Дядина зрелость. Тряхнем стариной?

Ещё раз прости, что озадачиваю тебя всем этим дерьмом. Откажешься – не обижусь. Ха!

Прости ещё, что в последнее время несколько отгородился от тебя, вообще от старых друзей. Как там у Ремарка было про дороги, которые мы выбираем. Не вспомню уже полную цитату, но ты понял. Прости, в общем, за все. И прощай. Крепко жму руку.

Твой Иван."

Отложив в сторону сей несколько сумбурный и малоинформативный опус, я крепко задумался. Этим мутным делом придется заниматься, без вариантов. Во-первых, дал слово, а во-вторых… В общем, понятно. Сам я много не накопаю, придется задействовать помощников, Серёгу Иванова в первую очередь. Ну и ещё кое-кого. Есть мысли. А начинать мы будем с ближнего круга. С жен. Бывшей и нынешней. Стоп, надо ещё на работе взять отпуск за свой счёт. С утра тогда и начнем трудиться по плану.

Глава 2

Наутро, приняв с утра, в компании с котом, необходимое количество калорий, я отправился на работу. Путь мой пролегал через центр города в другой район, и я в который раз подумал, что привычка к передвижению на автомобиле начинает оборачиваться к жителю мегаполиса боком. Судите сами. Побуждаемые часто не реальной в том необходимостью, а не удовлетворённым тщеславием и доступностью кредитов, граждане приобретают свои машины без особой потребности. После чего начинают ездить на них "по делам", в булочную, запруживая и без того не приспособленные к такому обилию транспорта трассы. Не так давно в центре города выделили специальные автобусные линии, занимать которые было чревато штрафом. Соответственно, проходимость дорог ещё уменьшилось, и стали не редки картины, когда добираться на общественном транспорте куда-либо быстрее и комфортнее, чем на личном. Матерясь под нос и лихo прыгая из ряда в ряд, я прикидывал обоснование для начальства по поводу внеочередного отпуска.

Зарабатывал я крайние несколько лет тем, что помогал людям, точнее, юридическим лицам расстаться с деньгами. "Специалист по работе с дебиторской задолженностью" – примерно так звучала моя должность, если официально. Закончив году в девяносто восьмом Универ и оглядевшись, я понял, что заработать денег можно двумя способами – либо криминалом, либо торговлей чем-нибудь особо необходимым. Например, едой и напитками. Заводы по большей части пребывали в предсмертном состоянии, в нефтянку влезть тяжеловато, а кушать бывшие товарищи, а ныне господа будут хотеть постоянно. Примерно так я тогда размышлял. Плюс бизнес законный. Ну, почти. Начал с обычного менеджера, срубив в первый же месяц столько же, сколько получали оба родителя. Потом стал начальником коммерческого отдела, одна фирма, другая, завод. Сделал себе хату, дачу и машину, одел, обул, накормил себя и семью. Жизнь казалась прекрасной и удивительной, и казалось, что так будет всегда. Как часто бывает, надежды не оправдались, я не прочитал стремление капитала к монополизации бизнеса. Не способные конкурировать с мощными столичными организациями, местные фирмы-перекупы и заводики – производители либо банкротились, либо вливались во вновь созданные холдинги. Работягам без разницы, а вот коммерческие управленцы у москвичей – питерцев свои, чужих не надо. Обуянный эйфорией, я своё время не озаботился обучиться ещё какой-нибудь профессии, а ниша приложения сил стремительно сокращалась. Поскольку кормить семью всё-таки необходимо, пришлось отбросить амбиции. Сначала в смысле финансовом, а потом и карьерном. Нюанс в том, что продать товар – дело нехитрое, сложнее получить за него деньги вовремя, согласно договору. Ещё не все хитрости местного рынка были доступны варягам, а я, отдав этому бизнесу почти двадцать лет, знал ниточки, за которые можно подёргать. Так и стал работать в одном из филиалов федерального пищевого комбината, кем-то вроде юриста – вышибалы. Начальство попалось адекватное и смотрело сквозь пальцы на мои калымы стороне, если я желал помочь за долю малую ещё каким-либо фирмам. Так и жил, перебиваясь не с хлеба на квас, но на кофе с колбасой. Амбиции? Ну да, остались, грызло, признаюсь, меня неудовлетворённое тщеславие, как ни успокаивал себя тем, что семья всем необходимым обеспечена и можно, по заветам Абдуллы, «спокойно встретить старость». Ладно, хватит о грустном.

Припарковав свою старушонку рядом с лакированным директорским Лексусом, я вошёл в офисное здание и, не пользуясь лифтом, взбежал на третий этаж, направился в приёмную. С утра у шефа обычно происходила оперативка с начальниками отделов и подразделений. Я использовал это время, чтобы, стащив у Лариски – секретарши письменные принадлежности и бумагу, накатать два заявления. Когда менеджеры среднего звена, с озабоченными и хмурым физиономиями, покинули огромный начальственный кабинет, я вошел и положил перед директором первый из написанных документов.

– Что это?

– Здравствуйте, Павел Григорьевич. Это заявление на отпуск.

– Так ты месяц назад отгулял!

– Ещё надо. Очень. Могу без содержания или в счёт будущего года.

Морщины на высоком лбу руководства собрались в недоумённую абстракцию.

– Работать кто будет, Трофимов? Дела твои и так запущены. За ООО "Центр" просрок больше месяца, " Наш домик" вообще четыре ляма зависли, плюс мелочёвка. Юристы ни хрена не справляются… Что ты лыбишься?

Внешне шеф чрезвычайно напоминал героев старых советских карикатур. Маленький, толстенький, лысоватый, с простоватым выражением щекастенькой физиономии. При этом в делах это была настоящая акула и те, кто доверял внешности, очень быстро начинали жалеть о своей доверчивости.

– Пал Григорич, все мои аргументы Вам давно известны. Долги не возникли бы в таком количестве, если бы вы, вопреки моим рекомендациям, не разрешали бы отпускать им товар. Но ведь план горит, да? Как всегда.

– Послушай, это совершенно не в твоей компетенции – обсуждать мои решения. И вообще…

– Вообще, вот, – я положил перед шефом свое второе заявление – на увольнение.

– Наглеешь? – в голосе шефа порезался металл.

– Нет. Вынужден обстоятельствами. – Я устремил на него тяжелый взгляд. Какое-то время мы смотрели друг на друга, потом директор вздохнул и сказал:

– Не стоит со всеми работать, как должниками. Хорошего отношения не ценишь.

– Ценю, Григорьич, – я ответно вздохнул, – друг детства у меня умер, Батурин Иван, слышал о таком?

– Слышал, конечно, но не знал, что вы друзья, – он помолчал, – но отпуск то тебе зачем, да ещё на две недели?

– Водки попить. Тяжко мне, – я опустил глаза. Не говоря больше ни слова, шеф наложил разрешающую резолюцию на моём отпускном заявлении.

– Две недели, не больше. Понял, Трофимов?

Я кивнул и, попрощавшись, вышел из кабинета. Директор, конечно, мужик неплохой, но вряд ли оставит совсем без последствий мою наглость. Да и хрен с ним!

К помпезному обиталищу областного УВД я подъехал без пятнадцати одиннадцать. Здание было одним из символов Татищева, известным городским ориентиром и получило популярное и широко распространённое название «Башня смерти», будучи объектом и источником многочисленных городских легенд. Несмотря на то, что здание было построено к концу правления товарища Сталина, любящие фантазировать граждане связывают его с периодом Большого террора и даже более ранней историей. Кайфующие от запугивания собеседников болтуны утверждают, что в стенах здания замурованы тела его строителей, что в нём располагались подземные камеры для заключённых и подземные ходы до здания тюрьмы и Егошихинского кладбища, что в нём сотрудники НКВД пытали и казнили невинных людей, сбрасывали их с башни во двор, что один заключённый сам сбросился вниз с башни, что в здании регулярно раздаются глухие звуки выстрелов – расстреливают заключённых, и др.

Не без труда отыскав место на парковке среди могучих красавиц иномарок, я вспомнил слова одного моего приятеля: " Когда в девяносто девятом году я, будучи капитаном РУОПа, купил себе "десятку" , то на меня глядели многие, как на коррупционера. А сейчас перед "Башней смерти" толпятся мерины и Тойоты последних марок, и никого это не смущает." Опрятный милиционер, тьфу-ты, полицейский, выдал мне пропуск. Я поднялся к знакомому кабинету, вошёл без стука. Серёга Иванов пребывал в одиночестве, с сосредоточенным видом колотя по клавишам ноутбука.

– Я думал, ты тут жуликов ловишь, а ты, оказывается, в игрушки режешься. Кнопкотыком заделался? – подколол я его.

– Да какие, к лешему, игрушки! Задолбали отчётами и проверками. Крысы штабные! – он раздражённо захлопнул крышку, повернулся на стуле, – да ты располагайся. Кофе? Коньяк? Виски?

Кабинет Серёгин больше напоминал современный офис. Пластиковые панели на стенах, мини-холодильник, кондиционер, классическая мебель, как в любом торговом центре, мягкий диван. Ни одной бумажки на столе, всё чинно и прибрано. Не сравнить с обителями ментов девяностых: десять рыл в кабинете, завал бумаг и неистребимый табачный дух.