Двойной шантаж

— Ах, какая трагедия! — кивнула Кэти с наигранным сочувствием.

— Да, и после этой трагедии он приехал в Бостон в надежде найти работу в доках.

— Что ж, очень убедительно… — резюмировала Кэти. — Теперь мне понятно, почему Джон Смит зажил своей, отдельной от вашей жизнью. Но почему это произошло и с Итаном Хардингом?

— Я совсем не тот Итан Хардинг, каким был десять лет назад.

— Как это понять? Что вас изменило? Война?

— О, очень многое, — неопределенно махнул он рукой, не желая посвящать девушку в излишние, с его точки зрения, подробности. Воспользовавшись тем, что показался новый дом Кэти, Итан поспешил перейти на другую тему: — Сегодня поистине день перемен! Только посмотри, во что превратился твой дом, — ты его просто не узнаешь!

И правда, чудесная перемена, происшедшая с домом, поразила Кэти не меньше Итана.

Кирпичная кладка его стен, отмытая от многолетнего слоя угольной копоти, которая в зимнее время пропитывала воздух Бостона, сверкала как новенькая; отремонтированные ставни и входную дверь покрывала темно-зеленая краска, а на двери вдобавок блестел бронзовый молоточек и миниатюрный гонг. Дорожку чисто вымели, в два выбитых окна на фасаде вставили стекла, из дворика убрали пожухлую траву. Словом, теперь дом смотрелся ничуть не хуже других особняков в округе, принадлежащих зажиточным семьям.

— Вот это да! — воскликнула Кэти. — Его действительно не узнать!

Они поднялись на крыльцо, девушка протянула руку, чтобы открыть дверь, но та вдруг предупредительно растворилась — ее распахнул степенный пожилой мужчина с невозмутимым взглядом, свойственным отлично знающим свое дело дворецким, Так могла бы смотреть каменная статуя.

— Вы, должно быть, дворецкий Стивене? — спросил Итан. — А я Итан Хардинг. Познакомьтесь со своей хозяйкой — миссис Армстронг.

Кэти одарила своего первого в жизни слугу высокомерным взглядом, который как нельзя лучше подходил к ее новой роли хозяйки дома. Стивене, похоже, был с этим абсолютно согласен, потому что он сразу, с тем же невозмутимым видом, протянул затянутую в перчатку руку, чтобы взять у Кэти плащ. Может быть, в душе он и не одобрял тот факт, что жалованье ему платит человек, не являющийся его хозяйке законным мужем, но Стивене был слишком хорошим дворецким, чтобы дать это понять. «Да, один из несомненных талантов Адама, — подумал Итан, — умение подбирать слуг. Они всегда безупречны!»

Приняв верхнюю одежду у хозяйки, дворецкий потянулся за плащом и шляпой ее спутника и даже не моргнул глазом, когда Итан, вслед за шляпой стянув с головы надоевший парик, положил в протянутую руку и его.

— В гостиной растоплен камин, мэм, — ровным голосом сообщил дворецкий, показав на дверь справа. — Не прикажете ли подать чаю?

— Да, конечно. Спасибо, Стивене.

Неторопливо повесив вещи хозяев на вешалку, дворецкий направился в кухню за чаем, а Кэти с Итаном прошли в гостиную.

— Я думала, что в Бостоне чаепития запрещены! — сказала девушка.

— Не запрещены, а бойкотируются, — мягко поправил ее Итан, поправляя примятые париком волосы, — причем только вигами. Но ведь мы с тобой, дорогая, верные Его Величеству тори, не так ли?

Они обменялись заговорщицкими взглядами.

— Ну конечно, — ответила она с самым невинным видом. — Это замечательно еще и потому, что я просто обожаю чай.

Преобразившаяся после ремонта гостиная тоже приятно удивила новую хозяйку. Освобожденная от чехлов мебель не поражала роскошью, как мебель Итана, но оказалась достаточно красивой и удобной. У камина стояла кушетка, обитая цветастым индийским ситцем, и пара таких же кресел с высокими спинками, а у стен — маленькое фортепьяно, несколько стульев и столиков, в том числе ломберный и шахматный. В прикрытом великолепным бронзовым экраном камине рдели раскаленные угли. Словом, все в этой комнате дышало уютом и покоем.

— Боже, с тех пор, как я потеряла маму, мне не доводилось жить в таком прекрасном доме! — подытожила свои впечатления довольная Кэти. — Здесь чудесно!

— Лучше, чем вчера?

— Не то слово!

— Рад это слышать. Хочешь осмотреть остальные помещения?

Она кивнула со счастливой улыбкой, и они отправились на экскурсию по дому.

К удивлению и огромному облегчению Кэти, ни в кухне, ни в кладовках ей ни разу не попались на глаза мыши. А Итан был удивлен тем, что она битых двадцать минут почти с благоговением рассматривала и щупала сложенные в бельевом шкафу простыни и полотенца.

Наблюдая детский восторг Кэти перед, казалось бы, самыми обычными вещами, Итан думал, что, во сколько бы ему ни обошелся этот дом, он стоит каждого потраченного цента.

Кэти понравилось все, но самую бурную радость она испытала при виде своей новой спальни, с точки зрения Итана, милой, но самой заурядной комнаты, если не считать огромной медной ванны, установленной в углу. Еще там была, как положено, большая кровать красного дерева с балдахином на четырех резных столбах, по обеим сторонам которой стояли два ночных столика, а также умывальник с фарфоровым тазом и кувшином, и платяной шкаф, громадный, но, насколько Итан знал женскую натуру, все-таки недостаточно просторный для того, чтобы вместить все платья, без которых Кэти наверняка сочтет свой гардероб неполным. На окнах спальни висели кружевные занавески, а на стенах — несколько весьма недурных картин, но ничего необычного в этой комнате не было.

Тем не менее Кэти, переступив ее порог, завизжала от восторга. Сначала Итан подумал, что она так обрадовалась ванне, однако девушка первым делом бросилась к кровати.

— Господи, какая чудная кровать! У меня есть настоящая кровать! С настоящим перьевым матрацем! — воскликнула она.

И прежде, чем он успел напомнить ей, что во всех остальных спальнях дома, где она уже побывала, кровати тоже настоящие, Кэти схватилась за один из резных столбов, крутанулась и, раскинув руки, с детским смехом рухнула навзничь на кровать.

— Какое блаженство лежать на настоящей кровати, к тому же твоей собственной! Вы даже не можете себе представить, сколько лет я была лишена этого удовольствия! — проговорила она сквозь смех.

Это было так забавно, что Итан не выдержал и тоже рассмеялся. Подняв голову, Кэти удивленно воззрилась на него и спросила:

— Что тут смешного? А впрочем, мне безразлично: можете смеяться надо мной, сколько угодно! Все равно, настоящая кровать — самая большая роскошь на свете!

С улыбкой глядя на ее гибкое тонкое тело, распластавшееся на кровати, на ее руки, ласкавшие шелк покрывала и кружевные оборки подушек, Итан вдруг с такой силой ощутил желание, что ему пришлось ухватиться за дверной косяк, чтобы не броситься на Кэти и не овладеть ею на ложе, негой которого она наслаждалась столь простодушно и упоенно. Сжав зубы, он запретил себе двигаться с места и стоял, не сводя с Кэти жадного взгляда. Сколько времени так продолжалось — секунда, две, три? — он не знал.

Кэти со вздохом перекатилась на живот, и Итан так крепко сжал косяк, что у него заныли пальцы. Боль была во всем теле — от желания, которое он сдерживал титаническим усилием воли.

— Ты что, уже укладываешься спать? — сдавленно спросил он, и собственный голос показался ему чужим и далеким — так громко у него в висках стучала кровь.

— Может быть, я и засну… — еле слышно пробормотала она, уткнувшись в подушку, — может быть…

Но вместо этого Кэти вдруг опять перекатилась на спину и села, отчего платье пышной волной закрутилось вокруг ее торса, а маленькая бархатная шляпка залихватски съехала набок.

Эта шляпка и стала причиной того, что Итан не выдержал. Говоря себе, что хочет только поправить ее, он захлопнул за собой дверь, подошел к кровати, сел на краешек и потянулся к шляпке, но та вдруг странным образом оказалась на полу, а Итан, обхватив Кэти за плечи, упал вместе с ней на кровать.

Девушка вскрикнула от неожиданности, но он закрыл ее рот поцелуем. Предыдущие поцелуи не шли ни в какое сравнение с этим, потому что в них не было страсти, теперь же страсть стала единственной силой, руководившей Итаном. Раздвинув языком губы Кэти, он впился в ее рот и так сжал в объятиях, словно хотел слиться с ней в единое существо. Потом, не выпуская Кэти из рук, он перевернулся на спину, так что теперь девушка лежала на нем, и принялся лихорадочно расстегивать тугие пуговицы ее платья.