Двойня (не) для короля. Ферма попаданки

Вейл метнулся ко мне. Он перехватил меня за плечи, зло глядя в глаза.

– Что ты несешь? У меня никого нет. В отличие от тебя! – взгляд Вейла стал внимательным, цепким, задумчивым. – К кому же ты собиралась бежать? Кто же тебя ждал, кто?

– Дед Пихто! – рявкнула я, рванувшись из его рук.

Он опешил, даже пальцы разжав.

– К-какой еще дед? – непонимающе моргнул Вейл.

Я едва не прыснула от смеха, несмотря на напряженность ситуации. Настолько ошарашенным стал взгляд у муженька. Видимо, он пытался представить, на какого такого чудо-дедка я была готова променять его красоту неземную!

– Пошутила я, – мрачно буркнула я, поправляя рукава на плечах. – А ты мог бы меньше слушать всякую ерунду. И от меня, и от Амалии…

Вейл даже не дал мне договорить. Он зло ударил ладонью по изголовью кровати. Так, что я дернулась, сжалась. К-кажется, в те времена многих женщин били мужья? Я не хотела пополнить их число! Хотя Вейл раньше никогда не поднимал руку на Микаэлу, но сейчас глаза у него стали злыми до крайности.

– Ты видела ее платье?! Ты вылила на нее завтрак, а потом напала с ножом! А теперь пытаешься выставить меня виноватым? С меня хватит, Микаэла!

С этими словами Вейл резко развернулся и направился на выход. Но напоследок обжег меня таким взглядом, что мне стало не по себе.

Вернулся Вейл через пару часов. За это время служанка помогла мне привести себя в порядок: принесла воды умыться, расчесала и заплела волосы в косу, пока я баюкала на руках малышей. Я так и не спустила их с рук. До самого возвращения Вейла, когда он без стука распахнул дверь, входя внутрь. Не один.

Я вздрогнула при виде незнакомого мужчины, торопливо поправляя ночную рубашку. Ведь только что кормила ребенка! Впрочем, вошедшего вряд ли интересовала моя обнаженная грудь, судя по темному одеянию и знаку богов на груди. Он опирался на трость, глядя колючим взглядом, стальным и холодным, как и проседь на его висках. Приветствием меня не удостоили… Что ж, похоже, из королевы я мгновенно превратилась в низшее, падшее для окружающих, существо.

– Кто это? – спросила я испуганно, холодок пробежал у меня по спине.

– Настоятель Орниотского монастыря, – ответил Вейл.

Настоятель подошел ближе, постукивая тростью по полу. Он смерил малышей на моих руках долгим внимательным взглядом. Я невольно отодвинулась по кровати, прижимая их к себе.

– Уверяю, Ваше Величество, в нашем приюте детей растят в покорности и послушании, – сказал настоятель, поворачиваясь к Вейлу. – И в них жестко вбиваются все правила поведения. У нас о них позаботятся. Я прослежу лично, чтобы в их воспитании им не давали спуска.

– Что это значит, Вейл?! – в ужасе воскликнула я. – Что ты задумал?

Малыши на моих руках тоже почувствовали беду. Они расплакались одновременно, один даже засучил ручками, будто надеясь этими крохотными кулачками защитить себя и братишку.

– Ты же не думаешь, что я стану растить этих щенков, которых ты нагуляла на стороне? – спросил Вейл зло, хоть и сдержанно. – Они отправятся в приют. Там о них позаботятся.

Он подошел ближе, забирая детей у меня из рук. Инстинктивно я попыталась вцепиться пальцами, не отдать. Но конечно, Вейл был сильнее. Он легко оттолкнул меня. Я упала на подушки, сквозь слезы видя, как дети оказываются уже в руках настоятеля.

Я знала, что остров Бедствий – ужасное место. Но сейчас показалось, что даже это лучше, чем если они окажутся с этим коршуном в приюте! По лицу было видно, что он не испытывает к детям ни капли тепла! Настоятель так сжимал свою трость, когда говорил про «вбитые правила поведения», что я не сомневалась, что он использовал ее не по назначению с несчастными воспитаниками!

– Нет! Не отнимай их у меня! – плача, взмолилась я. – Прошу, Вейл, оставь их со мной и…

Я схватилась за край камзола Вейла. В теле была такая слабость, что я сомневалась, что смогу даже встать на ноги. Не то, что догнать, если они уйдут.

Вейл покачал головой. Его взгляд был тяжелым, как могильный камень. Мои пальцы бессильно разжались. Я зажала рот ладонью, ведь хотелось взвыть от отчаяния. Но я не могла себе позволить напугать детей. Они и так хныкали, напуганные, на руках настоятеля. А у него лицо оставалось каменным, этот плач его никак не трогал. Меня пугали глаза настоятеля. Пустые, рыбьи. На мои слезы ему тоже было плевать.

– Как может воспитать детей распутница, гулящая девка? – осуждающе покачал головой настоятель. – Что она вложит в их головы и сердца, какими они вырастут?

Вейл медленно кивнул. Они молча отвернулись от меня, как от пустого места, устремляясь к двери.

Позабыв любые указы целительницы, я вскочила с кровати. Правда, боль пронзила низ живота сразу же. Да и тело оказалось куда слабее, чем я ожидала. Кровопотеря дала о себе знать. Я рухнула на колени, хватаясь за руку Вейла с отчаянным:

– Нет! Ты не можешь забрать их, Вейл! Это мои дети! Я ни в чем не виновата, да поверь же ты мне!

Он перехватил мои ладони, глядя сверху-вниз. С тем сожалением и горечью, от которых меня уже тошнило! Он будто каждым взглядом подчеркивал, как разочарован в изменнице. Я же отчаянно смотрела ему в глаза. Пытаясь доказать этим то, что не смогла словами. Ведь, сколько бы раз я ни перерывала все воспоминания Микаэлы, в них был только Вейл. Она и не смотрела на других мужчин!

Вейл подхватил меня за талию, помогая вернуться на кровать. От этого жеста заботы у меня затрепетало сердце, я затаила дыхание, думая, неужели все-таки небезразлична этому мужчине. Неужели он вот-вот смягчится? По его взгляду казалось, что так и будет! Но Вейл отвернулся, будто пряча слабость.

– Ты сама выбрала свою судьбу. Когда решилась изменить королю, – отрезал он, стискивая кулаки и направляясь к двери. – Больше ты их никогда не увидишь.

***

Вейл хлопнул тяжелой дубовой дверью, оставаясь один в своих покоях. Даже перенес сюда все бумаги на сегодняшний вечер. А всему виной двое малышей в принесенной по приказу Вейла кроватке. К ним недавно заходила кормилица, и теперь они мирно дремали. Он остановился рядом, сжимая пальцами край резного изножья. Между бровями залегла морщинка, взгляд стал напряженным. Никто не смел бы заметить это вслух, но лицо короля стало бледнее, под глазами залегли легкие тени.

Вейл почти не спал в последние дни перед родами Микаэлы. Оставался на ночь в ее покоях, хотя, естественно, ни о каком супружеском долге и речи идти не могло. Ему просто нужно было ночью прислушиваться к дыханию жены. Знать, что она жива. Ведь лекари говорили разное. И если бы не срочное письмо, из-за которого пришлось уехать из дворца, то он, наверное, караулил бы под дверью все те часы, пока малыши появлялись на свет. А так… приехал, и сообщили новость. Вейл был так счастлив!

А теперь… ему не давали покоя мысли об измене Микаэлы. Он смотрел на каждого мужчину во дворце, неосознанно стискивая кулаки. Снова и снова задаваясь вопросом, кто, кто посмел за его спиной переспать с ней! Кому она это позволила?

А самым главным вопросом, который Вейл задавал мысленно этой долгой, как пытка, бессонной ночью было: …Как ты могла, Микаэла? Как ты посмела так поступить со мной?…

И вот он стоял у кроватки, напряженно вглядываясь в маленькие личика. Одинаковые вздернутые носики, нежно-розовые губки, румянец на пухлых щечках, светлые реснички и бровки. А рядом ручки с крохотными, будто игрушечными, ноготками на чуть розоватых пальчиках.

– Черт! – прошипел Вейл, ударяя кулаком по изножью, но вовремя опомнился, когда дети недовольно завозились во сне. – Вокруг только и слышу, что у кого-то ребенок сразу вылитый папа, у кого-то – весь в маму! На кого они могут быть похожи? Они же… дети!