Дядя самых честных правил 9

— Сальв, не возражаешь, если я возьму эту штуку на память?

— Забирай, всё равно от них толку никакого.

Ох, Сальв! Хорошо, что он не представляет, сколько пользы принесёт мне эта «бестолковая» стекляшка. Но я не буду ему об этом говорить, чтобы не злить попусту. Всё равно он со своими товарищами не сумел воспользоваться этим богатством.

Рассматривая механизмы в цеху, я заметил один странный момент: практически ни у одного не было органов управления. Ни рычагов, ни клавиш, ни простейших маховичков. Либо все машины управлялись напрямую магией, либо имелся некий центр, откуда дирижировалась работа всей сборочной линии. Пришлось напрячь магическое зрение, чтобы найти командные эфирные линии, сходящиеся на площадке, висевшей под потолком.

— Сальв, а там что?

— Управляющий контур, неработающий. Мы пробовали его зарядить, но всё оказалось без толку.

— Не возражаешь, если я посмотрю?

Сальваторе несколько секунд колебался, но в конце концов кивнул. Видимо, не счёл нужным скрывать нефункционирующую систему.

Мы поднялись на площадку по металлической лестнице, и я присвистнул, увидев длинную панель. С рядами клавиш, словно взятых от клавесина, с крохотными рычажками, стеклянными глазками и шкалами. Самый натуральный пульт управления, созданный деланным магом.

Внутри пряталась сложная схема, которую я даже не стал пробовать перерисовать. Слишком уж запутанная она оказалась, к тому же было видно, что отдельные части добавлялись в разное время, по мере появления новых станков. Проще будет создать нечто подобное самому, чем копировать хаос из Знаков и эфирных связей.

Пульт управления был мёртв. Напитанные эфиром связки не соединялись друг с другом и не собирались включаться. Складывалось впечатление, что нужно было повернуть общий рубильник, чтобы их запустить. Скажем, новые броненосцы Кулибина включались только при наличии специального ключа, чтобы никто посторонний не мог ими воспользоваться.

Я пробежал глазами по схеме ещё раз и улыбнулся — так и есть! Пульт требовал, чтобы схему соединили в двух местах, причём одновременно. На панели имелись прорези, куда вставлялось что-то плоское, замыкающее эфирные контуры. Не удивлюсь, если Сальву банально не хватило терпения разобраться в устройстве пульта — он и в Сорбонне был не слишком усидчивым, порой обзывая меня зубрилой.

— Есть пара серебряных монет?

Сальв кивнул, вытащил из-за пояса два скудо и кинул мне.

— Только с возвратом, дружище. Это мои последние деньги.

— Да без проблем.

Покопавшись в кармане, я нашёл золотой дукат и отдал его Сальву.

— Сейчас покажу тебе фокус.

Я достал кинжал и немного обрезал монеты, чтобы они подходили под выемки, а после напитал их эфиром. К счастью, в ключах не предполагалось сложных схем и требовались просто активные замыкатели.

Взяв по монете в каждую руку, я шагнул к пульту и воткнул их в прорези.

* * *

— Porca madonna!

Сальв уставился на пульт с открытым ртом. Стеклянные глазки перемигивались разноцветными огоньками, на шкалах загорелись красные стрелки, а часть клавиш нажалась сама по себе. По цеху же разносился шум и лязг от пробудившихся механизмов. Гул повис в воздухе, в котором что-то тонко взвизгивало, деловито бухало и жужжало. Именно так и должен был звучать завод, начавший производство.

Увидев, как оживает Главная сборочная линия, Сальв переменился. Черты лица заострились, губы сжались в ниточку, а в глазах появилась решимость.

— Что ты сделал, Констан? Как ты запустил его?

— Монетами. Видишь, прорези? Нужно вставлять их одновременно, чтобы замкнуть эфирную линию.

Он убедился в моих словах и вынул монеты. Дождался, пока механизмы смолкнут и запустил их ещё раз. Снова выключил и посмотрел на меня чуть ли не с угрозой.

— Констан, ты обязан немедленно уйти.

— Прости?

— Никто не должен видеть работу Grande linea di assemblaggio. Я давал клятву охранять секреты Арсенала, Констан. Любого, кто увидит работу этого цеха, полагается немедленно обезглавить. Но ты помог оживить всё это и… — он на мгновение запнулся. — Ты мой друг. Поэтому я выпущу тебя, если дашь слово молчать о том, что ты здесь увидел. Констан, ты…

— Не продолжай, Сальв, я всё понимаю. — Я хлопнул его по плечу. — Обещаю, никому ни при каких обстоятельствах я не скажу ни слова про устройство Арсенала. Проводи меня к выходу и расстанемся друзьями. Если хочешь, — я улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку, — закрою глаза, чтобы ничего не видеть.

— Да, так будет лучше.

Он не понял иронии и полез в карман за платком, чтобы завязать мне глаза. Вот ведь странный человек! Ещё до включения управляющего контура я разобрался с устройством Grande linea di assemblaggio. Хотя, может быть, Сальв всё прекрасно понял, а сейчас разыгрывал комедию для собственного успокоения. Он-то думал, что сборочную линию никогда не запустить!

Сальв завязал мне глаза и отвёл к входу, через который мы попали в Арсенал. Затем притащил сюда же Паппо, уже хорошо набравшегося в компании его товарищей.

— Прощай, Констан. Не думаю, что нам стоит встречаться в ближайшее время.

— Как скажешь, Сальв. Я уеду из Венеции уже завтра, так что не беспокойся об этом.

Мы пожали друг другу руки, и Сальв запер железную дверь, не сказав больше ни слова. Наши с ним пути разошлись, видимо, уже окончательно.

* * *

Сев в гондолу, Паппо мгновенно задремал, храпя на весь залив.

— Обратно в гостиницу, синьор? — подал голос гондольер, впервые за поездку.

— Да, — кивнул я, наблюдая за светлеющим на востоке небом.

Под утро Венеция затихла. Не звучала музыка, не слышалось пьяных криков и гневных возгласов. Город-гуляка наконец-то заснул, готовый пробудиться через несколько часов и открыть торговые дома и лавки. Мы плыли почти в полной тишине, и я лениво размышлял над превратностями судьбы. Случайная встреча с однокурсником позволила узнать несколько очень любопытных секретов деланной магии. В ответ я «разбудил» Арсенал, дав Сальву шанс его возглавить. Даже интересно, как отразится мой поступок на Венеции?

Во сне Паппо ворочался, храпел и начинал бормотать, что теперь-то он расплатится с долгами. Кажется, именно теми деньгами, что взял у меня на подкуп сторожа Арсенала. Но я совершенно не сердился на этого жулика — полученные знания стоили гораздо дороже, чем заплаченное за них золото. Сущие копейки, на мой взгляд.

— Ваша гостиница, синьор, — гондольер поклонился, прощаясь. — Можете не беспокоиться, я доставлю синьора Мазарини домой. Хорошего вам утра!

— И вам хорошего, — кивнул я в ответ.