Двухместное купе

... Вышли из туалета и пошли к своей машине.

На их пути была площадка, где продавались разные подержанные автомобили. Машины выглядели как новенькие.

Гриша остановился рядом, сказал Лешке:

— Пожалуй, выберу себе «фольксваген».

— Собираешься покупать машину? — спросил Лешка.

— Нет, конечно. Откуда у меня деньги?

— Тогда почему бы тебе не выбрать «ягуар»? — спросил Лешка.

И сзади них, прикрывая рот ладошкой, захихикал Ангел.

Лешка и Гриша удивленно обернулись, но НИКОГО не увидели...

* * *

... В полной темноте, опустившейся на автобан, среди десятков и сотен автомобильных фар бежала усталая «мазда»...

ВЕЧЕР. КАФЕ «ОКОЛИЦА ФРЕНКЕЛЯ»

Народу в кафе не было.

За одним столиком, у самой стойки бара, сидел Лешка. Пил чай с лимоном, ел горячий бутерброд.

Фрау Френкель мыла пивные стаканы, а сам Френкель протирал их несвежим полотенцем.

— А куда ты дел Гришу? — спросила у Лешки фрау Френкель.

— Он привез меня к вам и поехал отдавать машину. Вот-вот появится...

— Я так и не понял, — сказал Френкель, — почему этот посольский тип дал вам всего пять дней?

— Вообще-то он разговаривал с Гришкой... Но, как потом я выяснил уже по дороге, этот тип в воскресенье улетает в Москву, в отпуск...

Распахнулась дверь кафе, и появился Гриша Гаврилиди.

Еще не переступив порога, он тут же заорал:

— Нема! Дай десять тысяч! Через год отдам с хорошими процентами!..

— Мишугинэ... — Нема грустно просмотрел стакан на свет. — Тебе перевести на греческий?

— Не надо. Я ж грек, но с-под Одессы.

Фрау Френкель принесла Грише тарелку с горячим бутербродом и чай.

— Ну, уже садись, садись, я тебе говорю, — сказала фрау Френкель.

— Нема! — заорал Гриша. — А в счет взаимных расчетов сто грамм можно налить?

— Босяк... — сказал Френкель и повернулся к жене: — Налей ему и запиши за ним.

— У тебя же еще до черта Лориных денег... — прошептал Лешка. — На кой тебе долги на запись?

— Лорины деньги — это Лорины деньги. И тратить их на свою поддачу я не имею права, — тихо ответил ему Гриша.

— Слушай, Гаврилиди, я уже пытался выяснить у Леши: почему вам так мало дали времени, чтобы собрать эти деньги? Эти паршивые десять тысяч? Но я так и не понял... — сказал Френкель Грише.

— Потому, что этот посольский хрен моржовый в воскресенье улетает в отпуск, в Москву. И эти десять штук для него — как бы подъемные и отпускные.

— Он так и сказал? — спросила фрау Френкель, ставя перед Гришей сто граммов водки в крохотном графинчике.

— Он сказал про воскресенье, про Москву, про отпуск и про десять тысяч. Остальное было нетрудно додумать...

Гриша вылил из графинчика всю водку в стакан, залпом выпил ее и снова попросил у Френкеля:

— Дай на один год десять тысяч, Немка! Расписку напишу...

— Псих... — печально констатировал Френкель. — Чего же ты не попросил у меня раньше, когда я заведовал закрытой столовой при мариупольском горисполкоме?

— А ты бы дал?

— Честно? Вряд ли.

— А тогда было? — спросил Гриша.

— О чем ты говоришь?! — трагически воскликнул Френкель.

— Так на кой хрен тебе нужна была эта эмиграция?

— Я знаю?.. — вздохнул Нема Френкель.

А фрау Френкель, споласкивая посуду в тазу, тихо заплакала.

— Аллес кляр, — пробормотал Гриша. — С вами все ясно...

УЛИЦА ЗАПАДНОГЕРМАНСКОГО ГОРОДА — НОЧЬ

Поздно ночью усталые и измученные Лешка и Гриша еле шли по пустынному спящему городу.

— Знаешь, — негромко говорил Лешка, — я после вчерашнего разговора с мамой так и вижу лицо умирающего дедушки... Толика под конвоем вижу. Плачущих маму, бабушку... Растерянного папу... Вижу нашу полутемную квартиру на первом этаже, мой институт на Моховой, напротив — брянцевский ТЮЗ с открытой сценой, пустой зал с полукруглым амфитеатром... А в последнем ряду один-одинешенек сидит мертвый дядя Ваня Лепехин...

— Нормально, Леха. Я бы удивился, если бы ты сейчас думал о чем-нибудь другом, — сказал Гриша. — А у меня в башке крутятся всякие комбинации — где эти вонючие десять штук достать?.. Вплоть до ограбления ихней сберкассы!..

— Тебе так понравилась цивилизованная тюрьма? — спросил Лешка.

— Может, у Ларисы Васильевны попросить? А я буду ей потом частями отдавать... — спросил Гриша.

— Лори вернется только через две недели. А деньги нужны через пять... нет, уже через четыре дня...

Прошли молча еще немного, и Гриша спросил:

— Это верно, что Лори предлагала тебе работу актера за большие бабки? Ты намекал, когда мы в Бонн ехали... Можно было бы тебе несколько месяцев там поработать, подкопить деньжат и снова в посольство сунуться. А, Леха? Она действительно предлагала тебе это?

— Да.

— Ну и что же ты?

— Да так... Отказался.

— Почему?! — Гриша был искренне удивлен.

— Как тебе сказать?.. Ну, как если бы балерину заставили петь арию Каварадосси.

— «О, никогда я так не жаждал жизни!..» — тут же спел Гриша.

— Правильно. Молодец. А теперь сразу же станцуй партию принца Зигфрида, — предложил Лешка.

— Но это же разные вещи! В смысле — жанры...

— Вот я так и сказал.

— А что нужно было делать-то? — не унимался Гриша.

— Что-что!.. — разозлился Лешка. — Трахаться за деньги! Вот что! Причем — ежедневно.

— Елки-палки! — воскликнул Гриша. — Где же столько денег взять? За полста марок тебе только минет отстрочат, а потрахаться по-настоящему — меньше стольника и не суйся! Я уж приценивался как-то...

— Ты не понял, — сказал ему Лешка. — Это не ты должен платить. Это тебе платить будут. Мужику.

— А нам-то за что?

— Ты порнуху когда-нибудь смотрел?

— А то! Я раз даже видел, как у нас в Николаеве кино снимали... Не порнуху — нормальное. Так там вокруг такая мишпоха! Всякие кинооператоры, осветители, режиссеры, мать их за ногу!.. Да у меня при посторонних и в жизни не встанет! — сказал Гриша.

— Вот за это и деньги платят. Чтобы по команде вскакивал!

— Кошмар! — ужаснулся Гриша. — А если баба не того... Ну, не нравится, предположим.