Дьявол не любит ждать

— Настоящий солдат удачи, — заметил Бонд.

Рассказ босса становился все интереснее.

— Да уж. Но его подлинная страсть — это бизнес. Он даже проучился один год в Гарвардской высшей школе бизнеса, но бросил учебу, потому что она недостаточно мотивировала его к деловой активности. Начинал он с маленькой фармацевтической фирмы в Эстонии, а через некоторое время уже открыл свою фабрику под Парижем. На первый взгляд это может показаться странным: зачем иметь одновременно офис в Париже и маленькую лабораторию в Эстонии? Но во всем, что касается доктора Горнера, нужно быть готовым к любым неожиданностям.

— А что за лекарства он выпускает? — спросил Бонд.

— Анальгетики. То есть болеутоляющие. Кроме того, в докладах, опубликованных его лабораторией, идет речь о том, что со временем они надеются разработать препараты для лечения ряда неврологических заболеваний, таких как болезнь Паркинсона, рассеянный склероз и тому подобное. Сами понимаете, на этом рынке он столкнулся с очень крупными игроками — «Пфицер», «Джонсон энд Джонсон» и другими гигантами. Некоторые из них существуют еще с прошлого века. Но доктора Горнера это не обескуражило. Сочетание промышленного шпионажа, снижения внутренних расходов и агрессивного маркетинга обеспечило ему широкое присутствие на рынке. А в один прекрасный день он открыл для себя мак.

— Мак? — недоуменно спросил Бонд, успев подумать, не повлияла ли йога на мыслительные способности М.

Быть может, оставшись один в кабинете, босс часами стоит на голове… Впрочем, представить себе М. в позе лотоса Бонду было еще труднее.

— Это источник сырья для опиатов — целого класса лекарств наркотического действия, которые широко используются в медицинских учреждениях для обезболивания. Да о чем я вам рассказываю: каждый наш пехотинец имеет морфин в своей аптечке. Если человеку оторвало взрывом полноги, требуется очень мощное и быстродействующее средство. Что касается героина, то он был впервые представлен на рынке немецкой компанией «Байер» в качестве лекарства от кашля. В дальнейшем, когда общество столкнулось с тяжелыми последствиями привыкания к этим препаратам, законодательство, регулирующее их производство и оборот, стало гораздо более жестким. На сегодняшний день помимо легальной торговли производными опия для медицинских целей существует и огромный теневой оборот.

— И чем же конкретно занимается интересующая нас персона?

— Разумеется, легальным бизнесом. Но мы подозреваем его и в нелегальной торговле, причем в очень больших объемах. Однако нам нужно узнать о нем больше, гораздо больше.

— Так вот зачем я понадобился?

— Именно. — М. встал и подошел к окну. — Я хочу поручить вам то, что на первый взгляд напоминает простой сбор разведывательной информации. Найдите Горнера. Пообщайтесь с ним. Попробуйте нащупать его слабые места.

— Задача скорее для психолога, — заметил Бонд.

— Ну да, а что такого? — М. явно выглядел встревоженным.

— Значит, теперь вы будете поручать мне задания такого рода? А мне казалось, я сам должен решить, возвращаться ли мне к участию в активных операциях.

— Конечно, Джеймс, так и есть.

Бонду не нравилось, когда М. называл его Джеймсом, а не Бондом и не Ноль-Ноль-Семь. Появление личной ноты в разговоре всегда предшествовало каким-нибудь обескураживающим новостям.

— Я хочу, чтобы вы прошли еще некоторые медицинские тесты, а затем поговорили с Р.

— С этим мозгоклюем? — выпалил Бонд.

— С экспертом по психологической подготовке, — поправил его М. — Кстати, пока вас не было, я подписал распоряжение о том, чтобы принять на работу в его отдел нового врача-ассистента. Под руководством этого специалиста вы пройдете курс дыхательных и расслабляющих техник.

— Сэр, ну какого, спрашивается… я…

— Все агенты Ноль-Ноль уже проходят эти курсы, — сухо и безапелляционно сообщил М. — Ноль-Ноль-Девять докладывает о значительном улучшении самочувствия.

— С него станется, — буркнул Бонд.

— Да, чуть не забыл. Мы тут присвоили одному из сотрудников статус агента Ноль-Ноль. Фактически он займет место Ноль-Ноль-Четвертого, который, как вам известно, к сожалению…

— Да, я в курсе. Попал под поезд в Восточной Германии, насколько я знаю. Ну и когда наш новый парень приступает к своим обязанностям?

— В самое ближайшее время. — М. вновь прокашлялся. — В общем, все ваши коллеги проходят курсы дыхания и релаксации, и я не собираюсь делать исключение для вас.

Бонд закурил. Спорить с М., когда тому втемяшилась в голову очередная блажь, было совершенно бесполезно.

— Я полагаю, что вы можете сообщить мне еще кое-что об этом докторе Горнере?

— Вы правы, — ответил М. — Лично мое мнение таково: в ближайшее время он может представлять серьезную угрозу национальной безопасности нашего государства. Это подтверждается уже тем, что для решения проблемы привлекли нашу Службу. Правительство в панике из-за огромного количества нелегальных наркотиков, просто наводнивших страну. В Соединенных Штатах уже семьсот пятьдесят тысяч героинозависимых наркоманов. Мы движемся в том же направлении. И проблема в том, что речь идет уже отнюдь не только и не столько о всяких отбросах общества. В группу риска попадает лучшая часть нашей молодежи. Употребление наркотиков становится респектабельным. Буквально на днях в передовице «Таймс» — да, да, не где-нибудь, а именно в «Таймс»! — было высказано пожелание проявить снисходительность к этим поп-певцам, которые попались на наркотиках. Если наркотики укореняются в национальной культуре, государство быстро превращается в страну третьего мира. Наркотики пожирают волю к жизни. Возьмите Лаос, Таиланд, Камбоджу. Вряд ли кто-нибудь назовет эти страны сверхдержавами.

— Чем-то вся эта история напоминает мне Кристатоса и ту итальянскую операцию, — сказал Бонд.

— Это еще детские шалости по сравнению с проблемой, которая теперь встает перед нами, — отозвался М. — Вроде контрабандной бутылки виски или блока сигарет, провезенных в багажнике машины. Просто легкая разминка вроде вашей небольшой операции в Мексике, перед тем как вы встретили Голдфингера.

— А где же я найду Горнера?

— Он особо не скрывается, мелькает везде. Одно из его хобби — авиация. У него два частных самолета. Много времени он проводит в Париже, и я думаю, что опознать его вам будет нетрудно.

— Это почему же? — спросил Бонд.

— Из-за его левой руки, — сказал М., снова усаживаясь в кресло и глядя Бонду прямо в глаза. — У него так называемая обезьянья лапа.

— Что?

— Исключительно редкая врожденная деформация. Эта патология известна как main de singe, или обезьянья лапа, и заключается в том, что большой палец находится в одной плоскости с остальными, а не отстоит от них, и это делает невозможным использование привычных для человека орудий труда. Если бы наш большой палец находился в одной плоскости с остальными, мы не могли бы делать хватательные движения. Представьте себе, как можно было бы писать, держа карандаш только двумя пальцами. — М. взял со стола ручку и наглядно проиллюстрировал свой пример. — Что-то, конечно, нацарапать можно, но уж очень неудобно. Развитие большого пальца как противостоящего остальным считается одной из важных мутаций в эволюции Homo sapiens. Но уродство Горнера этим не ограничивается. Вся его левая кисть выглядит как лапа обезьяны. Она сплошь покрыта волосами до самого запястья и даже чуть выше.

В голове Бонда словно что-то сверкнуло.

— Значит, левая рука должна быть у него больше правой, — предположил он.

— Скорее всего — да. Это действительно очень редкая патология, хотя, насколько я знаю, не уникальная.

— А не путешествует ли он в сопровождении человека в фуражке Иностранного легиона?

— Понятия не имею, — ответил М.

— У меня такое ощущение, что я случайно видел его. В Марселе.

— В порту?

— Да.

М. вздохнул:

— Это вполне возможно.