Дыхание страсти

— Я проверю, так ли это, после того как освобожу ее. Даже если из этой затеи ничего не выйдет, мне будет легче от мысли, что я вытащил ее из той переделки, в которуюй она попала благодаря мне.

— Благодаря вам? Келлер в раздумье поджал губы. — Она по собственной вине попала в этот переплет, лейтенант. — Он опять сел за стол и вынул из ящика какие-то бумаги. — Я напишу то, что вы просите. Но хочу сказать вам, что если вас уличат во лжи, я поклянусь, что никогда не подписывал эти бумаги и что вы украли и подделали их. Я скажу, что вы уволены из армии, и поэтому она не несет за вас никакой ответственности. Ей нет дела до того, что вы пытаетесь освободить какую-то женщину в другом штате.

— Отлично. Мне нужны только бумаги. Если что-то случится, я возьму всю вину и ответственность на себя. Я не стану втягивать вас, сэр.

Их взгляды встретились, и майор улыбнулся.

— Если бы я не знал, что вам можно доверять, то никогда б не пошел на такое. Могу добавить, что делаю это ради человека, которого я уважаю и который сейчас является гражданским лицом. Так что это личная услуга.

Клей кивнул.

— Я понимаю. Я буду вечно благодарен вам, сэр. Но хотел бы быть в военной форме при вручении этих бумаг.

— Отлично. Я скажу, что вы попросили выдать вам форму для того, чтоб вы могли показать ее своим внукам.

Клей улыбнулся. Им владели смешанные чувства — надежды и страха. Неужели все это делается впустую? Может, Нины и в живых-то нет.

— Я безмерно благодарен вам, сэр. Надеюсь, что вы понимаете, почему вам никогда больше не придется услышать обо мне. Так будет лучше для нас.

— Я понимаю. — Майор встал. — Для заполнения бумаг мне потребуется некоторое время. Зайдите ко мне ближе к вечеру.

Клей встал и отдал честь.

— Есть, сэр.

— Больше вы не обязаны отдавать мне честь, лейтенант. Или мне называть вас мистером Янгбладом?

— Зовите меня Клей, сэр.

Келлер протянул руку, и Клей пожал ее.

— Можете называть меня Джон. Хотя это уже неважно, потому что мы никогда больше не увидимся. Мне будет не хватать вас, Клей.

— А я буду скучать по армии. Но пора как-то устраивать свою жизнь. Если все пойдет так, как я планирую, то вскоре у меня будет новая жена.

В глазах Келлера отразилось сомнение.

— Я в этом сомневаюсь, Клей, но желаю вам всего самого лучшего. Только помните, что после того, как вы покинете Кэмп Верде, вся ответственность за осуществление вашего плана ложится на вас.

— Я понимаю, сэр.

Майор кивнул.

— Идите собирать вещи.

— Я хотел бы купить лошадь.

— А может быть, вам потребуется верблюд? У нас в загоне есть лишние верблюды. В этих краях никто, кроме армии, не станет покупать этих животных.

Клей понимающе улыбнулся.

— Нет, спасибо. Тем не менее, я хотел бы до конца участвовать в этой экспедиции. Сожалею, что так случилось.

— Вы поступили так, как сочли нужным при тех обстоятельствах. Человек нуждался в помощи, и вы эту помощь оказали. Жаль, что вас ранили, а мисс Хуарес попала в беду.

Они посмотрели в глаз друг на другу.

— Мне тоже жаль. — Клей надел шляпу. — Я еще вернусь, сэр. — Они кивнули друг другу, и Клей пошел подыскивать себе приличную лошадь, на которой он мог добраться до Санта-Фе как можно быстрее. Он хотел взять с собой черного мерина Нины. Он понадобится ей, если Клей сможет ее освободить.

Проходя мимо загона, он увидел верблюдов, и почувствовал, как у него сжалось сердце. Если бы он не поехал в Индианолу за этими животными, он никогда не встретил бы Нину. Сулит ему эта встреча счастье или беду? Он узнает это, когда попадет в Санта-Фе.

* * *

Нина мерила камеру шагами, размышляя о том, как ей вынести трехлетнее пребывание в этой душной, грязной клетке. Заняться тут совершенно нечем. Шериф распорядился, чтобы ей принесли книги, но она могла лишь рассматривать картинки. Тех женщин, которые находились в соседних камерах, когда ее привели сюда, уже давно освободили. Теперь ей даже поговорить было не с кем. Девушка рассказывала проституткам о Шарлине, Кармеле и Хуаните, хотя и не говорила о том, где повстречалась с ними, опасаясь, что соседки могут сообщить об этом тюремщикам, а те донесут шерифу. Тогда шериф может послать полицейских в Эль-Пасо, чтобы схватить Эмилио.

Нина испытывала к брату смешанные чувства. Она не верила в то, что он может бросить ее, и уверяла себя, что Эмилио бессилен что-либо сделать. К тому же он, возможно, не знает, где она находится.

Судя по меткам, которые она наносила на деревянные панели одной из стен камеры, Нина провела в тюрьме уже два месяца. А всего ей нужно было пробыть здесь тридцать шесть месяцев! Она хотела, чтобы кого-нибудь посадили в соседнюю камеру, пусть даже это будет какое-нибудь ничтожество. Все-таки у нее появится собеседник, и, что важнее всего, при свидетеле Стэн не станет к ней приставать.

Стэн почти ежедневно насмехался над Ниной и угрожал ей. Она подозревала, что только присутствие других заключенных сдерживало его, хотя он не упускал случая помучить ее — часто не давал воды, а иногда даже лишал обеда. Нина понимала, что он хочет сломить ее, сделать так, чтобы она начала унижаться перед ним, уступила бы его домогательствам в обмен на хорошее обращение. Но она не хотела сдаваться. Девушка не шутила, когда говорила о том, что ей легче умереть, чем уступить Стэну.

Но теперь, оказавшись в одиночестве, Нина не на шутку испугалась. Утром, принеся ей завтрак, Стэн красноречиво улыбался, и она думала о том, как же ей в течение целых трех лет выносить приставания этого человека.

Как бы она хотела вновь оказаться на свободе! Она мечтала о том, что снова помчится на своем верном коне по просторной равнине. Она видела рядом Эмилио и Клея. Все они счастливы, здоровы и свободны… свободны для любви.

Вдруг она снова услышала ненавистные шаги. Наступило время ужина, а еду ей приносил Стэн. Ее кормили всего два раза в день, и Нина знала, что очень похудела, потому что еда была отвратительной, и она ела без всякого аппетита. Большую часть дня она мерила камеру шагами, опасаясь, что к тому времени, когда ее отсюда выпустят, она свихнется. Если Стэн изнасилует ее, она точно сойдет с ума. Нина насторожилась, услышав, что он приблизился, и готовясь дать ему решительный отпор.

— Ну как, вдоволь наговорилась сама с собой? — спросил охранник, подходя к девушке. Он открыл дверь камеры и поставил перед Ниной поднос с едой.

— Переведите меня в другую камеру, — смело обратилась она к тюремщику. — В ту, где есть окно. Если у меня не будет возможности время от времени смотреть в окно, вам скоро придется ухаживать за сумасшедшей.

— У тебя есть книги.

— Вы же знаете, что я не смогу читать. Они написаны на вашем языке. Я говорю на нем, но читать не могу.