Дьявол в руинах

Внезапно я начинаю внимательно следить за окружающей обстановкой, улавливая каждый заметный звук на террасе. Ночь, когда все синдикаты собрались под одной крышей, — прекрасная возможность убрать меня.

— Одна неделя, — говорю я Люциану. — Я даю тебе неделю на то, чтобы Сальваторе аннулировал брачный контракт. После этого у меня не останется выбора, кроме как действовать.

— Тогда я прикрою тебя, — говорит он. — Ты знаешь, что я это сделаю. Но я надеюсь, что ты используешь это время, чтобы все обдумать. У меня на подходе сын. Я хочу мира, Ник. И мне совсем не нравится мысль о том, чтобы расстраивать свою беременную жену.

Люциан, возможно, считает, что это противоречие можно уладить без происшествий, он жаждет мирных дней, но это не тот кровожадный мир алчности и власти, в котором мы живем.

Я киваю в знак согласия. Люциан не питает лояльности к Сальваторе, с тем же успехом он мог бы отрубить его голову за те злодеяния, которые Коза Ностра совершила против его семьи, поэтому он не станет препятствовать мне в устранении дона из этого мира. Но, несмотря на гнев, пылающий в душе, я не хочу причинять Вайолет вред, убивая ее отца.

— Боже, Ник. Тебя ждет долгая и изнурительная игра в «ударь крота», — говорит Люциан, и на его губах появляется дьявольская улыбка.

— Если мне придется убить каждого дона на восточном побережье, — бесстыдно пожимаю плечами, — я так и поступлю. — Люциан качает головой, но в его бледно-голубых глазах я вижу отблеск уважения. Возможно, мой друг еще не жаждет спокойных дней.

— Держись подальше от неприятностей, — говорит Люциан, хлопая меня по плечу. — Скоро мы снова поговорим.

Пока Люциан удаляется в бальный зал, чтобы присоединиться к своей жене, я ищу Брию, ее кроваво-красное платье зовет меня, манит, как сирена в темном и бурном море.

Есть и другой вариант расторгнуть брачный контракт — тот, на который монстр внутри моей головы рычит, дребезжа прутьями своей клетки.

Я могу погубить ее.

Один-единственный поступок может аннулировать контракт.

Один-единственный поступок отложил бы любой брак с Брией на неопределенное время.

Бриа будет страдать. Она будет наказана. Ее репутация будет разрушена.

Я боролся со своей природой все это время, чтобы никогда не причинять ей боль, но все мое тело требует, чтобы я ворвался в бальный зал, перекинул ее через плечо, оттащил в винный погреб и подверг ее ужасам моего мира, чтобы позволить чудовищу пировать и купаться в ее девственной крови.

Я облизываю губы, жадно наблюдая за ней. Мысль о том, чтобы овладеть ею, разрастается в навязчивую заразу, пуская корни в моей извращенной душе.

Глава 5

О ЖАЖДУЩЕЕ СЕРДЦЕ, О ПОТЕРЯННЫХ ЦВЕТАХ

Брианна

В пять лет мне сказали, что я не буду ходить в школу. Первую половину жизни я занималась дома с репетиторами и мамой, но образование продвигалось вперед.

В девять лет отец прекратил все мои внешкольные занятия. Он опасался, что верховая езда и танцы разорвут мою девственную плеву, и я буду считаться испорченной и не подходящей для брака.

Не обращая внимания на свое унижение, не понимая, за что меня наказывают, я сразу поняла, что быть девочкой — это плохо.

Когда стало известно, что у старшего Кассатто не будет сыновей, чтобы продолжить его наследие, в возрасте двенадцати лет меня стали охранять как редкое сокровище.

Ну, редкое — это не совсем точно. Скорее проклятое сокровище, которое высмеивали за то, что я женщина, а не мужчина, потому что в этом возрасте, когда мальчики становились мужчинами в нашем клане, я сама становилась женщиной.

Но мои перемены не были отмечены.

Они проливали кровь и были восхвалены. Я истекала кровью и была опозорена.

Я и дня не прожила без постоянного напоминания о том, что подвела своего отца, просто родившись не того пола.

Единственное, что удерживало меня от полной ненависти к нему, — это страх, который я видела в его глазах за меня, едва ли не больший, чем его беспокойство по поводу ухудшения здоровья моей матери.

Затем, к шестнадцати годам, после того как моя мать скончалась от инсульта, мне сказали, что у меня будут мачеха и сводный брат и что я буду учиться в школе в Италии. Пока мой отец развивал свою огромную империю, я была лишь обузой на его пути. Постоянное беспокойство о моей безопасности мешало ему.

Он завладел кланом Венета, и после нападения, доказавшего, что я подвергаюсь опасности во время его завоеваний, я была выброшена из своего укромного кокона и отправлена в чужую страну. Неумелая, неосведомленная, неуклюже спотыкающаяся в незнакомом мире.

И я была влюблена в Доминика Эрасто.

Отец доверил меня нашей большой калабрийской семье. Его сестра, моя тетя Марго, взяла меня к себе, и я посещала частную школу вместе со своими кузенами.

В семнадцать лет я пережила первое душераздирающее предательство. А для уроженки преступного мира, где мужчины дышат этим пороком как воздухом, это очень важно.

Достаточно было одному из младших членов клана моего отца сделать одно унизительное замечание в мой адрес, и я увидела, как Ник пустил ему пулю в лоб. Странно, но это никак не повлияло на мои чувства. Ник был моим защитником. Я доверила ему свою жизнь.

Сокрушительный удар последовал позже, когда я подслушала, как Лука завуалированно высказался о том, что чувства Ника ко мне больше, чем к сестре. Ник поднял на него опасные глаза и заявил:

— Она еще ребенок. Я уберу эту маленькую сучку и верну себе империю, когда придет время. А до тех пор никто, блять, ее не тронет.

Мир, в котором я существовала, разбился вдребезги.

Я вернулась в Калабрию с открытыми глазами, а моя вновь обретенная ясность стала болезненной, зияющей раной. Ник никогда не был моим ангелом-хранителем. Он не был моим защитником. Он был зверем, охраняющим башню для своего пленника.

Я несколько месяцев перебирала в памяти каждый момент, проведенный с ним, наши взаимодействия, исправляла то, как я сначала неправильно истолковала его поведение по отношению ко мне как привязанность, перестраивала свое иллюзорное увлечение и наконец приняла правду.