Дядя самых честных правил 8

Как и обещал, я дал возможность Дубасову увидеться с Павлом. Он не стал злоупотреблять возможностью и ограничился только вручением подношения с выражением верноподданнических чувств. С подарком он угадал — короткая, богато украшенная шпага пришлась Павлу по душе. А предводитель-то хитрец: оружие преподносилось от всего муромского дворянства, но наследник запомнит именно Дубасова.

* * *

Учить я стал сразу троих: Павла, Ксюшку и Порошина. Расчёт оказался верен — дети соревновались между собой и даже не пытались лениться. Ксюшка уже умела кое-что, но Павел быстро нагнал её, а затем они пошли ноздря в ноздрю.

А вот Порошину приходилось тяжело. Особых успехов он не показывал, но отставать от наследника было никак нельзя. Так что он всё свободное время отрабатывал мои уроки, ложась спать далеко за полночь.

Как-то само сложилось, что Ксюшка начала звать Павла принцем. А следом и я стал обращаться к нему так же, когда никто не слышал. В ответ мальчик придумал мне должность «деланного архимага» и собственноручно написал шутливый указ о моём назначении.

Каждый вечер я читал детям вслух. Никаких нравоучений и духовных книг, только интересные истории. Приключения Робинзона Крузо, басни Эзопа, сказка о Ерше Ершовиче. Но больше всего восторгов вызвала «Тысяча и одна ночь» — я привёз из Парижа вольный перевод арабских историй, сделанный Галланом. Однако пришлось его слегка отредактировать, вычеркнув недетские места. А то даже Таня краснела, читая некоторые отрывки.

Из таких кирпичиков и складывались доверительные отношения, возникшие между мной и Павлом. Не сразу, но я стал для мальчика поверенным, знающим его нехитрые тайны, мысли и чувства. Другом, насколько это возможно, и немного заменой фигуры отца.

Но если я выступал больше наставником, то Ксюшка превратилась для Павла в настоящего боевого товарища. Им было ещё слишком мало лет, чтобы возник даже намёк на романтические отношения, но вот проказы и безобразия они устраивали непременно вместе. Сбежать в лес, чтобы посмотреть на волка, которого там якобы видели крестьяне? Утащить арфу у Марьи Алексевны и учинить «концерт» на чердаке? Эти чертенята устраивали шкоду чуть ли не каждый день. И что самое смешное — вдохновителем оказалась не Ксюшка, а Павел. Вырвавшись на свободу из строгой атмосферы дворца, он отрывался по полной программе. Но никогда не переходил черту, когда проказы становятся злыми шутками.

К началу весны Павел освоил начала деланной магии. Разучил десяток Знаков и Печатей и умел самостоятельно наложить простенькую защиту. Если интерес у него сохранится, он сможет и сам продолжить изучать предмет по книгам. В том случае, если его больше не отпустят в Злобино.

* * *

Екатерина выписала сына обратно в столицу только в конце марта. К этому времени ветка эфирной дороги из Злобино в Москву была практически готова, и я решил совместить приятное с полезным. Вызвал из Мурома наставников Павла и гвардейцев из Меленок, загрузил их в вагоны, а дормезы и механических лошадей велел поставить на платформы. Так что до Первопрестольной наследник и его свита отправились самым современным транспортом, сократив путь на целые сутки.

Прощание в Злобино не обошлось без слёз. Ксюшка шмыгала носом, не желая расставаться с другом. Марья Алексевна тайком утирала глаза платочком. А сам Павел едва держался, чтобы не разрыдаться.

— Дядя Костя, — шепнул он мне, — я ещё приеду, честное слово. Упрошу императрицу, чтобы она отпустила меня к вам.

— Я буду ждать, мой принц.

Поклонившись, я протянул ему руку и незаметно вложил в ладонь маленькую вещицу. Павел осторожно глянул на подарок — перстень с сапфиром. Тот самый, что мне передал в своё время Орлов от императрицы.

— На него наложены особые Знаки, мой принц. Носите его всегда с собой, он не даст врагам неожиданно поразить вас магией или пулей. Пусть он будет вашим оберегом от неприятностей.

— Он будет всегда со мной, сударь архимаг.

Мальчик порывисто меня обнял, еле слышно всхлипнув.

— Пора, Ваше Высочество.

В сопровождении Порошина Павел вошёл в вагон и, встав у окна, стал махать рукой. Когда поезд тронулся, Ксюшка сорвалась с места и побежала за вагоном.

— Возвращайся, Пашка! Я буду тебя ждать!

Павел в окне вагона что-то кричал в ответ, но поезд уже набрал ход и Ксюшке пришлось остановиться в конце платформы. Она посмотрела вслед уходящему поезду, вздохнула и пошла обратно.

Глава 38 Искушение

Строительство эфирной дороги между Москвой и Петербургом началось с небольшого скандала. Ко мне явился управляющий-цверг, назначенный Демидовым на строительство вокзалов, платформ и прочей инфраструктуры, и заявил:

— Я есть не мочь работать с фаш человек, Фаша Сфетлость.

При этом вид он имел оскорблённый, как король, которому предложили жениться на горничной.

— С кем конкретно и по какой причине?

— С фаш Шерницын, — он надменно выпятил губу. — Фы должны приглашать прусский управляющий, цверг, как есть я. Или афалонец, если мочь платить ему большой деньги.

— Это мне решать, что я должен, а что нет. Чем вас не устраивает Черницын?

— Есть очшень, очшень плохо, когда государстфенный дело командует мальчишка. Что этот козяфка мочь понимать? И большой плохо — он есть крепостной орк.

— У вас предубеждение к оркам?

Цверг скривился, будто я подсунул ему лимон.

— Фы сами знать об орках, Фаша Сфетлость.

— Нет, не знать, — передразнил я.

Он начал меня порядком раздражать своим чванством. Ишь, Черницын ему не нравится. Между прочим, парень сумел организовать работу бригад лучше меня и оптимизировал пару технологических моментов, ускорив строительство. Золото, а не инженер! И плевать, честно говоря, что он кому-то пришёлся не по душе. Своих людей от нападок я уж как-нибудь смогу оградить.

— Фаша Сфетлость… — Цверг не заметил моего недовольства. Подался вперёд и перешёл на доверительный тон: — Это же есть дикари. Настоящие фарфары! Даже хуже — зфери, как медфедь. Их учить ходить на задний лапа, играть балалайка, не кусать человек. Но они фсё рафно жифотное. Их надо бить палка, чтобы работали, и не дафать еда, если они не делать норма.

У меня аж дар речи пропал от такого заявления. Ах ты, расист проклятый! Орки, значит, для тебя не люди? Сегодня ты их предлагаешь бить палкой и не кормить, а завтра захочешь всех истребить? Однако ты ошибся, сударь хороший, совсем не тому вывалив свои воззрения.

— А вы знаете, — начал я, наклоняясь к нему и подстраиваясь под его тон, — я тоже хочу рассказать вам кое-что про орков. Они везде, представляете?!

— Как?

— Точно вам говорю: орки проникли всюду. Даже в этот вагон, где мы с вами сидим.

Цверг огляделся, не видя больше никого.

— Не фижу…

— Сюда смотрите, на меня.

Он обернулся, и я заглянул ему в глаза.

— Я тоже орк, милостивый государь. И вот что вам скажу…

Откинувшись на стуле, цверг забулькал горлом, выпучил глаза и схватился за сердце.