Дьявольские трели, или Испытание Страдивари

Джордж, конечно, почитал отца, но ему больше нравилось играть на скрипке, чем торговать инструментами. А делать их он вовсе не умел. Джон Харт, не только торговец, но и знаменитый мастер — его копии Амати многие музыканты называли лучшими за всю историю ремесла, — печалился по этому поводу, пока не подрос его внук, Джордж-младший. К своим восьми годам он подавал серьезные надежды: мастерство, кажется, передалось через поколение. Ну а Джордж-старший, сын основателя фирмы, остался в ней штатным скрипачом — кто-то же должен оценивать звучание инструментов, а не только их ремесленное качество — и вторым партнером, как бы слегка за спиной отца.

В последнее время, впрочем, Джон Томас Харт все меньше времени проводил в мастерской и в магазине: здоровье было уже не то. Джорджу приходилось иметь дело с более важными клиентами, чем раньше, и те уже понемногу начинали воспринимать его как преемника отца. Так что сам Джордж помимо воли начал задумываться о том, что через несколько лет придется ему и в самом деле стать преемником, взвалить на себя ответственность за мастерскую и торговый дом, репутацию которых создавал не он.

Джордж Харт не страдал ни леностью, ни робостью, но сомнения иной раз одолевали его. Туфли отца все же были ему великоваты. Как он мог доказать себе, что сможет идти в них гордо, не спотыкаясь и не шаркая?

Настоящее испытание, пройдя которое Джордж мог наконец поверить в себя, выпало ему лишь в этом году. Умер Чарльз Плауден, один из самых уважаемых в Англии коллекционеров, владелец четырех «страдивари», четырех «гварнери» и еще кое-каких особенных инструментов. Плауден собрал свою коллекцию с помощью фирмы Харта, и теперь инструменты вернулись на Принсез-стрит для перепродажи: наследники Плаудена не разделяли его страсти. Для них было важно, чтобы инструменты были проданы быстро и за хорошие деньги — не меньше ста двадцати гиней за каждую скрипку; они, конечно, навели справки о ценах и стремились получить не меньше, чем выручили до них самые удачливые из продавцов. «Займись этим, — сказал отец Джорджу. — Покупателя на всю коллекцию я не знаю, а по одному эти инструменты надо продавать музыкантам. Ты умеешь находить с ними общий язык».

Раньше Джон, конечно, не выпустил бы из своих цепких, покрытых шрамами рук такую сложную и ответственную задачу. Но ему не нужны были лишние слова, чтобы дать понять сыну, что дело скоро перейдет в его холеные, с коротко подстриженными ногтями, руки скрипача.

Конечно же, Джордж не давал никаких объявлений о том, что коллекция Плаудена распродается, а лишь намекнул трем клиентам — одному любителю-помещику, одному солисту оперы, одному профессору Королевской академии музыки, — что в магазин на Принсез-стрит поступили ранее недоступные шедевры Страдивари и Гварнери. С трех сторон слух распространился, как пожар, и теперь в дом номер четырнадцать ежедневно заходили интересующиеся. Джордж заводил с ними разговор о музыкальных предпочтениях, выбирал, какой инструмент кому показать, но пока ничего не продал. Покупателей в основном останавливали высокие цены, которые приходилось требовать, чтобы удовлетворить наследников и хоть что-то заработать.

Некоторые из визитеров были положительно странные (все-таки Лондон — маленький город, судя по скорости, с которой по нему путешествуют любые слухи). Вчера какой-то джентльмен, судя по всему, живущий постоянно за городом, привел тринадцатилетнего сына и объяснил, что тот обещает вырасти виртуозом и потому нуждается в отличном инструменте, который сделал бы честь любому профессионалу. Длинноносый, с живыми темными глазами мальчик, слушая все это, не выказывал никаких признаков смущения. Когда Джордж предложил ему неплохую французскую скрипку — не Вийома, конечно, но вполне достойный экземпляр, мальчишка и не взглянул на нее, а прямо заявил:

— Мистер Харт, я хотел бы посмотреть итальянские инструменты из коллекции мистера Плаудена. Ведь вы ищете на них покупателя, не так ли?

Харт никогда не говорил, что распродает именно коллекцию Плаудена, — запуская слух, он лишь упомянул, что у него появились скрипки Гварнери и Страдивари. Застигнутый врасплох, Джордж выпалил:

— Откуда вы узнали, что у нас инструменты Плаудена?

За эту наивную реакцию Джордж второй день корил себя; вот отец никогда так не выдал бы эмоций.

— Мистер Плауден недавно скончался, сэр, а среди его наследников никто не играет на скрипке, — отвечал странный подросток. — Логично предположить, что коллекция вернулась в фирму, которая ее формировала. Я слышал, что у мистера Плаудена были прекрасные итальянские скрипки.

— Вы должны извинить Шерлока, мистер Харт, — вмешался отец мальчишки. — Он не по годам смышлен, я сам не понимаю, откуда он все узнает. И иногда довольно бестактно использует то, что узнал.

Последняя фраза была обращена к подростку, который с не очень-то виноватым видом поклонился и попросил прощения.

Харт вынужден был принести из кладовой инкрустированную скрипку работы Страдивари, которую он считал самой подходящей для молодого музыканта: у нее был нежный, хрупкий звук, нетипичный для этого мастера. Юный Шерлок решительно взял ее в руки. Пальцы у него были длинные, тонкие и сильные, а манера такая уверенная, что Джордж ожидал и в самом деле услышать виртуоза. Но канцонетта из Первого квартета Мендельсона никак не выходила у юного дарования. Скривившись, он прервал игру раз, другой, наконец с отвращением опустил скрипку.

— Вы сказали, это «страдивари», сэр?

— Вы сомневаетесь в моих словах, молодой человек? — вспылил Джордж. — Вам следовало бы взять еще пару уроков, прежде чем браться за инструмент такого класса. Вот первая скрипка, которую я показал вам, вполне могла бы подойти для вашего уровня игры!

— Отец, по-моему, нас здесь хотят обвести вокруг пальца, — спокойно произнес подросток.

Харт побагровел и хотел было выдворить малолетнего наглеца из магазина, но парочка и так уже направилась к двери, причем отец пятился задом, бормоча извинения.

Успокоившись, Джордж задумался: почему все-таки он не услышал того чистого, девичьего голоса, которого ожидал от этой скрипки? Положим, несносный подросток Шерлок… как там его фамилия, Харт даже не запомнил, хотя отец мальчика, естественно, назвался, — положим, он играет намного хуже, чем думает его родня, аплодирующая на семейных посиделках. Это обычное дело. Но все же благородный инструмент должен был показать хоть что-то! Ведь у него в руках скрипка звучала достойно. Или… Харт попробовал сыграть ту самую канцонетту и скоро убедился, что звуки, доносящиеся из плосковатой коричневой коробки, и вправду имеют мало отношения к музыке. Что за наваждение!

Может быть, скрипка так чутко реагирует на погоду? С утра зарядил дождь, и воздух насытился влагой… Как бы то ни было, Джордж пожалел, что дал подростку такую грубую отповедь. Он и сам, оказывается, не сыграл бы лучше! И Харт решил показывать инструмент всем следующим покупателям, чтобы разобраться, в чем дело. Если и дальше скрипка будет так капризничать, никакие сто сорок и даже сто двадцать гиней он за нее не выручит.

Но сегодняшнему покупателю, мистеру Адриану Уорду — молодому человеку двадцати шести лет, восходящей звезде Министерства иностранных дел, — Харт первым делом показал другие кремонские скрипки. Они с Уордом были почти ровесники, дипломат часто заходил в магазин, и они много говорили о музыке. Даже раза два сходили вместе послушать заезжих знаменитостей. Чуждый зависти Джордж легко признавал превосходство Уорда во владении инструментом. Для любителя тот играл, пожалуй, даже слишком блестяще; он мог бы соперничать с большинством итальянских виртуозов, колесивших по Европе с концертами. Впрочем, английский джентльмен-любитель, способный дать фору профессионалам с континента, — это, знал Джордж Харт, скорее правило, чем исключение.