Двуликий Берия

Молотов обрушился на Маленкова с обвинением в произволе. Вот в этот момент Маленков нажал кнопку вызова. И вошли военные во главе с Жуковым…

Маленков повторил предложение об аресте Берия. Теперь, при военных, все проголосовали «за». Маленков приказал Жукову арестовать Берия, что маршал и выполнил, подняв Берия с кресла и завернув ему руки за спину.

Прежде чем увести Берия в комнату отдыха, чтобы ничего не знала его охрана, ожидавшая в приемной, Жуков спросил Маленкова: «Может быть, арестовать и членов Президиума ЦК, бывших в сговоре с Берия?» Маленков не принял предложения маршала Жукова, не хотел, чтобы его обвинили в диктаторстве. Это был крупный политический просчет Маленкова, за который он позднее поплатился. А маршал Жуков обрел врага в лице Н. С. Хрущева…

Главной фигурой и решающей силой при аресте Берия был маршал Жуков, при нем, вторично голосуя, никто не осмелился даже воздержаться, все стали «за».

Эти воспоминания абсолютно расходятся со всеми другими свидетельствами, но никакого доверия не вызывают. Суханов искренне ненавидел Хрущева за то, что после падения Маленкова Никита Сергеевич его, Суханова, посадил за хищение облигаций у одного из осужденных по делу Берии. Поэтому он хотел максимально очернить дорогого Никиту Сергеевича. А чтобы обелить Георгия Максимилиановича, Суханов запустил «утку» о том, что Маленков предотвращал заговор самого Берии, собиравшегося после коллективного просмотра членами Президиума ЦК премьеры оперы Юрия Шапорина «Декабристы» в Большом театре арестовать их и совершить таким образом государственный переворот. Ее даже и опровергать не надо из-за полной абсурдности.

Но и версия о том, что члены Президиума ЦК обсуждали тему ареста Берии прямо на заседании, не согласовав позиции, и первоначально предложение Маленкова не собрало большинства, так что пришлось переголосовывать под дулами пистолетов бравших Берию генералов и полковников, не кажется убедительным. И Маленков, и Хрущев были опытными аппаратными деятелями и знали, что единогласие членов президиума по таким острым вопросам надо готовить заранее. Да и запись Маленкова, сделанная во время заседания, свидетельствует, что против ареста Берии был один только Микоян.

Разоблачение мнимого «заговора Берия» и процесс расследования этого громкого дела фактически положили начало восхождению Н.С. Хрущева к единоличной власти в партии и стране.

В архиве сохранились черновые наброски Маленковым речи, которой он открыл заседание 26 июня, и его конспективные записи прозвучавших там предложений. Это — единственный сколько-нибудь достоверный источник сведений о том, как именно снимали со всех постов Лаврентия Павловича, так как стенограммы этого заседания не велось. Георгий Максимилианович заявил коллегам по Президиуму: «Враги хотели поставить органы МВД над партией и правительством. Задача состоит в том, чтобы органы МВД поставить на службу партии и правительству, взять эти органы под контроль партии. Враги хотели в преступных целях использовать органы МВД. Задача состоит в том, чтобы устранить всякую возможность повторения подобных преступлений. Органы МВД занимают такое место в системе государственного аппарата, где имеется наибольшая возможность злоупотребить властью. Задача состоит в том, чтобы не допустить злоупотребления властью».

Дальнейшая часть маленковской речи сохранилась только в очень отрывочных записях. По ним можно судить, что Георгий Максимилианович предложил вновь разделить только что объединенное МВД на собственно Министерство внутренних дел и Комитет государственной безопасности: «Большая перестройка; исправление методов; агентура; внедрять партийность (возможно, речь шла о том, что надо запретить внедрять агентуру в среду партийного руководства. — Б. С.).

Комитет (очевидно, государственной безопасности. — Б. С.) — внутри взоры на врагов, друзей защищать, вне — разведку наладить. МВД — задача — лагери должны проверять…»

Другие участники заседания уличали Лаврентия Павловича в «безапелляционности», в том, что он «подавлял коллектив». Также припомнили Берии и чересчур либеральные предложения по изменению политики в западных областях Украины и Белоруссии и в Прибалтийских республиках («факты — Украина, Литва, Латвия. Нужны ли эти мероприятия. Что получилось, как стали понимать? МВД поправлял партию и правительство. ЦК — на второй план»). Припомнили и «самостийные» действия по «венгерскому вопросу», когда Лаврентий Павлович вылез с кандидатурой Имре Надя, не обговорив ее со всеми членами «четверки». При этом Микоян предложил освободить Берию от поста первого заместителя правительства и назначить министром нефтяной промышленности (о том же пишет в мемуарах Хрущев). Уже один этот факт рушит все легенды о том, будто Лаврентий Павлович организовал заговор и планировал государственный переворот. Где, в какой стране человека, обвиненного в столь серьезных преступлениях, в наказание разжалуют из первых вице-премьеров в простые министры? Если бы на заседании фигурировали какие-то конкретные факты, уличавшие Берию в подготовке переворота, Анастас Иванович никогда бы не рискнул выступить с подобным предложением. Ведь это был бы прямой путь к тому, чтобы быть объявленным бериевским соучастником со всеми вытекающими отсюда последствиями. Присутствовавшие-то хорошо знали, что Микоян был одним из тех, кто рекомендовал Лаврентия Павловича на работу в Москву.

Вероятно, Маленков или Микоян заявили на Президиуме: «Пост министра внутренних дел у товарища Берия — он с этого поста контролирует партию и правительство. Это чревато большими опасностями, если вовремя, теперь же не поправить».

На заседании Президиума также поступило предложение передать управление охраны высших должностных лиц под непосредственный контроль ЦК, а то, как заявил Маленков, «с утра до вечера шагу не шагнешь без контроля!». И потребовал: «Наша охрана — у каждого в отдельности, (подчиняется. — Б. С.) тому, кого охраняет» (без доносов; прежде существовало двойное подчинение — МВД и тому члену Президиума ЦК, которого данные «топтуны» охраняют). И еще один пункт беспокоил Маленкова: «Организация прослушивания — ЦК — контроль. Товарищи не уверены, кто и кого подслушивает».

Тут уж, думается, Георгий Максимилианович лукавил. Ведь он вместе с Никитой Сергеевичем и другими членами Президиума распрекрасным образом смогли спланировать и осуществить заговор против Берии, несмотря на то, что Лаврентию Павловичу подчинялась и кремлевская охрана, и служба «прослушки». А дело, наверное, в том, что охранники членов Президиума хоть и подчинялись формально МВД, но предпочитали в первую очередь слушаться своих подопечных, от которых им немало перепадало разных благ. Больше того, рискну предположить, что если бы Хрущев и Маленков, глава правительства и глава партии, да еще и Ворошилов — формальный глава государства, да еще несколько членов Президиума вызвали к себе начальника кремлевской охраны и приказали ему арестовать Берию как матерого американского, германского или японского шпиона, он бы этот приказ без колебаний выполнил. Что, чекистам впервой, что ли, арестовывать членов высшего политического руководства? В 37–38-м наарестовывались вдоволь. А Берия начальнику охраны — не кум и не сват. Во главе объединенного МВД Лаврентий Павлович — без года неделя. Люди в кремлевской охране — все еще прежние, игнатьевские. Так зачем же им перечить Маленкову с Хрущевым, грудью становиться на защиту Берии и наживать на свою голову большие неприятности!

Нет, ужастики про охрану, которая того и гляди пальнет в спину охраняемому или донесет о его любовных шашнях туда, куда не следует, понадобились Маленкову, чтобы попугать коллег по Президиуму и заручиться их одобрением на самые суровые меры против Берии.

А почему же все-таки Никита Сергеевич с Георгием Максимилиановичем к аресту опасного соперника решили привлечь не чекистов, а военных? Думаю, потому, что они хотели заручиться лояльностью армии. Как-никак, положение в стране относительно нестабильное. Коллективное руководство тем безоговорочным авторитетом, каким обладал Сталин, не пользуется. Всех членов «четверки» вместе взятых боятся гораздо меньше, чем одного генералиссимуса. А процесс превращения «четверки» в «тройку», да еще столь неэлегантным образом, когда неугодного вождя арестовывают с явным намерением расстрелять после скорого и неправого суда, сам по себе вносит дополнительную дестабилизацию. Вдруг кто-то из высокопоставленных военных решит, что ему гораздо сподручнее, чем дорогим Георгию Максимилиановичу и Никите Сергеевичу, управлять государством? Единственный же из крупных военачальников, популярный среди офицерства и находящийся в тот момент в Москве, это Жуков (его свояк Василевский, не отличавшийся сильной волей, — не в счет). Его соперники по этой части, Рокоссовский и Конев, — далеко от столицы: Рокоссовский — в братской Польше министром обороны, Конев — на Западной Украине, командует Прикарпатским военным округом, войска которого сражаются с остатками УПА. Значит, опаснее всего сейчас Жуков. Не столь важно, что он в неплохих отношениях с Берией. Ведь сам Георгий Максимилианович до самого последнего момента другом Лаврентия Павловича считался! Хотя и здесь подстраховаться не мешает. Главная же опасность, как бы Жуков не только Берии, но и всем членам Президиума «Руки вверх!» не скомандовал. Поэтому оружия Георгию Константиновичу на всякий случай не дали и подключили к заговору лишь в самый последний момент, чтобы не успел подготовить свою собственную игру. А преданному Хрущеву Москаленко наказали присматривать за Жуковым. Так маршал оказывался повязан с «коллективным руководством» совместной акцией по аресту Берии и хотя бы на время выведен из числа претендентов на верховную власть.

Создается впечатление, что почти до самого конца заседание шло так, что Берия, хотя и почувствовал опасность, никак не сознавал, что она — смертельная. Он наверняка понял, что его собираются снять с поста главы МВД, вероятно, вывести из Президиума ЦК, лишить поста первого заместителя председателя Совета Министров и назначить на какую-нибудь рядовую министерскую должность — например, министра нефтяной промышленности. Уже наметили, как распорядиться с бериевским наследством: «МВД — пост дать другому (Круглов) + ЦК… Специальный Комитет — в Министерство. Сабуров и Хруничев (назывались возможные руководители нового министерства. — Б. С.)». И как гром среди ясного неба прозвучало для Лаврентия Павловича заключительное требование Маленкова арестовать его, Берию, и появление Москаленко с Жуковым и еще несколькими генералами и полковниками.

В записи Маленкова сохранились загадочные слова: «Суд — подг. Особое совещание. факты». Очевидно, уже на заседании Президиума было решено предать опального шефа МВД суду по типу Особого совещания, которое сам же Берия и предлагал упразднить. Тем самым фактически предрешался и смертный приговор. Прецедентов, чтобы Особое совещание оставляло в живых попавшего ему в руки члена Политбюро, до сих пор не было. И, чтобы оправдать применение высшей меры, уже начали подбирать факты под версию о «бериевском заговоре». Но, как кажется, даже Особым совещанием Берию судить поостереглись, уничтожив вообще без суда.