Дьявольские трели, или Испытание Страдивари

— Что ты узнал, Иван? Или ты просто так звонишь, поиздеваться надо мной, пока у меня еще есть деньги заплатить за телефон?

— Наш парень — в Лондоне. Работает в большой юрфирме. Филип Фонтейн. И знаешь, кажется, он родственник того англичанина, у которого сто с лишним лет назад украли в России эту скрипку.

— Ну ни фига себе! То есть может так оказаться, что у него есть исторические права на скрипку? Но тогда получается… То есть мы с тобой правильно не стали писать никакой отчет?

— Ты же его почти закончил, только отвлекся, — не может удержаться Штарк.

— Черт возьми, Иван, как тебя вообще люди терпят? Софья твоя например?

— Это ты у нее спроси при случае. Может, просто она неизбалованная. Не то что, например, Анечка Ли.

— Не впутывай Анечку!

Ну да, все так, как Штарк и боялся.

— Это ты ее впутываешь, Том. Знаешь, может оказаться, что Фонтейна уже нашли те ребята, которые присматривали за твоей Анечкой.

— Это еще как? Ты что, сказал о нем Константинову?

— Я попросил его о помощи. Но он три дня не перезванивал, и мне пришлось искать самому. Поэтому я и тебя динамил.

На другом конце раздается стон.

— Ну как так можно, партнер! Ну что же ты со мной-то не посоветовался! Ты понимаешь, что я этого Фонтейна могу теперь вообще не найти? Разве что если обшарю Темзу с аквалангом! Подожди, я сейчас, еще одна минута…

Штарк понимает, что последняя фраза обращена не к нему, а к Анечке Ли, желающей потанцевать.

— Прости. Я сглупил, но мы еще можем исправиться.

— Вот теперь ты говоришь «мы», — сварливо замечает Молинари. Но ругаться дальше ему явно не хочется — он теперь спешит. — Ладно, я постараюсь найти его завтра. Все-таки таких партнеров, как ты, выдают в аду.

— Слава богу, у таких, как я, есть такие, как ты, — бормочет Иван, хотя сыщик уже разорвал соединение.

Уж лучше пускай Молинари снова следит за людьми Константинова, чем они случайно обнаружат его в кровати с Анечкой Ли.

* * *

Молинари был не более осторожен, чем думал о нем Штарк. Но, как бы сыщик ни мечтал оказаться в Анечкиной постели, это ему никак не удавалось. Каждый вечер — или утро, как сегодня, после похода по клубам — они расходились по своим номерам в гостинице, названной в честь колючего растения.

— Ты классный, — говорила Анечка Тому. — Если бы я тебя встретила три с половиной года назад, может, моя жизнь пошла бы иначе. А сейчас просто неудачный момент.

— Ну, может, удачного никогда и не будет, так что уж какой есть, — отвечал Молинари. — Ты же не против, чтобы мы проводили время вместе?

— Конечно, не против. Мы ведь друзья, — мягко ставила его на место Анечка. — И ты ищешь Боба.

Она знала, что стоит ей только заговорить на эту тему, и Молинари переключится, начнет жаловаться на своего московского друга.

— Это тебе только кажется, что я кого-то ищу, — возражал он с горечью. — Сукин сын Штарк говорит мне только то, чего не сказать не может. Так нельзя работать, не говоря уже о том, что мы топчемся на месте.

Анечка сочувственно кивала и улыбалась про себя: мужчины — такие дети, легко управляемые, нетерпеливые. Топчемся на месте? Да ведь и недели не прошло! Если результата нет сию же секунду, надо изображать тигра в клетке, расхаживая по номеру взад-вперед, и грызть ногти, как подросток. Кстати, и у Боба Иванова ногти были обгрызены. Разве музыкант, вынужденный всю жизнь по нескольку часов в день оттачивать технику, репетировать, тоже может быть нетерпеливым? Или это просто детская тревожность? С Анечкой она у него непременно пройдет…

В общем, всякий раз получалось, что, заговорив о Бобе, чтобы сменить тему, она и сама начинала о нем думать. Мечтать, как они встретятся. Как она, может быть, протянет ему скрипку и скажет: «Это из-за меня ее украли, но я помогла ее найти. Ты прости меня, теперь все будет хорошо». А он… Что ответит Иванов, ей было трудно вообразить. В сущности, она его совсем не знала. До той ночи они, может быть, перемолвились парой слов. Даже с Молинари Анечка была лучше знакома, чем с тем, кого за эти лондонские месяцы она привыкла заочно считать любимым мужчиной.

Том стучит в дверь ее номера через три часа после того, как они вернулись из клуба. Он побрился — от него свежо и совсем по-детски пахнет мылом, а не каким-нибудь метросексуальным афтершейвом — и даже галстук повязал; Анечка впервые видит его в костюме.

— Разбудил?

— Вообще-то да, — улыбается Анечка. — Если ты не в курсе, мы только в пять утра вернулись. Но заходи. Отлично выглядишь.

— С волками жить — по-волчьи выть. Поеду в Сити искать мистера Фонтейна, — говорит он. — Хочешь со мной? Почему-то мне кажется, что он человек занятой, но тебя охотно примет в любое время.

— Мне тогда нужно собраться. — Она чуть растягивает подол ночной рубашки, показывая, что совсем не готова.

— Я подожду, — кивает Молинари. И вышагивает, словно заключенный, по тесному номеру, пока она принимает душ, выбирает блузку с кружевным воротничком и узкую серую юбку чуть ниже колен, подкрашивает глаза. Каждые пять минут он смотрит на часы.

— Мы куда-то спешим? — спокойно интересуется Анечка.

— Слушай, он партнер в большой юрфирме, сейчас как зарядит встречи на весь день… Было бы хорошо успеть к его приходу в офис. Но ладно, я сам виноват, надо было раньше додуматься тебя позвать.

— Раньше я могла и не проснуться, и дверь тебе не открыть. Не торопись, все у нас получится.

План у них такой: в офисе на Флит-стрит Анечка попросит встречи с мистером Фонтейном, а Молинари будет ждать в каком-нибудь кафе. Она попробует привести юриста туда, чтобы Том смог его расспросить. Но Анечка возвращается ни с чем: в «Послтуэйт, Холбрук и Блум» ей сказали, что мистер Фонтейн сегодня приболел и на работу не вышел.

— Я оставила свой номер телефона, объяснила, что это срочно, девушка обещала ему передать. Смотрела на меня как-то нехорошо.

— Все девушки на тебя нехорошо смотрят, ты никогда не замечала? — смеется сыщик. — Знаешь, мне кажется, что придется съездить в Излингтон. Но это я без тебя.

— Почему в Излингтон?

— У меня такое чувство, что мистер Фонтейн решил там немного погостить, встретиться с одним твоим знакомым.

Молинари разворачивает перед ней «Файнэншл таймс», которую раздобыл, пока она ходила в юрфирму. «Глава „Госпромбанка“ в Лондоне, чтобы обсудить размещение акций», — читает она.

— Никогда не верь тому, что читаешь в газетах, — улыбается сыщик. — Мне кажется, твой экс-бойфренд вовсе не за этим здесь. Или не только за этим.