Дьявол предпочитает Armani

Он попросил официанта поставить цветы в вазу, а потом вдруг вполне серьезно посмотрел на Полю, которая все еще не понимала, какого черта он тут делает, и сказал, что у него есть для нее предложение, от которого невозможно отказаться.

— Я тут пообщался с нашим HR, нам как раз очень нужен толковый экономист, — подмигнул парень, вытаскивая из кармана визитку. — Если актуально, позвони в понедельник с утречка, может, что и нарисуется.

— Решил переманить ее к себе? — прищурилась Света. — А меня бросите с этим… с этим? — возмутилась она.

— Ты сама передумала забирать заявление, — напомнила Полина.

— Это временно, — парировала Света. — Я подожду, пока ты устроишься на новом месте и попытаюсь устроиться туда же.

Обе знали, что это весьма сомнительный вариант, но притворялись, что не догадываются об этом. Полина смотрела на Свету и Макса и думала о том, что они очень милая пара. Они с Даном никогда не могли бы вот-так вот запросто сидеть и просто молчать рядом, распространяя вокруг себя какое-то удивительное умиротворение.

Если бы сегодня ей не было так погано, наверное, она бы подумала о том, что тоже хочет так. Но пока что ее единственной мыслью было то, что у нее так никогда не будет. Потому что Дан урод уродский, как сказала бы Арина. А другого ей не надо.

— Какие планы на выходные? — вырвал ее из размышлений вопрос Макса.

— Не знаю, высплюсь для начала, а там видно будет, — хмыкнула Поля, отковыривая кусочек тирамису.

— Неплохой план, — кивнул парень. — Я тоже адски хочу отоспаться, а то этот переезд меня совсем вымотал. Кстати, если будет желание, заходи. Я новоселье не планирую, но так просто зависнем.

Они еще какое-то время поболтали о переезде, Макс рассказал о деятельности его компании, Света пожаловалась на маму, врубившую ей тотал контрол, в общем, говорили обо всем, кроме Дана. Полине вдруг подумалось, что он какой-то местный Волан-де-Морт, имя которого никто не произносит вслух.

А еще она никак не могла избавиться от давящего чувства одиночества и никчемности. Как ни старались Света и Макс ее развеселить, все попытки были тщетны. Она просто не могла. Не сегодня. Поэтому они просто потихоньку напивались, пока ближе к одиннадцати часам Свете не стала названивать маман. Она отошла в сторону и принялась привычно препираться, пытаясь донести до нее мысль, что ей не пять и даже не пятнадцать.

— Сочувствую, — пьяненько хихикнула Поля, представив знакомство Макса с семейкой подруги. — Они все совершенно чокнутые.

— Это многое проясняет, — усмехнулся Макс.

Полина смотрела в его беззаботное лицо и с трудом сдерживала так и вертевшийся на языке вопрос. Но Света вернулась до того, как она успела его озвучить, и она промолчала, решив, что нельзя бесконечно сыпать соль на раны. Макс же принялся сыпать забавными историями, а потом Поля вдруг решила, что ей пора домой.

— Ребят, вы знаете, я, наверное, пойду, — невпопад сказала она.

Света рвалась ее провожать, но Поля отмахнулась — ей вдруг захотелось утонуть в своем одиночестве. Раствориться в нем до полной потери себя и заняться саможалением. Перелив остатки вина из бутылки в картонный стаканчик для кофе, она клюнула Свету в щеку, зачем-то отвесила Максу шутливый поклон и побрела в сторону дома.

Она выпила не меньше бутылки за вечер, но мысли ее были на удивление трезвыми. Полина медленно брела домой, листая песни в телефоне, и не могла никак определиться, что ей слушать: то ли боевые песни, призывающие к войне, то ли сопливую меланхолию, то ли просто начать рыдать. Хотелось то плакать, то смеяться, то обзывать бывшего начальника последними словами, то пытаться позвонить ему и сказать, что он мудак, но она его любит. Снова пошел дождь, а она опять была без зонта. Надоел дождь. Последний месяц лета был дождливым до тошноты.

Растерев глаза до красноты и темных кругов от размазанного карандаша, Поля вздохнула и решила, что хватит с нее. Пора начать жить по-другому. С новой работой, найти нормального парня, сменить немного прическу и имидж, чаще встречаться с друзьями и меньше загоняться. В конце концов начать флиртовать с мужчинами, а не бояться их, как огня. И больше никаких психов типа Данилки Присли.

Девушка уже подходила к своему подъезду, как заметила странного типа, сидевшего на лавочке у соседнего подъезда. Насквозь промокший парень в белых пляжных шортах и гавайской рубашке с пальмами безуспешно пытался раскурить мокрую сигарету. Взгляд Полины зацепился за его необычайно красивые пальцы, а потом скользнул вверх, остановившись на его лице. Усталое, слегка обгоревшее и заросшее щетиной, оно оказалось поразительно знакомым.

— Дан… Даниил Александрович? — еле слышно пролепетала Поля, вздрогнув.

От растерянности пальцы, сжимавшие ключи, разжались, и связка громко звякнула об асфальт.

Дан вскинул голову и, узнав ее, вскочил на ноги. Сделав несколько шагов ей навстречу, он вдруг замер, снова глядя на нее, словно впервые видя.

— Как хорошо, что это ты, — выдохнул он, выкидывая мокрую сигарету. — Я уже думал, что ошибся домом… Здорово, что ошибся только подъездом.

— Что с тобой случилось? Ты в порядке? — Поля в ужасе смотрела на замерзшего Дана, который без костюма-тройки, без уложенных гелем волос, без хмурого саркастичного взгляда, ролекса и дорогих ботинок выглядел, как простой, милый и жутко уставший парень. Ужасно хотелось обнять его, напоить чаем и накормить. Он был совсем бледный и замученный. И почему-то злость ее совсем ушла, осталось только беспокойство, что с ним произошло что-то плохое.

— Долгая история, я… — Дан замялся, не зная, с чего начать, потом вспомнил, как он нелепо и жалко выглядит и как-то совсем сник.

— Пошли, — вдруг, взяла его за руку Поля и повела к подъезду. — Дома поговорим, ты весь продрог.

Дан покорно пошел за ней, чувствуя ее теплую узкую ладонь, которая сжимала его ледяные пальцы. А еще стало так хорошо внутри от этого слова «дом». Из ее губ это звучало по-особенному. Дан задумался и очнулся только в холле просторной сталинской квартиры.

— Я снимаю одну из трех комнат, — пояснила тоже слегка покрасневшая Поля. — В одной комнате живет хозяйка, милая старушка, она на даче все лето обитает, возвращается только к концу сентября. Другую комнату снимает женщина, она работает вахтами, ее тоже еще пару дней не будет. Так что можешь не стесняться. Сходи в горячий душ, я дам полотенце и у меня даже есть чистая мужская футболка, новая, подарили в институте, но перепутали размер. Трусы, кстати, твои тоже есть, я же их случайно взяла и постирала. И я сделаю чай горячий или предпочитаешь сладкий кофе, как всегда? Кстати, есть хочешь? — Полина сама себе поразилась тому, как спокойно и буднично говорила все это, параллельно выдавая ему гостевые тапки и чистое полотенце. Словно после увольнения исчезла огромная стена в ее собственной голове, наполненной комплексами и страхами.

Дан тоже стоял, как громом пораженный, ловя каждую ее фразу. И сердце с каждой минутой билось все чаще, готовое выпрыгнуть из груди. Надо было сразу сказать главное, все выложить, признаться, но что, если она ему откажет? После всего, ведь было бы неудивительно.

— Я… — хотелось сказать то самое, но вырвалось только: — Схожу в душ, если можно.

И когда он стал таким трусом, а она такой спокойной? Словно впервые по-настоящему они поменялись ролями. И то краснеющий, то бледнеющий Дан, стоя в чистой старенькой ванной, бил в бессилии кулаком по стене, выложенной белой плиткой, пытаясь собраться и сказать все, что хотел.