Двойное наваждение

— Да и ты мне родная кровь, — столь же учтиво ответствовал Гарсия. Однако это еще не значит, что я собираюсь отойти в сторонку и любоваться, как ты выиграешь.

Энрике собирался сказать еще что-то в том же роде, но тут Джемайма решительно поднялась с места.

— Вы просто невыносимы. Оба! — Она с нескрываемым отвращением посмотрела на них. — Но, кажется, я знаю, кому тут следует уйти.

Братья с немым вопросом уставились на нее. А она, гордо вздернув подбородок, прошла мимо них к двери, легким движением руки сдвинув с дороги вконец обалдевшего Энрике.

— Мне!

Энрике растерянно смотрел ей вслед. Так легко было бы догнать ее. Остановить. Схватить за руку. Но помешало одно: та одинокая слезинка, что ползла по щеке молодой женщины, когда та проходила мимо него.

Он знал, что означает эта слеза. «Пожалуйста, не трогайте меня. Дайте мне время. Мне и так очень больно. Пожалуйста, не задерживайте меня, дайте мне уйти»…

И Энрике не сдвинулся с места. Лишь ласково сказал ей вслед:

— Я позвоню тебе позже. Обязательно позвоню.

Джемайма обернулась через плечо и улыбнулась слабой, жалкой улыбкой. Губы ее задрожали, она хотела что-то сказать, но не смогла и, подавив рыдание, скрылась.

Братья остались вдвоем.

Гарсия проводил молодую женщину задумчивым взглядом.

— Надо же, никогда не обращал внимания на то, что наша маленькая закройщица чертовски мила.

— Где тебе. Она же ничуть не похожа на тех роскошных женщин-вамп, которыми ты обычно увлекаешься.

— Знаешь, — так же задумчиво продолжал Гарсия, — на сей раз я, пожалуй, готов сделать исключение.

Энрике мгновенно оказался рядом с братом.

— Гарсия, добром предупреждаю: забудь про Джемайму. Она моя. У тебя нет ни малейшего шанса.

Тот потер подбородок.

— Если у меня нет ни малейшего шанса, тогда отчего ты так нервничаешь? Хотя сам я в этом не так уж уверен, разве можно заявлять права на женщину, которая даже имени твоего настоящего до сего дня не знала? Кстати, как и ты ее.

У Энрике желваки заходили на скулах.

— Поосторожней в выражениях, братец!

— Да ладно тебе, если разобраться хорошенько, ты ее и в самом деле совершенно не знаешь. Не ты ли только что утверждал, что, если она остановит выбор на мне, ты тихо-мирно уйдешь с дороги?

— Она не остановит выбор на тебе. — В голосе Энрике звучала неколебимая уверенность. — Просто сейчас она растерялась. Вот придет немного в себя — и разберется во всем.

Гарсия пожал плечами.

— Может быть, может быть. Но все же, кто знает. — Вызывающе насмешливая улыбка исчезла с его лица. — Энрике, шутки в сторону… А ты не думаешь, что все произошедшее в минувшие выходные, могло быть подстроено?

Энрике непонимающе поглядел на брата. О чем это он?

— Я имею в виду, — продолжал тот, — вдруг она нарочно пыталась на этом съезде завязать роман именно со мной. И любовь с первого взгляда здесь вовсе ни при чем, одна корысть. А по иронии судьбы налетела на тебя.

Энрике скрипнул зубами.

— Ты говори, да не заговаривайся! Не слишком ли ты низкого о ней мнения?

Но брат стоял на своем.

— Послушай, я вовсе не пытаюсь очернить ее в твоих глазах. Возможно, ты прав и все это — чудовищное недоразумение. Возможно, это и есть истинная любовь, которая окончится законным браком, пышной свадьбой, уютным семейным гнездышком и кучей очаровательных ангелочков.

Энрике рассмеялся — такое отвращение звучало в словах брата!

— То-то я повеселюсь, когда отыщется женщина, которая заставит тебя передумать и самому возмечтать о законном браке.

Но Гарсию сбить с мысли было нельзя.

— Очень сомневаюсь. Но я сейчас не о том. Возможно, ты прав и Джемайме нужен только ты. Но вполне допустим и иной вариант. Вдруг, выбирая между нами, она будет судить исключительно по размерам наших счетов в банке?

Энрике пожал плечами. Ясно, на что намекает брат, — на ту давнюю историю с неверной невестой. Но ведь Джемайма ничуть не похожа на Александрину. Их и сравнивать нечего. Однако против его воли зароненное братом зерно подозрения начало медленно прорастать в душе. Тем более что он понимал: Гарсия, несмотря на все свои шуточки и поддразнивания, желает ему только добра.

Хотя в жизни братья шли разной дорогой, но искренне уважали выбор другого. Энрике знал, что и брату подчас нелегко приходится в роли наследника семейного предприятия Валдесов, на которого возложены все надежды и упования отца, человека сурового и требовательного.

Гоня недостойные мысли прочь, Энрике упрямо тряхнул головой. Джемайма, как жена Цезаря, выше всяких подозрений.

— Ты только помни, — предупредил он, — держи свои руки подальше от моей девушки. Снова полезешь к ней с поцелуями — уши оборву!

На лицо Гарсии вернулось прежнее нахальное выражение.

— Но-но, полегче. Что-то я не помню, чтобы она официально признала тебя своим парнем. Так что вакансия свободна.

Зная, что несносный братец просто пытается позлить его, Энрике не снизошел до ответа — повернулся и вышел.

Как ни странно, но Джемайма ждала его возле лифта. Вся напряженная, брови сведены, на лице застыло угрюмое выражение.

— Джулия! — Он распахнул объятия, но тут же спохватился и смущенно опустил руки. — То есть Джемайма. Прости, я случайно. Привык думать о тебе, как о Джулии. Но Джемайма тебе идет больше.

Молодая женщина лишь печально качнула головой, но ничего не сказала.

— Я рад, что ты подождала меня, — продолжил он, боясь, что она в любой миг может снова сорваться с места и убежать — во всяком случае, вид у нее был именно такой. — Пойдем куда-нибудь и поговорим. Только подальше отсюда. Подальше от Гарсии и его паршивого дома моды.

Она упорно глядела куда-то в сторону. Наконец медленно повернула голову. Взгляд ее умолял лишь об одном — о правде.

— Скажи мне кое-что. Я должна знать наверняка, прежде чем смогу хорошенько обдумать весь этот кошмар.

— Никакой это не кошмар! — горячо возразил Энрике. — Лично я могу с ходу назвать тебе пару-другую очень даже приятных моментов со времени первой нашей встречи в пятницу.

Но Джемайма все хмурилась. Меж бровей пролегла незнакомая морщинка — и Энрике хотелось поцелуями разгладить ее. С субботнего вечера он только и мечтал о том, чтобы возвратиться в то положение, в котором их застал тот телефонный звонок.

Благоразумие, однако, подсказывало: Джемайму сейчас лучше не трогать. Не то легко и в глаз схлопотать. Судя по виду, сейчас она церемониться бы не стала.