Двойной удар по невинности

– Прошу, герр Сайн-Витгенштайн. Хозяйка уже ожидает в малой гостиной.

Плохие предчувствия окончательно подтвердились. Умирающая старушка в Германии “без никого” из родни оказалась очень даже состоятельной леди, которая могла принимать гостей в малой гостиной.

– Позвольте вашу сумку, фройляйн? – вежливо попросил дворецкий, и я неохотно отдала ему свой рюкзак.

– Вильгельм вас проводит, – любезно улыбнулся мне слуга и, как по волшебству, на том конце холла появился лакей. В ливрее, разумеется.

Я шла по большому светлому дому, где все детали дышали сдержанной роскошью, и с каждой секундой все больше понимала: мне тут не место. Неуютно, холодно… не мое.

Когда мы все же добрались до гостиной, то первый же взгляд на бабушку показал – до умирающей тут очень-очень далеко. Пожилая леди сидела в кресле у окна. На круглом столике рядом с ней стояла чашка, над которой вился легкий дымок. Тонкие руки с идеальным маникюром, аккуратная прическа и красивый светлый костюм, словно она только что вернулась с приема у английской королевы. Ну и, конечно же, пристальный, пронизывающий взгляд ясных голубых глаз без капли старческого маразма.

Очень странно смотреть на свою постаревшую на несколько десятков лет копию. Именно в этот момент, когда она внимательно разглядывала меня от растрепанной макушки и до запыленных кед, стало неловко за свой внешний вид.

– Ну, здравствуй… Хелена, – первой поприветствовала меня бабушка. – Я рада тебя видеть.

– Добрый день, – ровно проговорила я и, ощущая повисшую в комнате неловкость, переступила с ноги на ногу.

Она чуть заметно поморщилась от моего немецкого, но, стоит отдать старушке должное, попыталась скрыть свою реакцию. Ну что же, я вполне понимаю, что язык у меня не идеален, да и акцент, скорее всего, очень сильно режет чувствительный к любому несовершенству слух аристократов.

Клаус обошел меня, приблизился к хозяйке дома и, согнувшись в поклоне, коснулся поцелуем костяшек пальцев, затянутых в кружевные перчатки.

– Фрау Хильда, с каждым днем вы все краше.

– Льстец, – усмехнулась бабушка и, легко тронув светлые волосы Клауса, проговорила: – Останешься на чай?

Он кивнул, поправил и так идеально сидящий пиджак и опустился в кресло напротив пожилой леди. Мне оставалось место между ними, которое, надо признать, совсем не хотелось занимать. С каждым мигом крепло ощущение, что меня заманили в ловушку. Обманули и заманили! Не сдержав эмоций, я кинула на Клауса злой взгляд, но он лишь дернул уголком рта в подобии снисходительной усмешки.

Хотела я того или нет, а пришлось составить им компанию за столиком. Почти сразу двери неслышно отворились, и в комнате появилась девушка… я невольно во все глаза уставилась на нее, так как горничных в форме я видела только в кино или у нас в клубе, но там они совсем уж развратненько выглядели. Эта же служанка классическая: темное платье до колен, накрахмаленный воротничок и передник, а также нейтрально-вежливая улыбка на бледных, почти бесцветных губах без грамма помады.

На столе в мгновение ока появился пузатый белый чайник, три чашки и корзиночка с печеньем. Девушка попыталась было налить чай, но фрау Хильда покачала головой и, махнув рукой, сказала:

– Можешь быть свободна, Гретхен. Я сама поухаживаю за гостями.

Горничная только поклонилась, забрала полупустую чашку, из которой пила хозяйка перед нашим приходом, и с профессиональной сноровкой и скоростью неслышно испарилась из гостиной.

Надо полагать, даже служанки в этом доме чистокровные немки, чьи родственники известны до пятого поколения и, уж конечно, на роду нет каких-либо пятен. Вроде меня, например.

– Я рада, что ты наконец-то в отчем доме, – добро и ласково улыбнулась бабушка, не торопясь разливая чай. Я смотрела на нее сквозь легкую дымку пара, вдыхала запах дорогого молочного улуна и понимала, что надо из этого гостеприимного дома делать ноги, и как можно скорее. Интуиция буквально вопила о том, что ничем хорошим это не закончится, а я привыкла ей доверять.

Ну, ладно… Очевидно, что бабушка не торопится отходить в иной, лучший мир. Потому не нужно изображать из себя святую внучку у смертного одра и можно побыть собой. Прогибаться я тут ни под кого не буду!

Мне пододвинули чашечку. Я взяла и некоторое время помедитировала на переливы желто-зеленого напитка, но надолго погрузиться в прострацию мне не позволили:

– Ох, Хелена, я так рада, что ты приехала, – ясным солнышком светилась фрау Хильда. – Расскажи, как ты жила? На кого училась, где работаешь, есть ли молодой человек? Меня интересует все-все-все!

Клаус хмыкнул, отпил из своей чашки и уставился на меня с неподдельным интересом во взгляде. Складывалось впечатление, что этот немец знает слишком много обо мне, гораздо больше, чем успел рассказать бабуле. И ему дико интересно, как я преподнесу тему о своем основном заработке.

Ну, а что?.. Мне скрывать особо нечего.

– Хорошо я жила, фрау Лихтенштайн, – сообщила с чистой совестью и потянулась к печеньке. – Закончила колледж, а работаю хореографом в ночном клубе.

– Как это? – ошеломленно воззрилась на меня старая немка, видимо, не понимая, что там можно делать в таком качестве.

– Танцы девушкам ставлю, – спокойно поделилась я и, поймав горящий ехидством взгляд герра Клауса, дополнила: – И сама иногда появляюсь на сцене, если нужно заменить кого-то из не вышедших на работу девочек.

Ну, и если деньги очень нужны. Девушкам на пилоне платят больше, чем тем, кто ставит для них номер.

Глаза у бабушки были большие-большие и голубые-голубые. Шокированные.

Я прямо видела, как в этой немецкой седой головушке крутятся шестеренки сложного механизма, и на чашу весов падают факты о новообретенной внучке. Девочка-огонек явно не предел мечтаний этой леди, так что я с огромным интересом наблюдала за сменой выражений на ее лице. Судя по вновь появившейся на губах улыбке, голубая кровь породистого щенка в моем лице все же играла решающую роль. В остальном, что называется: отмоем, откормим, блох вычешем!

– Тебе нравится твоя жизнь? – издалека зашла фрау Хильда.

– Мне вообще жизнь нравится, – спокойно отозвалась я, откусывая печеньку и зажмуриваясь от наслаждения. – В любом ее проявлении.

Фрау прикусила нижнюю губу, вновь расплылась в радушной улыбке и, тоже взяв кусочек выпечки, принялась нахваливать своего повара, который, по ее словам, готовил лучше всех в Кельне. Она еще немного порасспрашивала меня о России, а после у Клауса, как поживают его уважаемые родители. Ариец отвечал сухо и не совсем охотно, потому пожилая дама свернула тему на его работу в Штатах, о которой немец распространялся с заметным удовольствием.

Наконец, она попросила Клауса:

– Мальчик мой, оставь нас, пожалуйста, с Хеленой наедине. Нужно обсудить некоторые вопросы.

Блондин с готовностью поднялся, вновь галантно облобызал ручку фрау Хильды и покинул гостиную.

– Ну, что же… Пришла пора поговорить серьезно.

– И это замечательно.

– Итак, как уже наверняка говорил Клаус, ты моя единственная наследница. Оглянись… Елена, – мое имя ей далось с заметным трудом, но я оценила старания. – Оглянись, видишь этот дом? Таких еще несколько. У меня есть фирма, есть акции… я состоятельная женщина. Но не имею наследников. Твой отец, увы, несмотря на последующий брак и годы, прожитые в нем, так и не подарил мне внуков, а недавно трагическая случайность унесла его жизнь. У меня осталась только ты.