Дьявольская Королева

Я подумала, что мне надо бежать, но ощущение его прикосновений на моей коже было восхитительно. Я позволила ему меня поцеловать. Поцелуй был жарким, и я инстинктивно обняла Ипполито за шею.

Он поцеловал мои уши и закрытые глаза, языком раздвинул мне губы. От него пахло вином Климента.

— Катерина, — вздохнул он.

Услышав в отдалении шаги Жиневры, я отпрянула. Ипполито выскочил из аванзала, и Жиневра его не заметила.

Прошел упоительный год — банкеты и балы. Я была уверена, что выйду замуж за Ипполито и вернусь во Флоренцию. Каждый день я все больше становилась женщиной. Ипполито подбирался ко мне все ближе, сыпал комплименты, очаровывал нежными взглядами. В мой день рождения он преподнес мне сережки: бриллианты, выточенные в форме сердца.

— Они подчеркнут твою восхитительную шею, — сказал он.

Мое лицо не было красивым, но он обнаружил другие мои достоинства: длинную шею, маленькие ноги и изящные руки.

Донна Лукреция нахмурилась: такой подарок мог сделать любовник или жених, а у нас пока не дошло до официальной помолвки. Ей было о чем тревожиться. За неделю до этого, после скачки, я обнаружила, что у меня мокрые нижние юбки. Я побежала в спальню и, к своему изумлению, обнаружила, что юбки запачканы кровью. Горничная позвала донну Лукрецию, и та открыла мне прискорбную правду о менструациях. Лукреция прочитала мне лекцию о добродетели, необходимой как для политических, так и для религиозных целей.

Однако я почти не слушала. Стоило нам остаться вдвоем с Ипполито, как он осыпал меня поцелуями и я страстно ему отвечала. С каждой встречей я позволяла все больше. Когда мы сидели за столом, воспоминания о жарких моментах вызывали у нас улыбки, и мы то и дело переглядывались. Я часто посылала свою камеристку донну Марселлу по всяким пустяковым поручениям, а сама отправлялась в комнаты, где могла увидеться с Ипполито.

Однажды я наткнулась на него в коридоре возле его частных апартаментов. Мы сразу же заключили друг друга в объятия. Когда его рука залезла мне под юбки, я его не остановила. Его пальцы прокрались между моих ног, и я застонала. Неожиданно он просунул палец внутрь, и я позабыла обо всем. Сначала его палец двигался медленно, потом быстрее.

Мы так увлеклись, что не услышали шагов. Это был Сандро. Он широко открыл глаза и крепко сжал губы. Сандро смотрел на нас, а мы — на него. Потом Сандро повернулся и ушел.

Я отодвинулась от Ипполито, желание пропало, меня охватило какое-то гадливое чувство.

— Черт бы его побрал! — выдохнул Ипполито, все еще дрожавший. — Он обратит это против меня, это точно. Но если он посмеет сказать что-нибудь о тебе, он у меня попляшет.

Все было тихо. Я продолжала встречаться с Ипполито, хотя теперь держалась настороже, боясь разоблачения. Ипполито становился все более страстным, он постоянно твердил о любви. Я была уверена, что через год мы поженимся, и давала его рукам и губам полную свободу.

Ипполито, однако, хотел большего. Донна Лукреция сообщила, что теперь я могу забеременеть, поэтому я держала своего страстного кузена на расстоянии, хотя мне не терпелось дать ему то, чего он так желал.

Наступила зима, мягкая и солнечная, — приятный контраст холодной и мрачной Флоренции. На Рождество мы посетили большой банкет, устроенный в папском дворце, в великолепной комнате Рафаэля, украшенной фреской «Пожар в Борго». Когда гости разошлись кто куда, Климент отвел меня в сторонку. Шум и оживление вокруг гарантировали, что нас никто не услышит.

— Мне известно, что ты очень увлеклась Ипполито, — начал он.

Наверное, Сандро проболтался. Возмутившись и ощутив себя униженной, я уставилась на мраморный пол, не зная, как себя вести.

— Ты слишком молода. Держись подальше от этого распутника, — продолжал Климент. — Ты унаследовала мозги и волю, которыми прославились Медичи. У Ипполито этого нет, так что, несмотря на юный возраст, ты гораздо умнее его. Он домогается тебя не из-за любви, просто твоя юность разжигает в нем кровь. Сторонись его. Когда его страсть остынет, ты по-прежнему будешь пользоваться его уважением. Если же поддашься — поверь моему богатому жизненному опыту, — обнаружишь, что тебя гнусно использовали. Понимаешь меня, Катерина?

— Да, ваше святейшество, — пробормотала я.

— Тогда пообещай мне. Пообещай, что сохранишь добродетель и отстранишься от его объятий.

— Обещаю, ваше святейшество, — ответила я.

Я была в том возрасте, когда думала, что взрослые не способны понять исключительную силу любви, возникшей между мной и Ипполито. И я соврала Папе.

Вечером в сопровождении камеристки донны Марселлы я направилась в свои апартаменты. Тут появился Сандро.

— Добрый вечер, Катерина, — поздоровался он сдержанно, без улыбки.

Я мельком посмотрела на него и отвернулась.

— Донна Марселла, — обратился к камеристке Сандро, — мне нужно поговорить с сестрой наедине.

Марселла — осторожная женщина, старше меня на двадцать лет — помедлила, глядя на Сандро. Он не был таким атлетом, как его кузен. У него была смуглая кожа, тугие черные кудри, широкий нос и толстые губы, унаследованные от матери-мавританки. Уверенное выражение больших темных глаз заставило Марселлу согласиться. Она была моей постоянной компаньонкой и знала, что между мной и Сандро ничего непотребного случиться не может.

— Буду ждать вас в ваших апартаментах, герцогиня, — сообщила Марселла.

Когда она удалилась, Сандро сказал:

— Мне кажется, я тебя раздражаю, но в конце концов ты убедишься, что я действовал в твоих интересах. Ипполито использует тебя, его не заботят твои чувства.

— Не стану слушать твою ложь! — возмутилась я. — Ты ненавидишь Ипполито, потому что ревнуешь.

— Я не испытываю к нему ненависти. — Сандро вздохнул. — Это Лито меня ненавидит. И ревность — это по его части, не по моей. Я от природы человек холодный. И выгляжу не так, как вы, и всегда это помню. Тем не менее у нас с тобой больше сходства. Сейчас ты влюблена, но у тебя есть ум и способность править.

— Зачем ты рассказал о нас Папе? — заносчиво произнесла я.

— Что бы ты ни думала, что бы ни пел Ипполито, я за тебя переживаю. Если я прав, ты вот-вот окажешься в опасном положении. Не допусти этого.

— Как ты смеешь?!

Повернувшись, я начала подниматься по лестнице. Сандро следовал за мной на расстоянии двух ступенек.

— Лито слишком любит вино и женщин, — убеждал он. — Ты что, настолько увлеклась им — как и все остальные, — что даже не заметила этого?

Я ускорила шаг, а он сделал последнее отчаянное усилие до меня достучаться.

— Когда он снова к тебе придет, спроси его о Люсии да Пистойя. Спроси о Кармелле Строцци и Шарлотте Монблан.

— Ты обманываешь!

— Тобой играют, Катерина.

— Ты мне не брат, — бросила я, не оборачиваясь, через плечо, резко и язвительно, желая ранить его так же сильно, как он меня.

— Конечно же, ты права, — отозвался он тихо. — Наверное, сейчас все это знают.

Я ничего не поняла, но была слишком расстроена и не потребовала объяснений. Я приподняла юбки и побежала в свою комнату. Алессандро остался на месте, но я ощущала его присутствие. Он меня не одобрял.