между тем события развивались все быстрее. Из первоначальных сорока участников в седлах еще держались всего семь; все фавориты оставались на арене, что придавало схватке еще большую остроту. Наконец Бодуэну удалось поразить тетума Эш-Шара, и тот кубарем скатился с седла, оглушенный булавой энфилдского лорда. Еще двое воинов упали почти одновременно: одного выбил из седла Амхарау, а второй налетел на исполина Лагуамбона, словно волна на прибрежную скалу, так же ударился и рухнул к копытам его коня.

В этот момент в ход битвы вмешались гвардейцы императора. Нужное количество участников для следующего — третьего и последнего — тура было отобрано, и они остановили состязание, возвестив о победе четверых: лорда Бодуэна Кейденского, князя Элдереда Теленгита, Амхарау Красноклювого и Лагуамбона из Унангана.

В то время, когда на арене объявляли имена победителей, с высокого холма над берегом Алоя взмыла в чистое небо огромная, стремительная птица.

Митхан сделал широкий круг в облаках и безошибочно выбрал направление на Бангалорские острова.

Если ты чего-нибудь не знаешь, спроси у своего друга. Если не знает он, то узнает у кого-нибудь, с кем знаком, ну а уж если и тот понятия не имеет, о чем его спрашивают, то наверняка отыщет знающего человека. Потому что с каждым следующим кругом все больше человек вовлекаются в ход событий.

Из рук в руки передаются подчас такие важные, такие страшные тайны, что только диву даешься, отчего человечество еще не выкинуло слова «секрет» и «тайна» из своего словаря.

Надо признать также, что связи подобного рода весьма развиты в мире воров, контрабандистов и членов тайных обществ. Они гораздо лучше работают, чем цепочки людей, состоящих на службе у закона, и потому те, кто находятся на противоположной стороне, все еще существуют, а иногда даже выходят победителями из бесконечного противостояния со своим же государством. Как это получается, по какой причине — сказать трудно.

Во всяком случае, Коротышка Ньоль-ньоль, а вместе с ним Крыс-и-Мыш отправились за необходимыми сведениями не в Тайную службу империи, здание которой располагалось на площади Цветов и было весьма почитаемо законопослушными гражданами, а к тем, кого законопослушным и в страшном сне назвать не получалось.

Они явились в портовую гавань ближе к полуночи и направили свои стопы к таверне под названием «Дикая луна и домашний сыр», над мистическим смыслом которого билось уже третье или четвертое поколение подряд. Хозяин «Луны и сыра» был большим почитателем Джоя Красной Бороды, и именно ему оставляли почту или устные сообщения для славного контрабандиста. Он никому и никогда бы не признался в этом, так что сами по себе Крыс-и-Мыш могли носом землю рыть, а не выяснили бы во веки веков, куда им обращаться с этим вопросом.

Когда они вошли в таверну, хозяин — Кривой Алмерик (прозванный так исключительно потому, что, будучи недовольным, смешно кривил правую половину лица) — обернулся в их сторону и… конечно же скривился.

— Что угодно господам? — спросил он с такими интонациями в голосе, что господам сразу стало ясно: ни дикой луны, ни домашнего сыра, ни приветливого приема они здесь не получат.

В «Луне и сыре» не любили неизвестных посетителей, да еще с умными и проницательными глазами.

— Господа пришли со мной, Алмерик, — прогрохотал Коротышка, вырастая за спинами Крыс-и-Мыша.

— Добро пожаловать, прошу, входите, — защебетал хозяин, что твой соловей, расплылся в настолько широкой улыбке, что, казалось, она вышла за пределы его полного лица.

— Нам бы нужно было поговорить с тобой с глазу на глаз, — наклонился к его уху Коротышка. — Дело есть.

— И у господ?

— Именно у господ — это мои друзья.

Крыс-и-Мыш переглянулись и невольно приосанились. Когда такой человек, как Ньоль-ньоль, называет тебя другом, это серьезная похвала.

Хозяин таверны не мешкал: отворил низенькую дверцу за стойкой и провел своих гостей в крохотную конторку, все убранство которой состояло из дубового стола, стула и книжных полок, занимающих всю противоположную стену. Полки были уставлены пухлыми засаленными гроссбухами и просто стопками пергаментных листов, а также завалены грудами свитков и свиточков, причем все они выглядели так, будто сначала купались в соусе, а затем полоскались в супе. Правда, случались среди этого безобразия светлые пятна, но они были крайне редки.

— Моя бухгалтерия, — широко улыбнулся хозяин. И обратился к Крыс-и-Мышу. — Чьи же вы, ребятки?

— Одноглазого, — отвечал за них Ньоль-ньоль.

— Какого Одноглазого? — поперхнулся Алмерик. — Того самого, что ли? Да ты шутишь, Коротышка, или как?

— Я серьезен как никогда. Джоя убили, и эти ребята ищут виновников. Я сказал им, что друзья у ан-Ноэллина были и что они не откажутся помочь в таком деле.

— Как убили… — Голос у Алмерика сорвался. — Кто же это… Как же это?! Ну-у-у… А где же тело?

— Одноглазый его отпел и похоронил по-человечески, — коротко ответил Ньоль-ньоль. — Уже за одно это стоит ему помочь. Да и нашего интереса в этом деле ровно столько же.

— Ты уверен? — спросил трактирщик.

— Я видел предсмертное письмо Джоя, в котором он рекомендует этим господам обратиться ко мне да помощью. Я им верю.

— Рассчитывайте на меня, — решился Алмерик после недолгого колебания. — Все, что в моих силах…

— Нам нужно знать, не оставлял ли кто-нибудь сообщения для Джоя, — сказал Крыс. — Не искали ли его. Кто нанимал его в последний раз?