Дыхание судьбы

— Я тут случайно оказался поблизости. Не возражаешь, если загляну на минутку?

— Да нет, совсем не возражаю. Заходи, пожалуйста.

Времени приводить в порядок студию не было; она едва успела умыться и причесать волосы. Когда она стояла перед зеркалом, в голову пришло, что он специально проделал дорогу в центр города, чтобы повидать ее: наверняка не дела, связанные с «Объединенными инструментами и литьем» привели его в Гринич-Виллидж.

Она удивилась, увидев, что он небольшого роста — почему-то он всегда представлялся ей выше, чем был на самом деле, — и выглядит таким постаревшим.

— Извини за кавардак, — сказала она. — Не ждала сегодня гостей.

— Ничего, нормально.

На нем, как всегда, был очень строгий деловой костюм и узконосые черные туфли. Он расхаживал среди покрытых тряпками скульптур и каменного крошева на полу, и было видно, что он чувствует себя не в своей тарелке.

— Что же, похоже, ты много работаешь.

— Выпьешь что-нибудь?

Она провела его в альков, служивший ей гостиной.

— Тут у тебя очень мило, — сказал он, принимая виски с водой и озирая комнату.

— Извини за пыль. Когда имеешь дело с камнем, она проникает повсюду.

— Должно быть, это тяжело — долбить камень.

— Пожалуй, но мне нравится. Не желаешь взглянуть на кое-какие мои новые вещи?

Она водила его по студии, а он уважительно следовал за ней со стаканом в руке. Похоже, ему нравилось все.

— Работа с камнем коренным образом отличается от лепки, — объясняла она, а он понимающе кивал, глядя на полузаконченную фигуру. — Я считаю, что в камне суть скульптуры, так искусство ваяния выражается полней, в более чистом виде.

— Господи! — Он взвесил в руке одну из ее трехфунтовых киянок. — Ты этим пользуешься? Не слишком тяжело для тебя?

— Да нет, привыкла, видно. К тому же руки у меня стали очень сильные. И все же не думаю, что совсем брошу лепку. Есть вещи, которые требует воплощения в глине, как вот голова Бобби, которая тебе так понравилась.

— Она здесь? Можно посмотреть?

Она подвела его к подставке у стены и сняла ткань с головы.

— Да, — сказал он. — В самом деле замечательно. Выглядит даже лучше, чем на снимке.

Они выпили еще, прежде чем он робко спросил, нельзя ли пригласить ее куда-нибудь пообедать. Они шли по Виллиджу, и она представляла себе, что, наверное, думают встречные, глядя на них: спокойная, приятная немолодая пара вышла на вечернюю прогулку. А в том ресторане, оказалось, они уже были давным-давно, до женитьбы.

Говорил больше Джордж. «Объединенные инструменты и литье», после того как едва не потерпели крах в Великую депрессию, воспрянули в годы войны, и незаметно было, чтобы что-то препятствовало их дальнейшему росту. Правда, пока процветание компании не слишком сказалось на отделе, в котором работал Джордж — по крайней мере, на структуре оплаты, — но были все основания надеяться на улучшение в дальнейшем.

— Прежде всего, — сказал он, — думаю, мы можем больше не беспокоиться насчет обучения мальчика в колледже. На это средств у нас должно хватить.

— Замечательно.

Но ей не хотелось продолжать разговор о деньгах или его работе: она боялась, что эта тоскливая тема испортит ей настроение.

— Ты продолжаешь петь, Джордж?

— Господи упаси, нет, конечно; сто лет не пел. Разучился окончательно.

— Очень плохо. У тебя был прекрасный голос. Думаю, он бы сохранился, если б ты не перестал петь.

— Может быть, не знаю. Не желаешь бренди к кофе?

— Пожалуй, не откажусь.

И за бренди он застал ее врасплох: потянулся через стол, взял ее руки в свои и попросил, не смея глядеть ей в глаза, снова выйти за него.

— Алиса, — добавил он, — мне пятьдесят шесть. Один сердечный приступ у меня уже был, и я…

— Не знала, что у тебя был приступ.

— Весной; так, легкий. Я, может, проживу до девяноста. Но, Алиса, суть в том, что не хочется стареть в одиночестве. А тебе?

Она страшно смутилась, не знала, что думать, что сказать. Единственная мысль была: нет, это неслыханно, такого просто не может быть. Но ответить что-нибудь было надо.

— Я не думаю о старости.

— Знаю. И это, среди прочего, восхищает меня в тебе, Алиса. Ты безгранично веришь в будущее. Никогда не сдаешься.

— Наверно, я оптимистка.

— Без всякого сомнения. Алиса, вряд ли мы можем сейчас о чем-то договориться. Да и время уже позднее. Но хочу, чтобы ты подумала над моим предложением. Обещаешь? И что мы скоро встретимся еще и поговорим?

— Обещаю.

Он проводил ее до подъезда, постоял, не решаясь поцеловать на прощание. Потом подался к ней, легко коснулся губами щеки и сжал ладонь.

Он ушел, а меньше чем через неделю умер. В разгар рабочего дня свалился, сидя за столом, и умер прежде, чем успела приехать «скорая». Тактичный кадровик из «Объединенных инструментов и литья» известил ее о случившемся, сказал, что, принимая во внимание обстоятельства смерти, компания берет на себя заботу об устройстве похорон.

Три дня она плакала, не в силах остановиться. Бобби приехал из школы на похороны, бледный, суровый, не понимающий причины ее слез, и ей стало только хуже. Она хотела объяснить ему, сказать: «Но я любила твоего отца, только на прошлой неделе мы собирались…» Но не могла найти слов. Она знала, он никогда ей не поверит.

И даже теперь, годы спустя, всякий раз, когда она вспоминала те дни или слышала соло вот этого тенора в храме, ее сердце пронзала печаль.

Ей удалось успокоиться к моменту проповеди, но после первых слов священника она вновь погрузилась в собственные мысли. Она думала о том, что как прекрасно было бы приходить в эту церковь с Бобби: они вместе пели бы гимны, вместе становились на колени и молились; вместе подходили бы к причастию, а после вместе возвращались домой и обменивались впечатлениями от проповеди.

Священник: — Да пребудет с вами Господь.

Хор: — И в духе твоем.

Священник: — Помолимся.

Затем наступило время подойти к причастию, и она представила чувство благоговения и смирения, какое испытает при этом.

«Прими и вкуси сие в воспоминание о смерти Христовой, умершем за тебя, и питайся Им в сердце твоем через веру твою, с благодарением… Пей сие в воспоминание о крови Христовой, пролитой за тебя, и будь благодарен».

И пока прилипшая к нёбу облатка медленно таяла во рту, она вновь выдохнула свою горячую просьбу: «Боже, пусть он скорей вернется домой!»