Двойня для решалы
Шрифт:
Я пытаюсь показать свою вовлечённость, но мысли, словно стадо неосмысленных овец, разбредаются - кто куда.
– Ты тут посиди, - говорю мужу, когда он паркуется возле детского сада.
– А сейчас сбегаю за ними.
Андрей не возражает.
Я быстро прохожу пост охранника и миную двор.
– А вот и вы, Александра, - взволнованно говорит Нина Васильевна - воспитатель нашей группы.
– Я уже звонить вам хотела!
– В чём дело?
– Да тут...
– женщина переходит на шёпот.
– Какой-то мужчина к вашим дочерям пришёл. Уверяет, что родственник!
О,
– Зачем... зачем же вы его пустили?
– слабым голосом спрашиваю я.
– Мне заведующая позвонила и сказала пропустить...
– округляет глаза Нина Васильевна.
– И я у девочек ваших спросила, они сказали, что знают этого дядю и вообще чуть ли не на шею к нему бросились... Но я всё равно бы никуда их не отпустила с ним! Не волнуйтесь!
– Где они?
– чувствую, как от волнения перед глазами всё начинает кружиться.
– Да вон в группе сидят...
Не дослушав ответ, я шагаю вперёд и вижу широченную спину стоящего на одном колене мужчины... Рядом с ним Мила и Алинка.
Да как... Как он посмел?!
Глава 23
Бандит. Да уж…
Котёна и не думает о том, что это слово словно ножом по сердцу!
Бандит… Она ведь знала! Знала мою историю! Про отца, которого осудили ни за что, вот так посчитали бандитом! Про мать, которую вся родня на аборт отправляла, а она сбежала из города ни с чем, меня родила, хорошо, добрые люди помогли. А когда папка вернулся, то долго еще ему «аукалось» это – бандит. А он войну прошел, в горячих точках был, потом парней тренировал, уважаемым человеком стал. Жаль, ушел рано, и мать почти сразу за ним.
Бандит…
Хочется бросить все на хрен. Свалить, чтобы не видеть, не знать…
Но вспоминаю глазенки хитрые - Пинки Пай, её родинка, и вторая малышка - лисичка, такая серьезная. Мила и Алина. Девчушки мои.
Мои!
Поэтому уезжать мне нельзя.
Лавров своих не бросает!
Нет уж, котёна!
От бандита тебе не избавиться!
Веду машину плавно, бросаю взгляд на заднее сидение, где пакеты шуршат с подарками.
Перебираю в голове разговор сегодняшний со Стрельцом.
Я к нему как раз после свидания с котёной набрал.
– Паш, тут такое дело. Нужно информацию пробить.
– Прикольно, а что ко мне, сам не сможешь?
– В том то и дело. Не могу. Светиться не могу.
Объясняю в трех словах. Стрелец офигевает от всего, что я ему сказал.
– То есть, ты считаешь, что кто-то копал именно под тебя?
– Да хрен его знает. Нет, взяли то меня понятно почему, ты помнишь, какие силы против Дорофеева шли. Он тоже, сглупил, девку эту к себе приблизил. Я как знал, что она подставит! В ее шмотках жучки нашли тогда. Мне интересно, кто и зачем к котёне моей подвалил. Кто с ней поработал?
– Так подружка же? Нет?
– Подружка – это одно. Подружка ей могла сказать, что я бандит, ладно, - скриплю зубами, - подружка могла ей напеть, что от меня надо подальше держаться. Но Сашка мне сказала, что к ней мои дружки приходили.
Вот я и хочу узнать, что это у меня за дружки были, откуда взялись, и почему мою женщину стали прессовать!– Понял. Ты… Слушай, ты прости, Лавр, я тогда упустил этот момент. Мой косяк.
– Это мой косяк. Это была моя любимая женщина, значит и косяк мой. И… не стоило адвокату разрешать к ней ходить с этим алиби. Только хуже сделал.
– Ну, ладно тебе, это же и моя идея была. Ты ведь уверен был, что она подпишет, скажет, что ты всю ночь провел с ней…
– Да я и провел! Я всего то на час вышел…
Я действительно тогда вышел случайно - услышал шум, у соседей разборка была, пошел чтобы успокоить. А потом Дорофеев позвонил, подскочил на десять минут, кое-что перетерли с ним. Кто ж знал, что в этот момент его охранника грохнут? И нельзя было нам светить, что мы вместе, кто бы в такое алиби поверил?
– Ладно, Лавр, я чем смогу помогу!
– Спасибо! Да, еще просьба, ты, я слышал, меценат, помогаешь детским садам? Можешь позвонить тут в один, попросить, чтобы меня пустили?
Подъезжаю к саду, глушу мотор. Достаю пакеты.
Сердце сейчас выпрыгнет.
Мои котята меня узнают, улыбки до ушей удивленные.
– Незнакомец!
– Тише, тише, какой же я незнакомец? Я… - так и хочется сказать - ваш папа! Но нельзя.
Пока нельзя.
– Ты Никита! И ты знакомец! – улыбается Пинки Пай
– И хор-роший! – Это Милушка, лисичка.
– Спасибо. А это вам.
– Подарки, опять?
– Опять! Что, вам часто дарят?
– Нет, папа недавно принес…
А вот это больно. Больно, что чужого папой называют.
И хочется опять схватить котёну и трясти, чтобы всю дурь вытрясти!
– А ты зачем подарки принес, ты что, Дед Мороз? – прищуривается Пинки.
– А я разве седой старик с бородой и в шубе?
– Не седой, но с бородой. Ты зачем пришел, ты нас ухищать будешь? – это лиса, серьезно спрашивает, руки в боки.
– Нет, ухищать не буду. Похищать тоже. Просто, хотел узнать, как дела, соскучился.
– Ты в нашу маму влюбился, да? – ого! Вот тебе раз, Лавр. Вот это умыла тебя четырехлетка…- Влюбился?
Ешки-матрешки! Понимаю, что краснею…А они смотрят, вроде серьезно, а глаза хитрые-хитрые.
– В маму нельзя влюбляться!
– и снова здравствуйте!
– Это еще почему?
– Потому что мама жамужем! – Пинки пай говорит строго, при этом еще поднимает пальчик вверх, умильно, до невозможности, еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться в голос, и в то же время думаю, что моя малышка права.
– Не жамужем, замужем! Вот! – лисичка Мила поправляет сестренку и так же строго смотрит на меня.
– Понял я, понял. Жамужем, замужем. Но я же не к ней пришел, а к вам, правильно? Давайте-ка, открывайте подарки. Скажете, понравилось или нет.
– Понравилось. Нельзя говорить не понравилось, это неже… неве.. желе..
– Невежелево! – изрекает лиса.
– Невежливо. Да. На самом деле. Но… мне нужно знать, нравится или нет, тогда я в следующий раз принесу то, что вам понравится.