Двуллер. Книга о ненависти

– Русик, что ты говоришь, как мы будем его справлять? – спросила Наташа. – Мне сегодня рассказали – отца убили в вытрезвителе.

– И что? – Руслан откинулся на спинку и начал искать глазами пульт от телевизора. – И что? Это было черт знает когда. Сидел бы дома – и был бы жив до сих пор! Надо меньше пить, как говорится…

– Замолчи! – прокричала Лидия. – Уж тебе ли говорить?! Ты хоть помнишь вечер, когда ты приходил домой трезвым?

– Ой, маманя, не начинай… – загнусил Руслан. – Не начинай. Я по чуть-чуть. И я в пьяном виде хожу по стеночке, не привлекая ничьего внимания…

– Вот именно. В том числе и женского… – жестко сказала мать. Девушки почему-то мало интересовались Русланом даже в курсантские времена, хотя и синие глаза, и чуб, и рост – все было при нем. «Характер чуют… – думала Лидия. – Характер бабий – кому он с таким характером нужен»…

– Маманя, а зачем мне эти бабы? – поднял брови Руслан. – Ну если вдруг невтерпеж, так достаточно позвонить, и любую королеву красоты привезут прямо к нам на стоянку за 300 рублей в час!

– Руслан, думай, что говоришь! – возмутилась Наташа.

– А не я поднял этот разговор, не я! Претензии не ко мне… – пьяненько проговорил Руслан, покачивая перед носом Наташи указательным пальцем. – Вон у нас маманя, как я понял, скучает без невестки.

Лидия вздохнула и пошла на кухню. Наташа подняла альбом и положила его в шкаф – не было сил его смотреть. Руслан включил телевизор и уставился на какой-то концерт. Наташа сидела рядом. «Что они сделали с нашей семьей? – вдруг с ужасом подумала она.

– Ведь если бы папа был жив, все было бы совершенно иначе. И Руслан был бы другой. И мама. Что они сделали с нашей семьей?!»… «Давыдов… Котенко… Уткина… Карташов…

– вдруг вспомнила она. – А еще? Кутузов говорил, что их там было много, человек пять или шесть. Надо будет снова к нему сходить и расспросить поподробнее..» – подумала она, еще не зная, зачем ей это.

На кухне Лидия в это время накапала себе сердечных капель. Потом она принялась готовить. Потом она покормила Руслана, кривившегося от того, что опять одни детсадовские объедки, и отвела его спать, как когда-то отводила его маленького. Она погладила его по голове и поцеловала в лоб, хотя не делала этого уже много лет.

Выйдя в зал, она увидела, что Наташа так и сидит на диване.

– Ты уж прости, Наташа, что я тебя Русланом наградила… – сказала Лидия. Наташа вскинула удивленные глаза. Она поняла, о чем это, лишь на следующий день, когда ей позвонили, и сказали, что ее мама умерла в трамвае по дороге на работу. Села на боковое одиночное место и умерла. Пассажиры и кондукторша думали, что она спит. Маршрут был долгий и по утрам так, приткнувшись к стеклу, кемарили многие. Ближе к конечной трамвай резко мотнуло и Лидия упала. Только увидев, что она не встает и как-то странно раскинуты ее руки, кондукторша почуяла неладное. Вокруг Лидии тут же образовалось пустое пространство. Потом один мужичок подошел, присел, пощупал лоб, пульс и сказал:

– Вот ни хрена себе! Так она же мертвая!..

Глава 4

– Проходите, проходите, Наташа… – проговорил Кутузов, открывая ей дверь. Он поднял на нее глаза и поразился, как изменилась она с той первой встречи: лицо осунулось, глаза смотрели потерянно. «Что это с ней?» – удивленно подумал Кутузов. Сегодня с утра она позвонила и сказала, что надо бы вычитать интервью. Надо так надо – договорились о времени и вот она пришла.

Они прошли в комнату, уселись за стол. Кутузов принес чай и печенюшки в вазочке. Она отдала ему листочки с текстом, он начал читать, время от времени украдкой взглядывая на нее и все сильнее удивляясь ее виду. У самого Кутузова, так уж вышло, детей не было. Наташа была дочерью старого друга, и Кутузов как-то так считал, что и ему она не чужая.

– Ну все отлично! – с преувеличенной бодростью сказал он, откладывая листки. – Замечательно. Я прямо такой герой!

– Ну так вы и правда герой… – ответила Наташа.

– Да ну… – сказал он. – Вот ваш отец – это да, он был герой. Мне рассказывали, как они летели бомбить школу ПВО в Мазари-Шарифе – про это надо фильмы снимать.

Он думал отвлечь ее этим рассказом от грустных мыслей, но тут у Наташи потекли из глаз слезы.

– Что с вами? – спросил он.

– Мама умерла… – ответила она.

Кутузов посмотрел на нее потрясенно, не зная, что говорить.

– Да как же… – растерянно проговорил он.

– А от чего?

– Сердце… – ответила она. – Как папы не стало, так я ее веселой не помню.

Она замолчала, а слезы текли. «Вот черт!» – подумал Кутузов.

Он встал и ушел, будто у него были дела на кухне. Придя, увидел, что Наташа уже справилась – слезы вытерты, глаза сухие. «Характер…» – опять подумал он.

– Слушайте… – сказала Наташа. – Покажите мне еще раз ваш иск. Я тут подумала – может, можно еще что сделать…

– Да что там сделаешь, все сроки давности уже прошли… – проговорил, пожимая плечами Кутузов, но за бумажками в сервант полез.

Наташа разглядывала их, перелистывая.

– А можно я их с собой возьму? Если ничего не выйдет, я вам принесу… – сказала она.

– Да берите, – ответил он. – Они мне в общем-то без надобности. Просто выбросить было недосуг.

Наташа внимательно читала страницы заявления.

– А вот эти Давыдов, Котенко, Уткина, Марков, Карташов – где они сейчас? – спросила она. – Вы их видели после того?

– Ну в суде видел кое-кого… – ответил Кутузов, удивляясь ее любопытству, но удивляясь не очень. – А Карташова недавно видел по телевизору – он теперь, оказывается, бизнесмен. Я на него налетел – поскользнулся и налетел – возле кафе, а он и Давыдов стали кричать, что это чуть ли не нападение. Так нас и оформили. Карташов теперь делает жалюзи. Его рекламу и по телевизору гоняют, может, видели – «Не ревнуй!».

Наташа вспомнила эту рекламу – там красивая девчонка смотрела через жалюзи из окна на улицу, где прямо под окном танцевал красивый молодой парень. Но тут в комнату вбегал мужчина средних лет и жалюзи закрывал. Чепуховая была в общем реклама.

– Видела… – ответила она.

– Вот тот мужик, который вбегает, ревнивый муж – это и есть Карташов. Не утерпел – сам в своей рекламе снялся… – усмехнулся Кутузов. – И Уткину видел недавно в поликлинике. Идет, утку несет. – Он засмеялся. – Я на нее смотрю, а она не узнает, хотя ведь видела меня на суде, а судились не один день. Она там говорила, что нас всех троих привезли едва живых, милиционеры нас будто бы чуть не на руках заносили. Врала и не краснела.

– А Давыдов, Котенко? – спросила Наташа.