Дьявольский план

— Алло, — сказала я, приложив трубку к уху.

— Наконец-то, — узнала я голос Михаила. — Ты что, телефон отключила?

— Что-нибудь случилось? — наивно спросила я, проигнорировав его вопрос.

— Не прикидывайся глупенькой девочкой, — Оленич был серьезен и, мне показалось, даже подавлен, — нам нужно поговорить. Почему ты не сказала мне, что руководишь «Свидетелем»?

— Хотела сохранить инкогнито, — усмехнулась я. — Ты о чем-то собирался поговорить? Говори, только предупреждаю, у меня мало времени.

— Это не телефонный разговор. Я к тебе приеду.

— Я уже ухожу, — соврала я, — так что говори по телефону, если хочешь.

— Ладно, — вздохнул он, — ты должна вернуть пленку, которую снимала вчера на базе, и тогда тебя никто не тронет и даже заплатят.

— И сколько же? — поинтересовалась я.

— Ты, я вижу, деловая дама, — сказал он, — значит, мы договоримся. Я думаю — двести тысяч…

— Ты меня удивляешь, Миша… — хмыкнула я.

— ..долларов, — глухо сказал Михаил.

— Я знаю, сколько стоит предвыборная кампания, Миша, — я села в кресло рядом с телефоном. — Если снимки появятся в прессе, а ты еще не знаешь, какие я кадры сделала в номерах, как минимум два наших кандидата пролетят мимо Думы, как фанера над Парижем… Собственно, тебе-то что волноваться, ты ведь в политических дрязгах не замешан?

— Считай, что я выступаю в качестве посредника.

Мне поручено предложить тебе триста, и это последняя цена. Это огромные деньги, Оля. Ты сможешь уехать отсюда и спокойно жить, где тебе понравится. И не думать больше о деньгах. Я гарантирую, что тебя никто не тронет.

— Вот как? Значит, ты гарантируешь? А кто мне компенсирует моральный ущерб за вчерашнее нападение в собственном подъезде? Думаешь, я не знаю, откуда ветер дует?

— Моральный ущерб мы тоже сможем возместить, — он говорил так сухо и по-деловому, как будто речь шла не о моем здоровье или моей жизни, а о чем-то вроде вложения капитала в недвижимость. — Скажем, еще двадцать тысяч?

— Ладно, Миша. У меня есть другое предложение. Вы оставляете свои грязные деньги у себя, а пленка останется у меня. Я не буду публиковать эти скабрезные снимки и не передам пленку никому другому. Но если со мной что-нибудь случится, Миша, фото появятся не только в тарасовских газетах, но и в московских тоже. Ты меня понял? Так и передай своим шефам. Пленка мне гарантирует безопасность.

— Ты очень рискуешь, Оля, — в его голосе проклюнулась человеческая теплота, — я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

— А у меня их не будет, если вы об этом не позаботитесь.

Все, у меня мало времени. И пусть больше не следят за мной.

— Я передам, прощай, — вздохнул Францевич и повесил трубку.

Я еще некоторое время сидела, держа трубку в руке, а Самаркин с восхищением глядел на меня.

— Круто ты с ними! — уважительно произнес он.

— Я, как и ты, не люблю, когда мне приказывают, — ответила я.

Нажав на рычаг, я набрала номер главного редактора еженедельника «Криминальный Тарасов» Шварца Юлия Моисеевича. Мы с ним были давно знакомы по работе и время от времени делились информацией. Мне было необходимо прояснить ситуацию с «ЮНК-Ойл», и я надеялась, что у Шварца в архиве найдутся сведения, которые помогут мне разобраться в этом.

Трубку взяла секретарша и, узнав, кто говорит, тут же соединила меня со своим шефом.

— Олечка, здравствуй, — обрадованно произнес Шварц своим прокуренным голосом, — совсем забыла старика.

Юлий Моисеевич в свои шестьдесят два мог дать фору некоторым сорокалетним, но частенько прикидывался этаким дедушкой.

— Я как раз собиралась к вам зайти, — сказала я. — Вы через часик будете на месте?

— Куда же я денусь? Конечно, заходи.

Пока я готовила на кухне завтрак, Алексей тоже отправился в ванную. Когда он вышел, у меня уже было все готово, и мы, быстренько перекусив, отправились в редакцию «Криминального Тарасова».

— Это со мной, — сказала я, показав глазами на Алексея знакомой вахтерше, и мы прошли к лифту.

В кабинете Шварца, обставленном допотопной мебелью, было накурено, и большая хрустальная пепельница, несмотря на то, что до обеда было еще далеко, уже наполовину была заполнена окурками.

Он поднялся нам навстречу, поправил свои жидкие седые волосы и внимательно оглядел Самаркина.

— Это Алексей Самаркин, — представила я своего приятеля.

— познакомьтесь.

Юлий Моисеевич.

— Ну-с, чем могу, так сказать, служить? — Шварц опустился в кресло и сунул в зубы новую сигарету.

— Меня интересует фирма «ЮНК-Ойл», — сказала я, закуривая, когда мы сели рядом на стулья, — дочерняя компания «ЮНК-Консалтинг».

— А-а, директора которой Александра Петровича Петрова убили недавно на своей даче?

— Я не знала, что его убили на даче, — сказала я.

— Ну, у меня свои каналы, — скромно ответил Шварц. — Ну-ка, говори, что ты об этом деле знаешь?

— Знаю, что у него была любовница, некая Дина Дашкевич, но не так давно она, кажется, стала оказывать знаки внимания его шефу.

— Корниенко? — Шварц уставился на меня своими карими глазами, в которых было что-то детское.

Я молча кивнула.

— Очень интересно, — сказал Шварц, затушил сигарету и тут же достал новую, — мне кажется, что про Дашкевич я где-то слышал. Да, да, да, Дина Дашкевич, — он держал незажженную сигарету во рту, — ну, конечно, мы же давали об этом заметку, правда, фамилию ее не упоминали.

Он щелкнул зажигалкой, но не прикурил, а держал ее в руке и вспоминал:

— Пару месяцев назад была небольшая драчка в ресторане «Русь»: молодой человек вступился за свою невесту, к которой пристал какой-то посетитель.

Шварц положил на стол зажигалку, вынул изо рта сигарету и подошел к стеллажам, на которых стояли разноцветные папки. Достал одну из них и положил на стол.

— У меня все по старинке, — произнес он и, открыв папку, начал листать подборку, беззвучно шевеля губами.

Наконец он нашел нужную бумагу и, вынув ее, стал читать заметку вслух:

— Третьего августа тысяча девятьсот девяносто девятого года в ресторане «Русь», защищая свою невесту Дину Аркадьевну Д., господин Петров… — он остановился и поднял на меня глаза, потом продолжил:

— ..господин Петров Валерий Александрович… Похоже, что это сын погибшего помощника, — вставил он, — Петров Валерий Александрович нанес телесные повреждения господину Шадрину… Ну, дальше неинтересно, — остановился Шварц и наконец закурил.

— Вот это номер, — произнесла я, — выходит, невеста сына была любовницей папаши? Вот тебе и примерный семьянин. Это про нее сказала Ольга Юрьевна, что эта женщина обладает такой властью над мужчинами… Да, она именно так и сказала: во множественном числе. Значит, она знала и про мужа.