Двойной сюрприз для блудного папочки

Я допускаю, что могла просто всё не так понять, что эти детские дома могли быть и не для Егора вовсе, но...

Я не могу думать об этом сейчас. Только не сейчас. Сначала мне нужно убедиться в том, что с моими близнецами всё хорошо. Когда я буду в этом уверена, я смогу справиться и со всем остальным.

Мне просто нужна эта эмоциональная основа. Твёрдая земля под ногами. Уверенность, что даст сил на всё остальное.

Вечером в мою дверь раздаётся короткий стук. Здесь все стучат, и все постоянно заходят проверить меня.

Но в этот раз гость удивляет меня хотя бы тем, что приходит впервые за всё время.

На отце ботинки и тёмные брюки, белая рубашка расстёгнута на две верхние пуговицы. Галстука нет, но золотые запонки на месте.

–Привет, – грустно улыбаюсь ему, точно зная, что не услышу приветствия и даже не увижу его улыбку.

Кажется, этот мужчина напрочь позабыл, что значит улыбаться. Он всегда ходит серьёзным и немного настороженным, даже дома. Всегда занят, никогда нет даже минуты свободного времени.

Папа просто коротко кивает в ответ на моё приветствие, закрывает дверь, проходит и опускается на край моей постели. Она большая, как и вся комната, и постельное бельё на ней под цвет мебели и стен – светло-бежевое.

–Звонил твой муж, – просто говорит папа.

У него низкий, немного хриплый голос, который кажется грубым. Я обращаю на это внимание только сейчас, когда его слова бьют по чему-то внутри меня с такой силой, что я не могу сделать вдох.

Мне не просто тяжело, мне физически больно думать про Егора.

Очень надеюсь, что это пройдёт, и очень скоро, но сейчас, пока я думаю о том, что он фактически предал меня и наших детей... Больно. Просто очень больно.

–Он мне не муж, – хочу говорить твёрдо, хочу казаться сильной, чтобы даже я сама перестала думать, что этот человек вызывает во мне такую бурю эмоций, но голос предательски дрожит.

Папа улыбается мне уголком рта. В его взгляде – теплота вперемешку со снисхождением. Он смотрит на меня, как родители смотрят на своих ещё совсем глупых детей.

–Но ты всё равно носишь его кольцо, – напоминает он и кивает на мою ладонь, которую я совершенно неосознанно машинально прячу под одеяло. – В любом случае, твой Егор сказал, что перероет весь мир, но всё равно найдёт тебя.

Звучит довольно пугающе, и если бы на месте Егора был кто-то другой, то я бы испугалась, обязательно испугалась, но сейчас вместо страха я чувствую только какой-то волнующий трепет.

И непонятное желание быть найденной и одновременно спрятаться так, чтобы не нашёл никто и никогда.

–И что ты сказал ему?

Папа молчит, высматривая что-то на лице волнующейся в ожидании его ответа меня. Он смотрит долго, и я волнуюсь всё сильнее, начинаю ёрзать и отвожу взгляд.

–Пожелал удачи, – отвечает он в конце концов.

Я поворачиваюсь и недоверчиво смотрю на него.

–Если честно, у меня такое чувство, что он тебя найдёт, – признаётся папа под моим взглядом, но делает это таким тоном, словно не происходит совершенно ничего. И тут же спокойно предлагает: – Если хочешь, спрячу тебя так, что не найдёт.

Я знаю, что папа действительно способен на это. Верю ему безоговорочно и знаю, что мне достаточно всего лишь попросить его, чтобы навсегда потеряться. Если я попрошу, он может даже убить Варвару Ермакову и её нерождённых детей, и уже к вечеру в любой из выбранных мною стран появится новый человек с новой историей и отличной биографией.

И ни у кого не возникнет вопросов.

И меня действительно никто не найдёт.

С одной стороны, это могло бы решить практически все мои проблемы. Больше не было бы достающего бывшего, не было бы мамы, что закрутила роман с отцом моего бывшего, не было бы Егора.

Но именно на Егоре основывалась другая сторона всего этого.

Я не хочу терять его. И я просто не имею права лишать его детей, даже если он... хотел отдать их в детский дом.

Мне нужно получить результаты обследований и убедиться в том, что мои дети абсолютно здоровы. А потом мы поговорим с Егором. И уже после этого будем решать, что делать дальше.

Глава пятьдесят седьмая. Егор

Следующие дни смываются в одно нечёткое пятно. Я на постоянных телефонных звонках и кофеине, пытаюсь найти свою сбежавшую невесту. Всё было бы куда проще, если бы я не превратился в наркомана и, закрыв глаза, каждый раз не видел её печальное лицо прямо перед собой.

Её ищет треть мира. А остальные две трети с лёгкой руки Ермакова её скрывают.

Я знаю, что Варя улетела в Москву. Видел по камерам, как она сидела в ожидании рейса, видел, как она проходила регистрацию, даже видел самолёт, на котором она улетела. Получить доступ к камерам аэропорта не так уж и просто, но и не невозможно.

Итак, она улетела. Очевидно, что к отцу. После звонка Ермакову у меня не остаётся в этом никаких сомнений. Его не пугает и в целом никак не задевает новость о том, что его дочь исчезла. Скажи кто мне, что мой ребёнок пропал, я бы всех на уши поставил.

А спокойным остался бы лишь в одном случае: если бы я знал, где моя дочь.

Я уверен на девяносто восемь процентов: Варя с ним.

Дальше стало немного проще, я стал искать не Варю, а её отца.

И уже к вечеру получил результат: он засветился на каком-то благотворительном вечере в Берлине.

Через час я был в Москве, через три заселялся в отель Берлина, ещё через час был счастливым обладателем адреса Ермакова.

А уже утром стоял в огромном белоснежном холле чужого дома под иронично-насмешливым взглядом Михаила Владимировича.

–Какие люди, – не прекращая улыбаться, саркастично протянул он, складывая руки на груди.

Белая рубашка сливается с такими же белыми стенами, аж смотреть противно.

–Где она?

Я практически не спал почти пять дней и за это короткое время успел возненавидеть весь мир, так что мне сейчас в принципе насрать на все слова этого мужика.

Но ему явно весело, потому что в ответ на мой вопрос последовало деланно удивлённое:

–Кто она? Кого ты ищешь?

У меня нет настроения на его язвительность. Срать уже вообще на всё.