Дьявольское желание

Алекс шептал ей на ухо ласковые слова, покрывал губы и веки легкими, нежными поцелуями.

— Неужели тебе нужны поцелуи другого? Разве Чарлз или этот шаркун-французик могут дать тебе такое? — требовал он ответа, жадно целуя ее в полуоткрытый рот, погружая пальцы в рассыпавшиеся локоны…

Задыхаясь, она пролепетала:

— Это была простая благодарность. Он написал мне прелестное стихотворение. Такое милое… Я всего лишь поблагодарила его.

— Чарлз написал стихотворение? Ты истинная волшебница… Обволакиваешь паутинкой своих чар нас, простых смертных, ничего не подозревающих. Так и быть, за твои чары я дам тебе нечто большее, чем слова на клочке бумаги.

Элисия самозабвенно отдалась его пылкой страсти. Она отвечала поцелуем на поцелуй, лаской на ласку, пока он не застонал от желания и восторга. Тогда он взял ее быстро и жадно, а после они лежали, тяжело дыша, не отрываясь друг от друга. Ее щека была прижата к его груди, и бешеный стук мужского сердца гулко отдавался у нее в ушах.

— Обо мне говорят, что я дьявол, прямехонько из преисподней, а вы, миледи, названы в честь рая, элизиума древних греков. Они лишь искали рай, а я его нашел и сейчас держу в объятиях, — хрипло шептал Алекс, целуя ее лоб и волосы. — Забери меня снова туда, Элисия, — потребовал он.

Молодая женщина грустно улыбнулась. Рай и ад… В каждом из них было и то и другое.

Глава 12

Имеет Ужас облик человека,

У Зависти людской обычный лик,

И у Жестокости в груди людское сердце,

Притворство рядится в одежду большинства.

У. Блейк

— Леди Тривейн, пожалуйста, проснитесь. Леди Тривейн!

Элисия протестующе забормотала и зарылась поглубже в подушки, натягивая на голову одеяло. Но настойчивый голос не унимался, продолжая жужжать над ухом.

— О, пожалуйста, ваша светлость, вам обязательно надо пойти, — жалобно твердил скрипучий голос, пока наконец Элисия не почувствовала, что ее трясут, вырывая из объятий сна.

Она перевернулась на спину и стала всматриваться в темноту.

— В чем дело? — сонно проговорила она.

— Это я, ваша светлость, — тихо прошептал кто-то рядом с кроватью.

Элисия протянула руку и, отдернув полог, с трудом различила в слабом свете прогоревшего камина щуплую, дрожащую фигурку.

— Кто это?

— Я — Энни, горничная верхних комнат. Я… иногда помогаю Люси.

— Энни? — Элисия никак не могла проснуться. — Ну хорошо… — Она снова зевнула и вздохнула. — Так чего ты хочешь от меня в такой час? Сейчас наверняка за полночь.

— Около двух, ваша светлость, — поторопилась уточнить Энни.

— Около двух! — Элисия подскочила и села на постели. Последние остатки сна как ветром сдуло. — В чем дело?

— У меня для вас записка. Мне велено сказать вам, что это дело жизни и смерти, — прошептала девушка и сунула ей в руку хрустящую бумажку.

Элисия осторожно взяла ее, недоверчиво глядя на юную служанку.

— От кого это?

— О-ох! Мне нельзя говорить. Это секрет… И я дала слово молчать.

Элисия отбросила невесомое одеяло и неохотно выбралась из теплой постели, нащупав ногами на ковре домашние туфельки. Подойдя к камину, она развернула записку и пробежала ее глазами в слабом свете.

— Достань из гардероба мой плащ, Энни. Темный, с меховым капюшоном… Да поскорее. Нам надо спешить!

Закутавшись в плащ, Элисия опустила пониже капюшон, закрывая волосы и верхнюю часть лица.

— Есть тут какая-нибудь черная лестница, которая выведет нас к конюшне? — спросила Элисия девушку.

— Да, да. Есть боковая лесенка, для слуг.

— Покажи мне ее, да побыстрее. Но не шуми. Никто не должен знать о нашем уходе, — предупредила она служанку, торопясь из комнаты. Край ее плаща взметнулся и задел столик, сметая со стола записку с посланием. Листок взлетел и, кружась, опустился посреди ковра.

Элисия следовала за мерцающим огоньком свечи в трясущихся руках маленькой служанки по, казалось, бесконечным темным коридорам, пока Энни не остановилась около неприметной узкой двери.

— Вот она, ваша светлость. Будьте осторожны, она очень крутая. Конюшни будут у вас справа.

— Спасибо, Энни. Я потом стукну в дверь дважды, и ты меня впустишь, — проговорила Элисия. — Не знаю, как долго задержусь.

— Ох, ваша светлость! — испуганно воскликнула Энни. — Я боюсь оставаться тут в темноте…

— Энни, в доме с тобой ничего не случится.

— Ну, никогда нельзя знать, что случится ночью… Вдруг придет один из этих… французишек… Они могут горло перерезать, — в страхе забормотала Энни, — после того как сделают с тобой чего похуже… Вы знаете, о чем я говорю. — Она стояла и многозначительно кивала головой, съежившись и обхватив себя тщедушными руками.

— Пока ты будешь сидеть тихо как мышка, ты будешь в полной безопасности. Просто сиди и жди меня, — уверенно сказала Элисия. Она решительно усадила служанку на стул у двери, и та присела на краешке, дрожащая, как пламя ее свечи.

Добравшись без каких-либо происшествий до конюшни, Элисия вошла в нее через боковую дверь, которую нельзя было увидеть из дома. В ноздри ей ударил сильный запах лошадей и сена. Она бесшумно двинулась вдоль стойл, сопровождаемая легким приветственным ржанием. В дальнем углу конюшни слабо светился фонарь.

— Айан?

— Ш-ш-ш! — Джимс приложил палец к губам, предупреждая дальнейшие восклицания. — Нам вовсе ни к чему будить всю конюшню, мисс Элисия.

— Айан, что с тобой случилось? — Взволнованная Элисия опустилась около него на солому и нежно взяла в ладони его голову.

— Думаю, ты не поверишь, если я скажу, что задумался и налетел лбом на дерево? — слабым голосом пошутил он.

— Не надейся, не поверю. Судя по запаху, это была скорее драка в пивной, — возмутилась Элисия, брезгливо морща носик. Смочив водой клочок ваты, она приложила его к заплывшему глазу брата и крепко придержала, несмотря на то что он дернулся.

— Не знаю, зачем Джимсу понадобилось из-за этого вызывать тебя. Тебе и самой-то еще рано вставать с постели. Я, Джимс, потом с тобой разберусь, — сердито проворчал Айан сквозь стиснутые зубы.