Двуликие. Клетка для наследника

Я вздрогнула — и от слов, и от этого имени. Попыталась что-то сказать, но не успела.

— Я чувствую, что твоя обида направлена на меня, я всегда чувствую такие вещи. Ты догадалась, да? Я говорила маме, что у меня вряд ли получится долго сохранять это в тайне…

— Со всеми остальными может получиться, Дин. — С души будто камень свалился. — Я просто… наблюдательная.

— Это хорошо, на самом деле хорошо. И… — Она чуть сильнее сжала мою руку и сказала, глядя мне в глаза пристально и очень серьёзно: — Я обещаю больше не лгать тебе, Шани. Никогда.

Наверное, это глупо, но я поверила. Дин невозможно было не поверить.

Только спросила:

— Почему?

— Что — почему? — Она улыбнулась.

— Почему именно я. Ты ведь могла подружиться с кем угодно, но выбрала меня. Почему? Я ведь…

— Ты уверена, что готова услышать причину? Я обещала, что не буду лгать, и я не буду. Но я могу просто промолчать…

— Не нужно… Скажи.

Рональдин вздохнула, едва уловимо покачала головой, словно не одобряла моего решения, а потом всё-таки сказала:

— Понимаешь, я ощущаю чувства и эмоции окружающих… Мои мама и папа — маги Разума, но сама я больше похожа на эмпата. И в тот день, когда мы встретились… Шайна, понимаешь, я… — Она вновь вздохнула. — Я никогда не встречала человека, который бы никого не любил. Нет, конечно, ты любишь — матушку Розу, и ещё кого-то, но… Твоя любовь к матушке Розе не столь глубока, она больше похожа на привязанность. Ты гораздо сильнее любишь кого-то другого, но это чувство пропитано горечью, поэтому я думаю, что того человека нет в живых.

Не знаю, как, но я смогла кивнуть.

— Да, ты права, Дин. Мою маму убили. И у меня была лучшая подруга… Она тоже умерла.

— Я ощутила это. Невнятно, но ощутила. И мне вдруг захотелось… — Она на миг замолчала, а потом чуть покраснела, словно смутилась. — В общем… ты могла бы полюбить меня. Понимаешь, — Дин вдруг затараторила, — из-за своего дурацкого дара я никогда не понимала, нравлюсь ли кому-либо просто сама по себе или это действие эмпатии… А ты… тебя моей эмпатией не проймёшь, я чувствую это…. Шани, у меня никогда не было подруги. Кроме мамы… А ты… я знаю, ты сможешь ею быть.

Растерянная, я молчала. Подругой… быть… я?

— У меня ужасный характер, — буркнула я, и Дин засмеялась.

— Мне нравится твой характер!

— Я наполовину эльф.

— Я знаю, — она кивнула. — Хоть орк, меня это не смущает.

— Я… я маг Крови.

Губы Дин задрожали, словно она изо всех сил сдерживала рвущийся изнутри хохот.

— А я эмпат и оборотень. И немножко маг Разума. Представляешь, какой кошмар?

Я посмотрела в её искрящиеся смехом глаза и… хихикнула. А Дин обхватила руками мои плечи и рассмеялась. Громко, заразительно… свободно.

Что-то лопнуло у меня внутри, какая-то натянутая струнка. Уверенность в том, что я не могу никому понравиться, вера в то, что я никому не нужна, кроме матушки Розы. Да и та просто выполняет долг перед моей матерью.

И я неожиданно для самой себя сделала то, что не решалась делать с тех пор, как умерла Эрли. Я… обняла Дин. Очень осторожно, боясь, что оттолкнёт — но обняла.

Не оттолкнула. Тоже обняла, потёрлась щекой где-то в районе моего плеча.

Смешная малышка Дин.

— Есть ещё одна причина, Шани, — прошептала она очень тихо. — Примерно за год до моего рождения мама была беременна… другим ребёнком. Та девочка… она не родилась. Так получилось. Знаешь, как её должны были назвать?

Я догадалась за несколько секунд до того, как она назвала имя…

— Шайна. Мою сестру должны были звать Шайной… И когда я встретила тебя, мне показалось, что я познакомилась с той, кого мы потеряли. Шани… знаешь, что означает твоё имя?

Я кивнула.

Мама… что же это?

Почему ты назвала меня именем нерождённого ребёнка Эмирин?!

Может, это просто случайность?

Пожалуйста, пусть это будет случайность…

Пожалуйста…

— Шайна — «слеза». Очень редкое имя.

— А что означает твоё имя, Дин? — спросила я, чтобы отвлечься от разрывающих сознание мыслей.

Она подняла голову и улыбнулась мне.

— Рональдин — «не теряющая надежду».

Я не сказала ей, но… это имя удивительно подходило Дин. Не меньше, чем мне — моё.

24

Шайна Тарс

Первые две пары — целительские зелья и целительство — пролетели очень быстро. Я изо всех старалась сосредоточиться, и в конце концов мне это удалось.

Сосредотачиваться, даже если гложут навязчивые мысли, меня научила мама. Незадолго до того, как погибла. Тогда я совершенно не умела это делать, постоянно отвлекалась, и мама укоризненно качала головой.

— Шани, рассеянный маг подобен тайфуну. Не удержишь внимание — и всё, костей не соберёшь.

— Чьих? — спросила я.

— Какая разница, — вздохнула мама. — Последствия в любом случае будут плачевными.

И я старалась. И тогда, и сейчас.

Целительские зелья вела профессор Китс. Очень старенькая женщина, с лицом, испещрённым морщинами. На вопрос одного из моих однокурсников — почему она сама не омолаживается с помощью зелий — профессор Китс ответила:

— Старость — это не недостаток, а достоинство, молодой человек. Возможно, когда-нибудь вы поймёте это.

Мне очень понравился её ответ. Профессор Китс была начисто лишена тщеславия. Удивительное качество для целителя, и ещё более удивительное — для женщины.

На собственно целительстве мы больше писали и слушали, нежели говорили. Очень серьёзный профессор Вудлок, высокий темноволосый мужчина средних лет, с всклокоченными волосами и седыми висками, заставил нас исписать десять тетрадных листов. Лекция была вводной, касалась она основных лекарских правил, прав и обязанностей, поэтому некоторые уже на середине начали зевать.

Но я слушала очень внимательно. Целитель должен знать не только, как оказывать помощь, но когда это возможно, а когда нет. Тёмные эльфы, к примеру, бескорыстную помощь человеческого мага расценят как оскорбление. Не зря я их не люблю…