Двойной соблазн. Малышка для мажоров

Вероника пригладила волосы, продолжая наблюдать, приникнув к стеклу. Вот к забору подошла тетка, начала ругаться с Зориным, а парни с любопытством ее рассматривали. Позы расслабленные, ноги широко расставлены, вот один из них поднял голову, девушка отшатнулась от окна, прикусила до боли губы.

Не хватало, чтобы ее застукали за подглядыванием. Но любопытство взяло верх, Вероника снова подвинулась, теперь хозяин дома напротив что-то объяснял молодым людям, а они громко смеялись.

Стало жарко.

Совсем недавно Вероника хотела закрыть окно, лечь обратно в кровать, укутаться одеялом, а сейчас стало нечем дышать. Стыдно было признаться, но Вероника никогда не видела вживую таких молодых мужчин. Спортивных, крепких, подтянутых, с идеальными, красивыми, совершенными телами. Нет, видела – в учебниках анатомии, но это не считается.

Тряхнула головой, встала, зайдя в ванную, на длинную майку, в которой спала, накинула легкий халат, умылась. Щеки розовые, в глазах блеск, учащенное сердцебиение. Все признаки тахикардии, не хватало еще одышки и потери сознания.

– Вероника, ты уже проснулась? Да, конечно, после выходки Зорина проснулся весь поселок. Странно, что еще никто не вызвал полицию, и они не приехали с мигалками.

Тетушка нервно расхаживала по кухне, несколько раз включила и выключила чайник, выглянула в окно.

– А что случилось?

– Случилось, что я купила дом рядом с психически неуравновешенным соседом. Вот это беда, вот это есть над чем горевать.

– Да ладно, тетя Люб, он ведь нравился тебе, – Вероника сама включила чайник, достала чашки, из холодильника – сыр, яйца, молоко. Нужно было чем-то себя занять, хотя бы приготовить завтрак.

– Нравится? Шутишь? А где Бублик? Бублик? Солнышко мое, ты где? Бублик! Наверное, удрал в малину, ему там как медом намазано, опять вернется весь в грязи.

– Я пойду найду, не переживай.

Веронике хотелось расспросить больше, узнать, кто те парни у соседа Зорина, но постеснялась. Надев сланцы, девушка вышла на крыльцо, запахнула халат, вдохнула полной грудью прохладный воздух, поежилась.

– Бублик, ты где? Ты где, проказник? Бублик!

Медленно спустилась с крыльца, свернула направо, в той стороне участка от старых хозяев осталась малина, растущая вдоль забора. Ее были целые заросли, колючая, ветвистая, она царапалась ветками и путала волосы.

Остановилась, присела, рассматривая собачьи следы, они вели в кусты. Придется идти туда, ничего не поделать, мопс мог через дыру убежать к соседям, но обычно к ним лазала их курица.

– Бублик, а ну, выходи! Я тебе колбаску дам, честно-честно.

Шагнула, раздвигая ветки, кое-где еще краснела поздняя ягода, нужно было до нее дотянуться, Вероника уверенно пошла вперед, холодная роса с листьев намочила волосы и руки. Но как только до забора оставалось совсем немного, раздался хруст, скрежет, голоса.

Девушка резко развернулась, метнулась назад, но словно из ниоткуда появился мужчина с голым торсом. Вероника врезалась в него, кто-то больно дернул за распущенные длинные волосы, она шагнула назад, но и там налетела на еще одного человека.

Лиц не было видно, лишь широкие плечи, татуировки, загорелая кожа. Вероника зажмурилась, сжала кулаки и закричала.

– А-а-а-а-а!..

– Эй, эй, не кричи! – Никита тряс девушку за плечи, пытаясь успокоить. – Не ори, кому говорю!

– Погоди, не так, – Максим развернул находку в кустах к себе, зажал рот рукой, Вероника замолчала и тут же широко распахнула глаза.

– Вот это да… Ничего себе, какую мы ягодку нашли вместо курицы.

Братья вместе смотрели в серо-голубые глаза девушки, обрамленные черными густыми ресницами, вот она часто заморгала, начала вырываться.

– Не ори, только не ори. Мы соседи. Кивни, если поняла, – Макс старался говорить тихо, а у самого ладонь, что касалась губ девушки, горела огнем.

Вероника кивнула, запрокинув голову, смотрела на двух парней. Это были они, те самые спортсмены, причина ее учащенного сердцебиения. Они просили не орать, но она даже слова бы сейчас сказать не смогла. Повела плечами, ткань халата съехала вниз, обнажая кожу.

Макс убрал руку, девушка кончиком языка облизала губы, длинные светлые волосы обрамляли кукольное личико.

– Ягодка, как тебя зовут? – Никита сам не мог оторвать от нее взгляда, шагнул вперед, но она, метнувшись в сторону, застонала и поморщилась.

Волосы запутались в ветках малины, Вероника начала безжалостно дергать их, хотелось уйти как можно быстрее и не видеть их. Не чувствовать того странного, что с ней сейчас происходило.

– Постой, сейчас поможем. Больно, да?

Братья принялись вдвоем распутывать волосы, на ощупь они были гладкими, их хотелось трогать и трогать. Вероника стояла, не шевелясь, а когда все закончилось, бросилась бежать, царапаясь о колючие ветки.

– Ты тоже это видел, брат? Видел эту ягодку?

– Видел, видел.

– Теперь точно будет не скучно.

Глава 7

– Дед, а что там у тебя за соседка такая интересная? – Никита запихнул в рот половину жареного яйца, откусил хлеба с маслом, начал с аппетитом жевать.

– Это не соседка, а геенна огненная, послал бог в начале весны на старости лет. Отдохнуть, как говорится, жил не тужил, беды не знал. Приехала, начала тут порядки устанавливать. Не стучи. Не шуми. Не пили. Ходи тихо. У нее, оказывается, тонкая душевная организация и мигрень.

Николай Иванович, не скрывая эмоций, рассказывал о новой соседке, взял хлеба, положил обратно, кинул в чай пять кубиков сахара, чертыхнулся и выматерился.

Братья переглянулись, продолжая с аппетитом уплетать приготовленную Валерой яичницу с беконом, было вкусно. После утренней разминки и такого эмоционального выброса энергии в кустах соседской малины, где они встретили сладкую ягодку в лице милой блондиночки с пухлыми губками и торчащими через тонкую ткань халатика сосками, молодой организм требовал подпитки, килокалорий было потрачено немало, а кровь все еще бурлила в венах.

Девчонка убежала, оставив много вопросов, а еще странные ощущения и практически ожог на ладони Максима. Он постоянно сжимал и разжимал пальцы, разглядывая ее, чувствовал, но ничего не находил.

– Ее так и зовут – геенна огненная? – Никита не унимался, ему было страсть как любопытно, что там за соседи такие, от которых всегда собранный дед на нервах. А у него самого все еще бежали мурашки по спине от воспоминаний о встрече с ягодной блондинкой.

– Нет, хуже. Ее зовут Любовь. Любовь Генриховна, паразитка такая, с гонором. Своенравная, заносчивая. Все ходит со своим псом, страшный, прости господи, пьет из крохотных чашечек кофе, держит ее двумя пальчиками и учит меня жизни. Балерина бывшая, из интеллигенции.