Двойной портрет
Шрифт:
Мне, не скрою, хотелось узнать, как все-таки погибла Кристина, но расспрашивать сейчас убитую горем мать о таких подробностях? Нет уж, увольте, не до такой степени я любопытна.
Но Людмила вдруг сама начала рассказывать. Видимо, выговориться ей очень хотелось.
– Понимаешь, – говорила она, затягиваясь сигаретой так, что та сразу уменьшилась на четверть, – Кристина ведь, как школу закончила, сразу такой скрытной стала… Раньше такая девочка была мягкая, открытая, а тут… Я понимаю, ей самостоятельности хотелось, доказать мне, что она уже взрослая. Говорила я ей – успеешь взрослой-то
Кристине было девятнадцать лет, она после школы поступила в университет, но вскоре бросила его, поступив в училище учиться на бухгалтера. Одновременно с этим она работала в парикмахерской «Волна», закончив четырехмесячные курсы, и была своим положением очень довольна.
Я знала Кристину довольно неплохо, и мне нравилась эта девочка. Конечно, она была еще сопливой, и часто шокировала нас своими категоричными высказываниями, но в ней чувствовались воля и стремление к достижению поставленных целей.
Что очень смущало Людмилу, так это страсть Кристины к деньгам. Нет, она не требовала постоянно от матери новых шмоток и украшений, но готова была идти к богатству любыми путями, часто заявляла, что со временем заработает столько, сколько нам всем и не снилось, но я только посмеивалась над этим. Пусть пробует девочка, в конце концов, такие стремления нужно приветствовать. Ведь она хочет добиться всего сама…
Теперь она уже ничего не попробует…
– Представляешь, он ударил ее, когда она шла домой по парку… – дрожащим голосом продолжала Людмила. – Подкрался сзади и… Это такой кошмар, боже мой! Почему именно она? Ну зачем она в тот вечер вышла из дома? Если бы сидела, ничего бы не случилось!
– Так что, этому придурку было все равно, кого убивать? – пока ничего не понимая, спросила я.
– Ну конечно! А ты что, думаешь, он специально хотел убить мою девочку? – в голосе Людмилы зазвучали нотки ужаса.
– Людочка, я пока ничего не думаю. А что говорит тот придурок?
– Что? Он ничего не говорит, потому что его не поймали…
– Ах вот оно что! А милиция-то что говорит?
– Милиция? Вот милиция и говорит, что не стоило ей так поздно одной возвращаться… Думали даже, что маньяк объявился.
– Маньяк? – удивилась я. – А что, были еще подобные случаи?
– Этого мне не сказали.
– Кстати, Люда, а откуда она возвращалась?
– Ох, да я даже не знаю! – простонала Людмила. – Она мне даже не сказала! Ну как же – шибко взрослой себя считала!
– А что она говорила, когда уходила?
– Сказала, мама, не волнуйся, я скоро вернусь. Говорю, куда ты? А она – я по делу одному схожу. И в дверь – шмыг! Господи, почему она мне не доверилась?
– А кто-нибудь из ее подружек живет в том районе, где ее нашли?
– Насколько я знаю, нет. Но милиция сейчас этим занимается. К кому она могла пойти – ума не приложу!
– Люда, а похороны уже были?
– Да, вчера. Как я это перенесла – не знаю просто! Господи, мне до сих пор не верится… Девочка моя… – Люда вновь принялась плакать.
Я прекрасно понимала, что никакими утешениями здесь не поможешь. Но Людмиле было тяжело оставаться одной. Она буквально вцепилась в мою руку:
– Поленька, ты не уходи, пожалуйста, хорошо? Мне
сейчас так тяжко, так тяжко…Да уж… Врагу такого не пожелаешь.
– Конечно, я останусь, Люд, – вздохнув, ответила я.
– Я сейчас! – Людмила поднялась и прошла в кухню. Вскоре она вернулась с початой бутылкой водки и двумя рюмками.
– Давай помянем мою девочку, – тихо сказала она.
Я молча взяла рюмку. Да, вообще-то я не пью. И, честно говоря, по весьма прозаической причине: у меня аллергия на спиртное. Об этом знали только самые близкие люди, я просто говорила всем, что не пью, потому что не пью. Но сейчас отказываться было невозможно. А я даже «Кларитином» не запаслась!
Вздохнув, я выпила обжигающую жидкость. Господи, как же люди это пьют-то! Быстренько закусила кусочком селедки.
Людмила выпила залпом и закусывать не стала.
«Как бы она не спилась тут с горя!» – мелькнула у меня мысль. Но вслух я ее, разумеется, не высказала.
Людмила сидела, подперев рукой щеку, и бессмысленным взглядом смотрела на портрет дочери.
– Люда… – я вытерла губы и решила поговорить серьезно. О деле. Может быть, хоть это отвлечет Людмилу от черных дум, – Люд… Давай я поговорю с бывшим мужем насчет этого дела? Все-таки он старший следователь УВД. Попрошу, он постарается… Ведь нужно же наказать этого мерзавца!
– А… Тебе не трудно будет это сделать, Поленька? – Людмила вопросительно посмотрела на меня.
– Ну что ты! – успокоила я ее. – Совсем нет. Хоть мы с Жорой и развелись давно, отношения-то сохранили дружеские.
«Иногда даже совсем не дружеские!» – вспомнила я, но говорить об этом не стала.
– …И Жора не раз помогал мне в такого рода делах, – добавила я, почувствовав, что щеки мои покраснели.
Людмила была достаточно хорошо осведомлена о нашей с Ольгой совместной деятельности по расследованию различных преступлений. Одно время мы с ней даже собирались открыть частное сыскное агентство, но потом решили, что от этого один геморрой, и остались сами по себе. Хотя по разным причинам частенько беремся за что-нибудь этакое.
– Так я поговорю? – уточнила я.
Людмила утвердительно кивнула головой. Потом уронила голову на руки и зарыдала. Я вздохнула и наполнила ее рюмку водкой. Руки Людмилу не слушались, и мне пришлось буквально влить водку ей в рот.
Людмила выпила, стуча зубами о стакан, потом, задохнувшись, закрыла лицо руками и отвернулась к окну. Потом, отдышавшись, повернулась ко мне и схватила за рукав.
– П… Поля… – язык у Людмилы уже заплетался. – Я… тебе… буду очень благодарна… если ты поможешь найти этого… этого…
– Я знаю, Люда, – мягко ответила я. – Не нужно больше ничего говорить.
– Нет, ты не поняла… – Людмила покачала головой. – Я не только на словах буду тебе благодарна. Я имела в виду, что обязательно заплачу. Я не знаю, какая у вас с Олей такса в день…
– У нас нет никакой таксы, – мягко перебила я ее, но Людмила снова принялась мотать головой.
– Нет! В общем… Зарабатываю я неплохо, ты знаешь. И мне теперь одной… Зачем они мне теперь, деньги? Девочку мою, конечно, уже не вернешь, но… Хотя бы найти того, кто это сделал! Тут уж я ничего не пожалею!